Диана Удовиченко - Клинок инквизиции

Губерт, кудрявый улыбчивый парень лет двадцати, явился только к вечеру.

– Я перелистал все хроники Равенсбурга, что были у брата Юргена, – сообщил он. – Сказал, что мечтаю воспеть родной город в большом стихотворном труде. Старик обрадовался ученому собеседнику и принес мне груду книг со свитками. Я выписал самые важные события, как вы и поручили.

Сенкевич взял лист бумаги, пробежался взглядом по аккуратным строчкам: казнь, еще казнь – одиночная, убийство, бунт… Все не то, все мелко. Конечно, сейчас из-за охоты за ведьмами весь Равенсбург – скопление негативной энергии. Но нужно ее средоточие, место, где зло копилось годами, а то и столетиями. Нужна темная тайна. Неужели в городе такой нет?

– Я осторожно расспросил брата Юргена. Тот обронил, что самые важные и тайные записи находятся в ордене инквизиторов, в особом хранилище ратуши.

Сенкевич хмыкнул. Где быть трудам чернокнижников и демонологов, как не в руках инквизиции? Такие книги положено сжигать, но вряд ли святые отцы уничтожают всю литературу. Экзорцисты – те же демонологи, и кто знает, какими делами они балуются на досуге? Темные книги содержат слишком много полезной информации, чтобы ученые инквизиторы согласились с ними расстаться. Нет, наверняка жгут самые безобидные вещи, а по-настоящему опасные оставляют для собственного пользования.

– В ратуше, говоришь? Хорошо. – Сенкевич протянул парню три гульдена. – Ты свободен.

Теперь следовало подумать, как попасть в хранилище ордена. Тут уже законными методами не сработаешь, только грабить…

Он улегся на кровать и принялся размышлять, прикидывать, сочинять план действий. Очнулся поздним вечером, от ощущения одиночества и странной тревоги – Розы рядом не было. Когда пришел Губерт, цыганка выскользнула из комнаты, хотя Сенкевич об этом не просил, полностью доверял ей. С тех пор девушка так и не вернулась, в ее покоях тоже было пусто.

Сенкевич прошелся по коридору, отыскал пухлую девицу, обычно прислуживавшую Розе, задал вопрос.

– Фройляйн Роза ушла куда-то, – вытаращила глаза девка. – Сказала, к вечеру вернется. К ужину, мол.

Ужин прошел часа два назад… Сенкевич был всерьез обеспокоен. Он ведь запретил Розе выходить из дома без сопровождения, а уж о том, чтобы гулять в темноте, и речи быть не могло. Шалая баба! Приключений захотелось? Отправилась в зубы вервольфу? Чуть ли не каждую ночь кто-то убивает женщин и детей. Как можно быть такой безалаберной?

Впервые за все время он испытал страх перед вервольфом, проникся чувствами горожан, живших в постоянном ужасе за близких. Что, если именно сейчас оборотень жрет Розу? Вспомнился тот мутный сон, в котором он охотился за цыганкой.

Зверски захотелось курить. Все бабло Херманна сейчас отдал бы за одну сигарету! Сенкевич ухватил со стола лист бумаги, погрыз краешек, выплюнул – не помогло.

Холодом обдала мысль: а вдруг она просто ушла? Взыграла цыганская кровь, устала от несвободы, отправилась искать настоящий табор, к которому можно пристать?

Лучше пусть так, поправил себя Сенкевич. Лучше как угодно, лишь бы с нею ничего не случилось…

Он собрался было послать на поиски наемников – пусть прочесывают весь Равенсбург, только отыщут сумасшедшую! Вышел в коридор, но тут зазвучали легкие шаги – по лестнице поднималась Роза, укутанная в теплый плащ. Увидев Сенкевича, остановилась с покаянным видом, опустила глаза:

– Чего не спишь, красивый?..

Разрываясь между злостью и чувством облегчения, он схватил цыганку за плечи:

– Зачем ты вышла из дома? Я же запретил!

Роза не отвечала, смотрела в сторону, закусив губы. Сенкевича еще больше разозлило это безмолвное сопротивление. Он с силой встряхнул девушку, крикнул в лицо:

– Где ты была? Почему нарушила приказ?

Роза вырвалась, сделала шаг назад. В глазах полыхнуло бешенство, красивое лицо побледнело от ярости:

– Не смей, – хрипло проговорила, почти прорычала она. – Никогда не смей делать мне больно!

Сказала, развернулась резко – и убежала в свою комнату.

Сенкевич постоял немного, успокаиваясь, осознавая, что обидел Розу. Гордая, свободная, такая не станет терпеть унижений, останется рядом, только если он не будет держать.

Выматерившись сквозь зубы, Сенкевич отправился к Розе. В комнате было темно. Он зажег светильник. Цыганка сидела на кровати, зябко кутаясь в плащ. По смуглым щекам текли слезы. Сенкевич присел рядом, осторожно коснулся ее руки:

– Я испугался за тебя. Пойми, ты мне очень дорога. Что, если бы на тебя напали?

Роза подняла глаза, долго смотрела на Сенкевича. В ее взгляде была любовь, нежность и что-то еще. Грусть, сожаление?..

Одно движение гибких рук – тяжелый плащ соскользнул с плеч. Цыганка обняла Сенкевича, прижалась:

– Не бойся за меня, красивый. Лучше поцелуй…

– Ты нарушил законы воинства Христова. – Черные глаза Шпренгера сверкали злобой.

– На дыбу его! – сладко протянул Инститорис.

– Благодарю тебя, брат Генрих, за истинно христианское милосердие. – Дан поклонился, исподлобья глядя на толстого инквизитора, и тот, как всегда спасовал, отвел глаза.

– Ты забываешься, Клинок. – В голосе Шпренгера звучала плохо сдерживаемая холодная ярость.

Дан промолчал. Он понимал: сейчас его жизнь висит на волоске. Да что там, был уверен: ему инкриминируют, как минимум, пособничество несчастному травнику и сожгут вместо старика. Средневековое правосудие… Но и молча терпеть весь этот бардак он не собирался.

– Ты во всеуслышание объявил колдуна невиновным! Взял на себя решение суда!

– На костер!

– Ты подверг сомнению правоту инквизиции!

– В тиски! В ошейник!! Кожу содрать!!! – визжал Инститорис.

– Подожди, брат Генрих, – досадливо поморщился Шпренгер. – Я хотел бы разобраться. Скажи, Клинок, зачем ты это сделал?

– Он не вервольф, – угрюмо проговорил Дан.

– Откуда ты знаешь?

– Адельгейда тоже не была ни вервольфом, ни ведьмой.

– Она призналась в оборотничестве! – возмутился Инститорис.

– Они все признались. А вервольф как убивал, так и убивает.

– Это ведьмы и колдуны! – Инститорис брызгал слюной. – Святая инквизиция не ошибается! А если и ошибается, то одной девкой меньше, одной больше, неважно. Важно другое: не пропустить ведьму, искоренить зло!

– Сильно сказано, – одобрил Дан. – Главное, логично.

– Брат Генрих, все же остановимся на первом постулате, – крякнул Шпренгер. – Инквизиция не ошибается. Или ты считаешь иначе, Клинок?

Дан без страха посмотрел в черные глаза:

– Поиски вервольфа зашли в тупик, брат Яков. Мы хватаем случайных людей.

– Пускай! – перебил Инститорис. – Значит, сожжем весь город! Когда-нибудь попадется и вервольф!