Диана Удовиченко - Клинок инквизиции

Ночь была темной, беззвездной и холодной. Сенкевич с Клаусом пробирались по закоулкам, из-за опасения попасться страже шли без факелов и светильников.

– Вот дались тебе эти святоши, Гроссмейстер, – ворчал демонолог. – Ну следили за ними твои люди, и дальше бы следили. Зачем самому-то ноги бить?

– Так надо, – коротко бросил Сенкевич.

Он сам хотел застать процесс превращения в вервольфа и убить подлую тварь. Расправиться собственными руками, отплатить за смерть Розы. Не прошло и двух суток со времени допроса ближнего, как ему донесли: Шпренгер ночью вышел из ратуши в сопровождении своего бессменного телохранителя брата Адольфа.

– Эх, бесов не послать за ними присматривать, чтоб они сдохли, – сокрушался Клаус. – Не смогут, и правда издохнут. Вервольф-то под высоким покровительством…

– Так и так не вышло бы, – утешил его Сенкевич. – Шпренгер, насколько мне известно, сильный экзорцист.

– Там он, Гроссмейстер. – Из темного закоулка выступил человек, один из тех, кто «пас» Шпренгера. – В сторону кладбища пошел.

Сенкевич с Клаусом, хоть толком и не видели друг друга, переглянулись в темноте. Это было уже интересно.

Холодный ветер плакальщиком выл над могилами, осыпал их сухими, невесомыми, скрученными в коконы листьями. Смутно – на черноте еще более глубокой чернотой – виднелась возвышавшаяся над кладбищем часовня.

Стараясь ступать тихо и не запинаться о старые, вылезшие из земли плиты, Сенкевич с Клаусом пробирались между захоронений. Алхимик, обладавший острым зрением, толкнул Сенкевича в бок, шепотом произнес:

– Там, на крыльце…

У входа неподвижной глыбой застыл Адольф – личный охранник Шпренгера. Сенкевич потянул Клауса назад:

– В обход пойдем. К окну…

То ли городские власти не выделяли денег, то ли церковники, но часовня была неухоженная – в разноцветных витражных окнах зияли дыры. Сенкевич потянулся к окну – слишком высоко. Приказал:

– Подсади.

Вскарабкавшись на широкую спину кряхтящего демонолога, он осторожно заглянул внутрь.

Крохотный огонек единственной свечи колыхался под сквозняком, не мог прогнать мрак, отбрасывал лишь беспомощный круг бледного света. В нем на полу распростерся Шпренгер – ничком, уткнувшись лицом в каменные плиты, раскинув руки в стороны крестом.

– Господи, вразуми, помоги, Господи, верному рабу твоему. Наставь и направь на путь истинный, дай сил на борьбу со злом…

Сенкевич спрыгнул на землю. Они с Клаусом прождали до утра, поочередно заглядывая в окно. Шпренгер всего лишь истово молился.

Они с друзьями обшарили все окрестности монастыря, тела Насти так и не нашли, девушка пропала бесследно. Дан с ужасом ожидал появления новой жертвы, и когда узнал о том, что в ратушу привезли труп девушки, тут же побежал в пыточную.

– Еще одна, – сказал Волдо, пропуская Дана, – двенадцатая.

Он взглянул и выдохнул: не Настя. Главное, не Настя. Все как всегда: белокурая, юная, истерзанная, он уже перестал различать лица жертв.

Волдо злобно сплюнул:

– Вижу, и у тебя, Клинок, не выходит его поймать. Неуловимый он, вервольф, не иначе сам Сатана его охраняет. Проклят наш Равенсбург…

Волдо выглядел усталым, измученным – впрочем, как и все воины Христовы в последние дни.

– Скажи, Клинок, ты ничего странного за собой не замечаешь? – спросил он.

Дан пожал плечами.

– А я, знаешь ли, голоса слышу, – признался Волдо. – Шепчут, зовут куда-то. Не понимаю только, куда… Иной раз кажется, сейчас схвачу меч и начну крошить всех без разбору – женщин, детей… Лишь бы эти голоса замолкли…

Переутомление, нервное напряжение, что-то вроде посттравматического синдрома?

– Тебе отдохнуть надо, – сказал Дан. – Когда в последний раз высыпался?

Волдо уставился на него красными, как у бешеного быка, глазами:

– Да ни при чем тут сон! Выйди на улицу, Клинок! Оглянись! Город сходит с ума. Посмотри, сколько появилось безумных, бесноватых. А колдуны? Да их же как блох на собаке! Мы их жжем, а они множатся… Я солдат, я многое повидал, Клинок. Бывал в разных городах: в осажденных, голодных, чумных… Нигде такого не видел. Говорю тебе, – он перешел на шепот, – на Равенсбурге лежит проклятие! Вымрет он скоро. – Волдо кивнул на жертву, с безнадежностью добавил: – Вот и вервольф этот… Знаешь, где ее нашли? На торговой улице, в аккурат там же, где ты в прошлый раз девку спас.

Значит, оборотню место почему-то важнее личности жертвы… Дан резко развернулся и вышел, ничего не объяснив Волдо. Он отправился в церковную библиотеку.

– Мир тебе, Клинок, – беззубо улыбаясь, произнес брат Юрген. – Опять ищешь какие-нибудь особые книги?

– Нет. Мне нужна самая точная карта Равенсбурга и окрестностей! – не здороваясь, выпалил Дан.

Монах порылся в шкафу, достал свиток:

– Вот, самая последняя и самая точная, рисовалась в прошлом году.

Дан расстелил карту на столе, придавил с двух сторон толстыми томами. Схватил перо, обмакнул в чернильницу.

– Что ты делаешь, Клинок? – возмутился брат Юрген. – Ты же испортишь карту!

– Прости, брат, – пробормотал Дан, рисуя жирную точку в середине Ребедорфа, на месте первого убийства. – Это необходимо для поимки вервольфа.

Вторая точка, поменьше, угнездилась в Равенсбурге, на одной из ремесленных улиц – мастерская шорника, здесь убили Марту Шлуттербауэр. Третья украсила дом аптекаря – Верена Миллер. Дан продолжал отмечать места преступлений. Нанеся все точки, изумленно уставился на результат. Почему же он ни разу этого не замечал? Ведь в пыточной, на столе, лежит карта, вычерченная Инститорисом, на ней тоже отмечены дома, возле которых были найдены трупы девушек. Только вот картина выходит совсем другая…

Дан перебрал книги на столе, выбрал самую новенькую, с ровным обрезом, и, орудуя ею как линейкой, принялся соединять точки. Брат Юрген молчал, потрясенный таким непочтительным обращением с сокровищницей знаний.

– Вот! – воскликнул Дан, демонстрируя монаху полученный рисунок.

Линии соединили одиннадцать точек в незавершенную шестилучевую звезду, она накрывала Равенсбург и ближние пригороды. Оставалось добавить только одну точку, чтобы фигура стала законченной. И лишь дом молочницы – место убийства цыганки – никак не вписывался в рисунок.

Монах взглянул на карту и присел, словно его отказывались держать ноги.

– Шестиконечная звезда Соломона, – прошептал он.

– Что это значит? – требовательно спросил Дан.

– Всякий экзорцист скажет тебе, что гексаграмма надежно защищает от злых духов, но у нее есть и другой смысл: начертанная с помощью крови, она становится знаком призыва сильнейших демонов.