Михаил Маришин - Звоночек 2[СИ, закончено]

Хорошо, что дверь из сеней в избу, обитая для тепла тканью, открывалась наружу, иначе ремонта было бы не избежать. Когда я с грохотом материализовался на пороге, лейтенант-чекист стоял, облокотившись на стоящий недалеко от входа стол, грозно нависнув над моей половинкой, которая, насупившись, смотрела мимо всего куда-то вдаль и только с моим появлением испуганно перевела взгляд, который тут же озарился искренней радостью.

— Не надо!!! — крик жены предотвратил кровопролитие.

— Какого чёрта здесь происходит?! — будто запнувшись о невидимую преграду, я остановился и на автомате, чтобы хоть что-то делать, задал наитупейший вопрос. Во взгляде чекиста, который так и стоял в той же позе, успев только повернуть ко мне лицо, мелькнуло узнавание и изрядное удивление.

— Ничего не происходит, почитать зашёл, — он попытался сыграть на дурачка. — А вам какое дело, товарищ?

— Вшивый пёс тебе товарищ! — я вновь был готов сорваться. — Повторяю вопрос. Что здесь происходит?

— Я, между прочим, при исполнении…

— Лейтенант Толоконников приехал с проверкой, — поспешила влезть в перепалку Полина, не допуская, чтобы она превратилась в драку, — и уже уходит.

— Что он от тебя хотел? Какая, к лешему, запрещённая литература?

— Ну, что ж, раз вы услышали, гражданин Любимов, так ведь? Раз услышали, то довожу до вашего сведения, что мною лейтенантом НКВД Толоконниковым, при проверке, в библиотеке, которой заведует ваша жена, гражданка Любимова, обнаружена нелегальная литература, запрещённая приказом наркома внутренних дел от пятнадцатого мая. Хранение нелегальной литературы — серьёзное преступление, — он помолчал, выжидая, когда до меня дойдёт смысл сказанного, а я, приходя в себя, тем временем, пытался судорожно найти выход из создавшегося положения.

— Хочу сделать вам предложение, — видя, что я задумался, продолжил чекист. — Вы признаётесь в своей подрывной деятельности, а мы оставляем вашу жену в покое. Оформим изъятие и всё.

Вот последнюю фразу он сказал зря. В голове будто что-то включилось и я вспомнил тот приказ. Приходилось сталкиваться во время работы на ЗИЛе, когда Поздняк, почистив заводскую библиотеку, попросил присутствовать и расписаться в акте, как командира НКВД, при уничтожении макулатуры Бухарина, Рыкова и прочих, взятых по делу троцкистского центра ещё во время войны и осуждённых буквально накануне.

— Кто приказал? — спросил я неожиданно.

— Что? — не понял чекист.

— Кто приказал взять меня в разработку, спрашиваю? — мой тон однозначно говорил, что "колоться" я не собираюсь.

— Ну что ж, — нагло усмехнулся Толоконников, — раз жену не жалко… Всё равно, тебе, Любимов, не отвертеться. Следом как подельник пойдёшь.

— За дурака меня держишь, провокатор мелкий? Думаешь, приказа того не знаю? Или ты сам о нём только слышал? Так я тебе скажу, что там написано! Частным лицам сдать в органы НКВД книги и брошюры следующих авторов, согласно прилагаемого списка. Не сдавшие преследуются по закону. Из организаций наркомпроса запрещёнка изымается чекистами и уничтожается в присутствии не менее, чем двух свидетелей. Вот так вкратце. А теперь скажи мне, Толоконников, где ты находишься?

Крыть носителю синих шаровар было нечем. Похоже, я попал в точку и чекист просто знал "в общем и целом", что некий приказ есть, но без подробностей. А тут такой неприятный сюрприз.

— Ну? — рявкнул я на летёху.

— Что? — непонимание с его стороны было вполне искренним.

— Кто приказал!? Всё равно узнаю, даже если и у самого наркома! А рапорт о твоём самоуправстве, считай, уже подан!

— У наркома? — переспросил Толоконников и расхохотался. — Да пожалуйста! Всё равно тебя на чистую воду выведем, как ни крути! Просто так, знаешь ли, никого в разработку не берут!

Наглость чекиста была просто запредельной для моего подорванного душевного равновесия и я, приподнял его не слишком крупное тело за грудки и выбросил за дверь.

— Гражданин Толоконников, шинель забыли! — вышвырнула следом за чекистом его тряпьё Полина и, захлопнув дверь, обернулась ко мне. — Господи, как я рада тебя видеть!

Идиллия продолжалась недолго. Минуты две, пока я стоял, отогревая сердце в жарких объятиях жены. Оторвав от меня свои губы, она вдруг спросила.

— Чем это от тебя пахнет?

— Да, банька бы сейчас не помешала! — не подозревая подвоха, довольный, как объевшийся сметаны кот, заметил я. — Компанию составишь? А то, боюсь, ночью, ни тебе, ни соседям спать не придётся!

— Ах ты, кобель! Да от тебя бабой пахнет! Бесстыжие глаза твои! Ещё целоваться лезет! — переход от ласк к ругани был столь стремительным, что я растерялся.

— Да, ну какие бабы? Ты о чём? Который год как кощей без водопою, у меня аж всё звенит…

— Какие? — у меня сложилось впечатление, что жена действительно принюхивается, будто ищейка. Она резко оттолкнула меня, развернулась и пошла к брошенным на крыльце пожиткам, точно вычислив портфель, в котором был компромат на всех. И на меня в том числе! Какого чёрта я не сжёг те похабные фото — ума не приложу!

— Не вздумай открывать!!! — я грозно крикнул, переходя от оправданий к "огрызаниям" и, самое главное, боясь, чтобы Поля не узнала то, что ей совсем не нужно.

— Не нуждаюсь, — бросила в ответ супруга, присела и положила на гладкую сумочную кожу руку. — Высокая, чернявая, глаза голубые. Анной зовут. Верно?

Я хотел что-то сказать, но после последних слов жены так и остался стоять с открытым ртом. Полина, между тем, с какой-то грустью и даже жалостью констатировала.

— Шалава та ещё… И на кого ж ты меня променял, ирод?

— Да не менял ни на кого, что ты!

— Не ври, зацепила она тебя…

— Да говорю тебе, не было ничего!

— А может и не врёшь… — взгляд супруги устремился в бесконечно удалённую точку, а я обалдело спросил.

— Ты что, и кино смотреть так умеешь? — вдруг мне в голову пришла мысль, что если моей ведьмочке и синематограф покорен, то читать-то — сам Бог велел! — А ну отдай портфель немедленно!!!

Я торопливо, а потому, немного грубо оттолкнул Полю от этой разновидности ящика Пандоры, а она зло пихнув меня в ответ, зло и одновременно плаксиво крикнула.

— Что руки распускаешь?!

— Солнышко моё, прости ради Бога. Нельзя тебе знать, что там. Беда будет. — я, как мог, снова принялся извиняться и оправдываться, а жена, будто и не слыша, что я ей говорю, расплакалась.

— Да какое я тебе "солнышко"? Ты ж меня в упор не видишь! Вечно на своей работе или ещё хлеще — в командировках каких-то. Вон, уже до баб докатился. А дальше что будет? Ты меня в кино хоть раз сводил? А в театр? Так и состаришься с тобой без культуры хоть какой завалящей. Вот ты хоть подарок мне какой из-за границы привёз? Или все деньги на финтифлюшку эту потратил?