Диана Удовиченко - Клинок инквизиции

– Но я слышал, последнего вервольфа в Равенсбурге убили сто лет назад…

– Верно. Поэтому наш вервольф – не жертва укуса и не ребенок оборотня. Это создание колдуна либо сам колдун.

– Мне бы знать, где искать вервольфа, – сказал Дан. – После обращения они уходят в лес, так ведь?

Вспомнился огромный вожак волчьей стаи, его желтые глаза, в которых читался несвойственный зверю ум.

Брат Юрген усмехнулся:

– Расскажу тебе историю о последнем вервольфе Равенсбурга, Клинок. Я слышал ее от деда… Оборотень охотился в городе два года, он убил пять десятков девиц и восемь маленьких девочек. В то время люди не выпускали дочерей на улицу, а некоторые даже переодевали девочек в мальчиков. Но ничего не помогало – хитрая тварь прокрадывалась в дома, вырывала девушек прямо из постелей и всегда успевала скрыться с добычей. А потом на улицах находили покалеченные тела… Зверь терзал девушек ужасно: вспарывал животы и выедал внутренности.

Горожане жили в постоянном страхе, каждый подозревал каждого. Несколько раз мужчины города пытались поймать вервольфа и выходили ночью на охоту, но всегда он ускользал. За это время были казнены пять человек – два нищих безумца, мясник, лекарь и чернокнижник. Горожане приняли каждого из них за вервольфа. Но убийства продолжались…

Наконец тварь поймали. Ее выследил охотник на оборотней, вызванный из Брандербурга. И знаешь, кем оказался грозный вервольф? Почтенной и богатой вдовой, матерью четырех дочерей. Их она тоже убила. Вдову проклял колдун, за то что она отказалась выйти за него замуж. Подлец рассчитывал заполучить ее деньги. Обоих сожгли. – Брат Юрген навалился грудью на стол, посмотрел Дану в глаза и прошептал: – Вервольфы не уходят в лес, Клинок. Днем они обычные люди, такие как ты и я. Лишь ночью превращаются в чудовищ и выходят на охоту. Сейчас безбожная тварь живет среди нас, ею может быть кто угодно.

От этого шепота Дана словно обдало холодом.

– Но убийство произошло в Ребедорфе.

– Возможно, оттуда и следует начинать охоту, – пожал плечами брат Юрген.

Уж это Дан и сам знал: для начала – поиск и опрос свидетелей, потом беседа с крестьянами. Возможно, в деревне кто-то начал вести себя подозрительно. Придется поговорить с каждым жителем Ребедорфа, провести тщательный осмотр местности. Дел еще много, а время поджимает…

– Как я понял, вервольфы могут обращаться не только в полнолуние?

Старик пролистал книгу Абеларда Хелмута:

– Здесь написано, что полная луна лишь придает им сил, делает еще более свирепыми и кровожадными. Но обращение случается каждую ночь.

Дан встал.

– И последний вопрос, брат: как убить вервольфа?

– В книгах сказано, что оборотни – сильные и выносливые твари. Раны на их теле затягиваются почти мгновенно, они никогда не болеют и не стареют. Уничтожить вервольфа можно огнем либо отделив голову от туловища. Некоторые считают, что против вервольфа действенно серебро – ножи, мечи или наконечники стрел. Но это утверждение спорно: никто не проверял. Все истории, которые я знаю, заканчивались сожжением или обезглавливанием, так надежнее.

Поблагодарив брата Юргена, Дан быстро вышел и отправился в Ребедорф.

На этот раз он рискнул пустить кобылу рысью. Наверное, Дан как-то неправильно сидел верхом – к прибытию в деревню у него ломило спину и болел отбитый седлом зад.

Дул холодный ветер, тащил по серому небу лохматые тучи. Конские копыта раскалывали стянутую тонким ледком дорожную грязь. Холод пронизывал так и не высохший плащ. Дан радовался, что сегодня хотя бы нет ни дождя, ни снега.

Возле ворот Ребедорфа торчали на кольях оскаленные волчьи головы, покачивались под порывами ветра. Деревня встретила мертвой тишиной – даже собаки не лаяли, видно, всех пожрали волки. Людей на улице было мало, а те, кто встретился на пути, смотрели недобро и подозрительно. Пусто, холодно, не слышно детских криков и смеха… Ребятня сидит дома, под присмотром родителей, понял Дан. Даже днем крестьяне боялись вервольфа. Может, не зря?..

Привязав лошадь у коновязи возле жилища старосты, Дан постучал в дверь – никто не отозвался. Из соседнего дома выглянула строгая женщина лет тридцати, сказала:

– В часовне Одо, с дочерью…

– Да примет господь ее душу, – дежурно проговорил Дан.

Женщина поджала губы:

– Это еще неизвестно, примет или нет, – и с треском захлопнула дверь.

С нее Дан и решил начать опрос. Постучал. Хозяйка вышла на крыльцо, встала, уперев руки в бока и закрыв собою вход.

– Здравствуй, добрая женщина. Я Клинок инквизиции, приехал из…

– Знаю я, кто ты, – нахмурилась она. – Видела вчера. Вервольфа уже сожгли?

– Святая инквизиция ведет расследование. Его вина еще не доказана.

– Вина, говоришь? – прошипела хозяйка. – К кому Кильхен побежала на сеновал? Об этом весь Ребедорф шепчется. И кто теперь моих детей спасет, когда Кильхен встанет из гроба?

– Что ты такое несешь? – удивился Дан. – Почему Кильхен должна встать?

– Потому что ее покусал вервольф! И дело было в ночь полной луны! – с мрачной уверенностью ответила женщина. – Так что и она теперь оборотень. Надо ей голову отрубить, а лучше сжечь! Но Одо не дает. Одна надежда: что наши мужчины не побоятся и сделают, как положено.

– Но Кильхен мертва, она не может встать.

– Вервольфы не умирают. А ты, Клинок, лучше бы языком без дела не трепал. Сожги Кильхен, пока не поздно. Некогда мне с тобой говорить, пойду к детям. Нас защитить некому, я вдова, а на тебя надежды нет.

Женщина ушла. Вот это опрос свидетелей получается, уныло подумал Дан. Крестьяне запуганы, обозлены – на душевный разговор их не вывести, придется действовать привычными методами.

В следующий дом он уже вошел с важным видом, положив руку на эфес меча:

– Дело святой инквизиции. Именем Господа приказываю честно отвечать на мои вопросы. За неповиновение – тюрьма.

– Мы ничего не сделали, добрый господин, – задрожала старуха, та самая, которая вчера призывала сжечь Андреаса.

– Я этого не знаю. Может, это ты обернулась волком и убила Кильхен?

– Что ты, добрый господин! – Из мутных глаз потекли слезы, заскользили по бороздкам глубоких морщин. – Кильхен убил ваш человек. А теперь она всех нас сожрет. Проклят Ребедорф…

Дану стало жаль старуху. Да и смысла не было ее запугивать – она и так от ужаса плохо соображала. Он попытался успокоить:

– Не плачь, матушка. Я верю: ты не виновата, не трону. Но что, если это был не наш человек? Если вервольф – кто-то другой?

Бабка от неожиданности даже перестала плакать. Видимо, такая мысль не приходила ей в голову:

– Это кто же?

– Вспомни, матушка: может быть, в деревне кто-нибудь болел недавно? Или вдруг озлобился? На людей бросался? Вел себя как-то не так?