Диана Удовиченко - Клинок инквизиции

– Ну вот, и меня соплями измазала, – нарочито строго проворчал Дан, однако тоже чмокнул подругу в щечку. Схватил за руку. – Пошли, некогда тут нежности разводить, дома нацелуемся.

Но далеко уйти им не дали. В комнату вбежали два ближних, у которых вместо лиц были шакальи морды, и человек со змеиной головой.

– Брат Адольф, – ошеломленно сказал Дан. – Я тебя по выражению лица узнал.

Змееголовый молча указал ближним на Дана. Те обнажили мечи и бросились вперед.

В келье Инститориса было тесно, не размахнешься. Дан толкнул Настю обратно в потайную комнату, сам схватил лавку, свалив с нее коллекцию плетей, швырнул под ноги мечникам. Один споткнулся, замешкался на мгновение, второго Дан быстрым выпадом ранил в бедро.

Настя не собиралась отсиживаться, пока ее друг сражался. Выскочила, схватила самую большую плетку, хлестнула мечника, который был ближе. Удар пришелся по лицу, существо взвыло, закрыло ладонью глаза, по щеке потекла кровь.

– Девку не трогать! – прошипел змееголовый.

Настя снова размахнулась. В это время Дан расправился со своим противником, двинулся на второго, вонзил меч в живот. Ближний рухнул. Пока Дан вытаскивал клинок, брат Адольф напружинился, совершил поистине змеиный, неуловимый бросок, ударил наотмашь по голове. Он обладал невероятной силой: Дана отшвырнуло на несколько шагов, приложило виском к стене. Настя закричала, увидев, как друг медленно сползает на пол.

– Идем. – Брат Адольф схватил Настю за руку, вытащил из комнаты.

Змееподобное чудовище потащило ее по коридору. Настя перехватила его лапу, развернулась, ударила ногой в пах. Ощущение было такое, словно она врезала по камню: ногу пронзило болью, а тварь и не пошатнулась, дернула Настю, поволокла дальше.

Наконец монстр вывел Настю из ратуши. Открывшееся перед нею зрелище заставило даже забыть о близкой смерти. Настя с изумлением глядела на уродливые руины посреди площади, странное гудящее, меняющее форму облако посреди обломков стен, на толпу отвратительных существ в человеческой одежде, горы трупов и беснующегося посреди всего этого человековолка.

Тварь, когда-то бывшая женщиной, кинулась на нее из толпы, вцепилась в рубаху, потянула к себе. Змееподобный резко взмахнул когтистой лапой – колдунья рухнула, из разорванного горла хлынула кровь, брызги окропили белую рубаху Насти. Существо потащило девушку дальше, к залитым зеленым светом развалинам. Вервольф сбежал с кафедры, перехватил Настю, потянул к краю провала. Вытащив из-за пояса длинный нож, крикнул:

– Кровью девственницы я даю тебе жизнь, заклинаю тебя: приди, Вельзевул!

– Хрен тебе, а не девственница! – глумливо ответила Настя, демонстрируя красные пятна на подоле белой рубахи, и вытянула руку с оттопыренным средним пальцем.

Несмотря на то что жертва внезапно заговорила по-русски, оборотень, кажется, ее понял. На мгновение осекся, потом оскалился, показывая длинные клыки:

– Ничего. Мой господин будет снисходителен. – И занес нож над горлом девушки.

Острое лезвие почти коснулось белой кожи, Настя зажмурилась, прощаясь с жизнью. И с Данилкой. Она отчаянно желала, чтобы друг выжил и выбрался отсюда, пусть даже без нее…

Вдруг Шпренгер дернулся и замер, нож слегка оцарапал шею, выпал из ослабевшей руки. Инквизитор захрипел, наклонил голову, с изумлением разглядывая торчащую в левом боку стрелу.

– Серебро, – выдохнул он, содрогаясь от боли.

Настя поспешно отскочила. Энгель опустил лук, сплюнул с крыши:

– Успел, слава Господу.

– Ты-ы-ы, ты-ы-ы убил господина! – Брат Адольф зашипел, присмотрелся. Желтые глаза с вертикальными зрачками горели в темноте. – Я тебя вижу… С-с-сейчас-с-с…

Энгель снова поднял лук, всадил стрелу прямо в горло обезумевшему монаху. Серебряный наконечник легко пробил чешую, вышел с обратной стороны шеи. Брат Адольф упал, извиваясь в агонии.

Шпренгер из последних сил полоснул себя по горлу ножом, подставил ладонь под льющуюся кровь, махнул рукой на изваяние. Несколько капель крови упало на мушиные тельца. Вервольф постоял еще немного, тоскливо глядя на свое божество, сделал два шага вперед и рухнул в яму вперед лицом, прямо под ноги статуи.

Мушиное жужжание сделалось еще громче, живой покров на статуе вздыбился, пошел волнами. Там, где упали капли крови инквизитора, тельца насекомых задымились, склеиваясь в черные пятна. Они увеличивались, выбрасывали стрекала, сплавляя мух в единую массу.

Настя оглянулась. Со всех сторон подступали уродливые твари – полулюди-полузвери. Скалили окровавленные пасти, тянули лапы, выли и рычали. Отступать было некуда – разве что в яму, в развалины храма, к богу или демону, которому ее прочили в невесты. Ну уж нет, я просто так не сдамся, подумала она. Придется вспомнить айкидо. Жаль, тело к драке не располагает, ну да ладно. Айкидо – это сила души.

Сфокусировать силу… освободиться от страха, неуверенности… обрести равновесие… Первым был мужик с ветвистыми рогами. Толчок, поворот, бросок – колдун с визгом полетел в яму. Вперед полезли сразу трое тварей. Настя прыгнула на женщину, которая двигалась быстрее всех, стремительно развернулась, уклонилась – существа столкнулись, забыли о ней, принялись рвать друг друга.

– Держись, Настя! – донеслось из-за клубка сцепившихся колдунов.

К ней, размахивая мечом, пробивался Дан. Жив, отстраненно отметила она, встречая нового противника. Перехват, разворот, удар ногой, бросок…

Дан наконец прорубился к подруге. Рубаха изорвана, пропитана кровью, на плече рана, по виску стекала струйка крови.

– Нам туда! – крикнул он, хватая Настю за руку. – Там портал!

Они прыгнули в яму, кубарем покатились по склону под разочарованный вой звероподобных существ.

Сенкевич с Андреасом и Гансом стояли в первом ряду, прямо перед помостом, на котором горели жертвы. Одежда и волосы пропахли жирным дымом, горло сдавливала тошнота. Вервольф-Шпренгер бесновался, выкрикивая заклинания.

– Будь он проклят, – прошептал барон.

Сенкевич молчаливо согласился и тут же увидел, как под ногами разверзается земля.

– Назад! – заорал он.

Все трое отпрянули, ввинтились в толпу, где уже бесновались, рубя людей, обезумевшие ближние.

– Он идет, хозяин идет!

В Сенкевича вцепилась древняя старуха, из беззубого рта летели капельки кровавой слюны. Сморщенное лицо покрывалось сетью черных вен, жидкие волосы выпадали клоками, на скрюченных старостью пальцах вытягивались длинные когти. Сенкевич рубанул ее по голове, отбросил в сторону.

– Отступаем!

Он размахивал мечом ничуть не хуже ближних, понимая: здесь больше нет людей. Вспарывал животы, отрубал тянущиеся со всех сторон руки, резал глотки. Слева, бок о бок с ним, дрался Андреас, справа размахивал тяжеленной дубиной Ганс.