Комбат Найтов - День не задался

Вилли Мессершмитт прилетел в Москву и попросил встречи со мной. Он всерьёз опасался, что его выдадут Соединенным Штатам, или его выкрадут. Он написал прошение о гражданстве СССР и просил защитить его от нападков со стороны прессы "свободного мира", как гордо называли себя американцы. Кроме того, его очень интересовали те самолёты, которые работали во Вьетмине, естественно. Когда был получен положительный ответ Сталина о гражданстве, мы поехали с ним в один из полков Московского округа ПВО, а оттуда на 31 завод, где собирали "Сухарики".

— Но ведь ничего общего нет! Почему все кричат "Мессершмитт"?

— Не верят, что "лапотная Россия" могла создать реактивный самолёт. А фактически, никто, из оставшихся в живых, их всего двое, может быть и меньше, не видел этого самолёта вблизи. Ближе трёх километров самолёты не подходили. Только во время атаки, с расстояния 1200 метров.

— А почему нет, собственно? Ещё во время войны у вас были самолёты, превосходящие наши поршневые машины. Только потому, что во время войны у вас не было реактивных? Так и у нас они появились только-только. А как вы справились с помпажом? Я смотрю, что двигатели у вас, как и на HGIII, довольно глубоко утоплены.

— Они за кабиной, даже глубже, чем у вас. Но, там другие двигатели, не BMW и не UMO. Схема, предложенная ими, на сверхзвуке не работает.

— Он – сверхзвуковой?

— Да, максимальная скорость 1.8М на форсаже.

На заводе Мессершмитт внимательно осмотрел процесс сборки, отдельные узлы и детали.

— Вот эта деталь сделана не верно, вот здесь вот обязательно возникнет люфт. Вот смотрите. Лучше сделать вот так вот, — и он набросал от руки вывернутую деталь бустера.

Я отдал эскиз стоящему рядом Павлу Осиповичу. Ещё Мессершмитт был очень недоволен грязью и организацией потока. И пригласил Сухого к себе на завод.

— САО "BAF" было бы заинтересовано приобрести у вас лицензию на производство таких машин, господин Сухой и господин Титов. Для вооружения ВВС СССР и объединённых сил в Европе. Вы создали поистине революционный самолёт, господин Сухой! С огромным резервом для модернизации. Я восхищён. Но, некоторые узлы и детали можно сделать гораздо лучше и надёжнее. Минимум тонну веса можно сэкономить. Я могу переговорить с САО "BMW" и о производстве двигателей ТР-2 и их модификаций. Мы готовы стать и вашими поставщиками узлов и механизмов. Особенно это касается уплотнений и резиновых деталей. Вот это вот – не качество! Это – брак! — и он откинул в мусор какой-то сальник.

Мы переглянулись с Сухим. Пионер реактивной авиации отчётливо понял, что глубоко отстал, что догонять можно только с копирования. Но, благодаря нему, можно поднять качество машин.

— Ваше предложение будет рассмотрено, господин, извините, товарищ Мессершмитт. Но, для этого требуется решение на уровне правительства.

— Да, конечно. Я не думаю, что это будет решаться мгновенно. Но надеюсь, что этот вопрос не будет тянуться бесконечно.

В тот же день я сообщил о его предложениях Сталину.

— Так ведь половину из них можно забирать в счёт репараций! Думаю, что это надо поддержать, — резюмировал Сталин.

— Неоходимо, чтобы Министерство Госбезопасности поработало на САО "BAF", и создало соответствующий режим.

— Передайте в МГБ моё распоряжение об этом. Похоже, что американцы не успокаиваются, они решили наказать Вьетминь и подтягивают на Филиппины свой 7-й флот.

— Атомных бомб у них больше нет. Так что, постараются вбомбить с авианосцев и из Манилы. Надо перебросить в Ханой планирующие бомбы, х-10 и РБм побольше. И полк Ил-28 с новенькими климовскими движками. И устроить им второй Пёрл-Харбор.

— Но сам будешь находиться в Москве. Есть сведения, что тебя искали в августе.

— Не проблема, есть кому командовать: Ермаченков.

Американцам позволили развернуться и войти в Тонкинский залив. Они произвели налёт на пригород Ханоя. На отходе взлетели Ил-28 и Су-3. Американцы наступили на те же грабли, как и фон Кюхлер. Мы активировали ПВО авианосцев и ударили ракетами и планирующими бомбами по ним. Не входя в зону действия их ПВО. На одном из "Эссексов" сдетонировали авиабомбы и авиабензин. Его разорвало на мелкие кусочки. Второй с огромным креном не мог принимать самолёты и медленно тонул. Третий с повреждёнными рулями описывал циркуляцию, не давая возможности сесть самолётам. А у них кончалось топливо. В этот момент появилась ещё одна девятка Ил-28 и сбросила самонаводящиеся акустические торпеды, которые завершили разгром 7 флота. Наши потери: два торпедоносца.

США начали мирные переговоры с Вьетминем в Женеве.

А мы запустили реактор в Озёрске и начали получать плутоний в промышленных масштабах. Сталин подуспокоился. Было заметно, что последнее время он сильно нервничал. На декабрь была запланирована денежная реформа. Но карточки пока решили не отменять. В октябре меня отпустили в отпуск. Мы провели месяц в Крыму на "Ворошиловской даче" N 1. Там я познакомился с ещё одной исторической личностью: Семеном Михайловичем Будённым. Оболганый современными "историками", он выглядит как "длинный ус – короткие мозги". На самом деле, он был непревзойдённым мастером маневренной войны. Не надо забывать о той роли, которую реально сыграла наша кавалерия Великой Войне: "В прорыв вошли танки и казаки…" – это звучало приговором: фронт прорван, сопротивление бесполезно. И не надо забывать, что кавалерия и сельское хозяйство – практически одно и то же. А роль Будённого в создании современной кавалерии трудно переоценить. Принципы, заложенные им, сохранились и в современных мобильных силах. Изменились лишь средства доставки, а так: всё своё ношу с собой или забираю у противника. Так как ответственность за ВДВ с меня никто не снял, наоборот стали больше требовать, я с большим интересом слушал рассказа маршала, особенно, об отступлении на Южном фронте, где и проявился его полководческий талант. Который так и не был оценён при жизни. Оттеснили его более молодые и успешные. Хотя, я думаю, что если бы Закавказским фронтом командовал он, а не Тюленев, Ростов был бы взят ещё зимой.

Я вспомнил его не просто так! Дело в том, что по возвращению в Москву, выяснилась одна пикантная особенность моей новой должности: мне предстояло принять парад на Красной Площади! А ЗиЛ-117, памятный мне по всем остальным парадам, в которых я принимал участие, начиная с первого курса Калининского Суворовского училища, ещё не был изобретён! А куча маршалов и генералов от кавалерии и артиллерии была весьма недовольны тем обстоятельством, что командую теперь я. 2-го ноября мне подвели злющего, молодого "кобеля" ахалтекинской породы, вороной масти. Сказали, что это "любимец Сталина", и что на нём я буду принимать парад. Понятно, для чего это было сделано: показать Сталину, что новый министр обороны не соответствует своей должности! "Даже парад принять не может!". А чёртов жеребец так и норовил меня цапнуть, порвал зубами мне брюки и поцарапал руку. Всё время плясал подо мною, норовил перейти на галоп, и совершенно не слушался. Я про себя подумал, что я обязательно докопаюсь до организатора и зачинщика этой провокации, и службу он будет заканчивать в Чукотском национальном округе, погоняя лаек! Я совсем не кавалерист, в детстве на ишаках в школу ездил, когда поймать удавалось. До школы в Тюра-Таме было далеко, до станции три с половиной километра и по степи. Если видели ослов, то обязательно ловили и ехали до станции. Главное – поймать! А там: сел на круп и рукой по заднице бьёшь, он и "едет"! Вот только брюки после поездки долго чистить! Любят ишаки в пыли поваляться! Весь мой опыт! Не считая двух поездок по Алтаю на смирных прокатных лошадях какого-то турлагеря на Бие. Ну, и, слушали мы, с Людмилой, рассказы маршала Будённого на конных поездках по Крымским горам. Он лошадей любил, брал их на каком-то конезаводе и много рассказывал о повадках лошадей. В первый день, я едва усидел на Тереке, так звали жеребца. Подозвал Львова и, на ухо, попросил привезти сахару и хлеба. И то и другое – по карточкам! Значит, только из коопторга! Усмехающийся майор Овчинников ушёл, а я остался. Приехал Львов, привёз всё, что я просил. Часа четыре я уговаривал и кормил этого упрямца. В конце концов, он разрешил мне почесать себя за ушком, и пару раз лизнул меня горячим шершавым языком. На следующую ночь он вёл себя уже спокойнее, но, всё равно, немного шарахался при криках "Ура" и, особенно, при выстрелах из пушек. 6-го ночью появился Будённый, отругал всех за выбор Терека, но менять, что-либо, было поздно.