Алексей Калугин - Шаман

– Есть лирохвост! – объявил Камохин, взглянув на доску пакалей. – Точно такой же, как на рисунке!

– Ну, и что теперь будем делать? – развел руками Брейгель.

Зунн тронул англичанина за локоть. Он подкрался к нему сзади так незаметно, что Орсон от неожиданности чуть не подпрыгнул.

– Бог ты мой! Генрих? В чем дело?

– Спокойно, – едва слышно прошептал Зунн. – Не подавайте виду.

– Какого виду, черт возьми?.. Что происходит?

– Мне кое-что стало известно…

– Да?

– Я узнал настоящее имя Вечного!

– Он сам вам его сообщил?

– Я видел его книгу. С именем и названием на титульном листе.

– Вы хотите поделиться этим со мной?

– Если вы не против.

– Надеюсь, это имя не заставит меня содрогнуться?

– Его зовут – Абдул Аль-Хазред!

– Так… – Орсон наклонил голову, явно ожидая продолжения.

– Абдул Аль-Хазред! – повторил еще более многозначительно Зунн.

– Я с самого начала был уверен, что он араб.

– Вам ничего не говорит это имя?

– Ну… – Орсон замялся. – В общем, нет… Хотя где-то я его определенно слышал!.. А как называется книга, что он написал?

– «Аль-Азиф». Книга была написана в Дамаске в семьсот двадцатом году. Оригинал, написанный на арабском, считается утерянным. А в переводах на европейские языки книга называется…

Зунн сделал паузу, предлагая Орсону самому назвать книгу.

– Ничего не приходит в голову, – извиняюще улыбнулся биолог.

– «Некрономикон»!

– Точно! – щелкнул пальцами Орсон. – Безумный араб Аль-Хазред! Отсюда и все эти истории о Древних!

– Ну, не такой уж он был и безумный, как говорят, – уточнил Зунн. – Он утверждал, что видел города, которых не существует в реальности. А также в одном из городов, засыпанном песками пустыни, он нашел летописи некой расы, гораздо древнее человеческой.

Орсон покосился на Вечного. Седовласый старик в серых одеяниях стоял, соединив кончики пальцев на груди, и смотрел куда-то вдаль, едва ли не в бесконечность, и здания причудливых форм, похоже, были не преградой для его взгляда.

– И что с ним стало потом? Согласно официальной версии?

– На этот счет существуют только слухи. Так, например, Ибн Халикан, биограф тринадцатого века, пишет, ссылаясь на непроверенные источники, что средь бела дня, на глазах у многочисленных свидетелей, Аль-Хазред был схвачен и унесен невидимым чудовищем. Произошло это в семьсот тридцать восьмом году. Так что нашему хозяину сейчас около пятнадцати веков от роду.

– А выглядит не больше чем на сто пятьдесят, – заметил с завистью Орсон.

– Вы знаете, – еще тише произнес Зунн. – Я хочу здесь остаться. Я разговаривал об этом с Вечным – он не против.

Англичанин посмотрел на Зунна недоверчиво.

– Это серьезное решение. Очень серьезное. Я не ваша мама, чтобы начать отговаривать… Но подумайте сами как следует, Генрих, ведь, если вы действительно здесь останетесь, то это, скорее всего, навсегда.

– Там, куда вы все стремитесь вернуться, меня никто не ждет, – грустно улыбнулся Зунн. – Семьи у меня нет. Коллеги считают мои работы профанацией. А здесь – тот самый мир, который я искал. Уверен, мне здесь не придется скучать.

– В этом-то я как раз не сомневаюсь…

Орсон приметил какое-то движение меж круглыми, пронзенными башнями куполами. Яркое солнце, слепящее глаза, не давало рассмотреть, что это было. Но, присмотревшись как следует, биолог все же понял, что это был человек. Вот только двигался он очень медленно и неуверенно, как пьяный.

– Вечный! Здесь кто-то есть!

– Здесь никого, кроме нас, – улыбнулся в ответ ему старец.

– Да, вот же! – вытянутой рукой указал на приближающуюся человеческую фигуру Орсон. – Игорь!

– Да, я тоже вижу. – Камохин расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоятку пистолета. – Эй! Кто вы? Назовите себя!

– Так нельзя обращаться к гостю, – с укоризной посмотрел на Камохина Вечный.

– Как он попал сюда? Змеиная пасть за нами захлопнулась.

– Ну, во-первых, захлопнулась она не навсегда. Иначе, как бы сюда попадали другие Искатели? Во-вторых, есть ведь и вторая змея.

– Невозможно пройти через пасть Гуннеара и остаться живым, – сказал Ной.

– Согласен, – кивнул Вечный. – Но мертвые иногда очень похожи на живых.

– Назовите себя! – вновь потребовал Камохин.

– Ты не узнаешь меня? – Голос звучал хрипло, надсаженно, но все равно с насмешкой. С очень нехорошей, злобной насмешкой.

– Черт возьми, это Штраусс, – едва слышно произнес Зунн.

– Йозеф?

– Он самый.

Наемник шел, опираясь на палку. Одежда его была похожа на обгоревшие обноски. Одного башмака на ноге не было. Шляпу и рюкзак он тоже где-то потерял или оставил. Однако на боку у него был автомат, и палец он держал на спусковом крючке. Сам он выглядел так, будто побывал в аду – волосы на голове обгорели и свернулись, усы опалены почти под корень, кожа на лице и открытых участках тела покрыта волдырями и кровоточащими трещинами.

– Что случилось, Йозеф? Где остальные?

Камохин кинулся было на помощь Штрауссу, но тот направил на него ствол автомата.

– Стой где стоишь! Иначе, клянусь богом, я выстрелю!

Камохин замер на месте и слегка развел руки в стороны.

– Что случилось, Йозеф? – повторил он.

– Что случилось? – Штраусс криво усмехнулся и тут же скривился от боли. – Случилось то, что вы нас бросили!

– Вы сами решили остаться.

– Потом! Когда мы пошли за вами!

– Мы вас не видели.

– Мы вас тоже не видели! Хотя мы шли по той же самой дороге из желтого песчаника!.. Интересно, куда это вы подевались?

– Проблемы с пространственной структурой, – тихо произнес Орсон.

– Что ты там бормочешь? – перевел на него ствол автомата Штраусс.

– Я говорю, что здесь очень легко потерять друг друга, – сказал англичанин.

– Он прав, – подтвердил Вечный.

– А ты кто еще такой? – махнул на него стволом Штраусс.

– Я здесь живу, – просто ответил Библиотекарь.

– Прости старик, но, боюсь, жить тебе осталось недолго. – Обожженное лицо наемника вновь скривилось в болезненной усмешке. – Да, так ты спрашиваешь, что произошло? – Штраусс вновь перевел ствол автомата на Камохина. – В нас ударила молния… Представляешь, непруха!.. Примерно на середине дороги… На открытой местности… Вокруг – ни деревца… Так что все – в нас… Я только на рассвете пришел в себя… Дождь, холодно… Боже, как же мне было больно! Как будто все органы внутри спеклись… А вокруг – мертвые ребята… Только я один и выжил… И, прикинь, я, дурак, еще надеялся… Ждал, что вы вернетесь, чтобы помочь нам!..

Камохин даже не пытался слова сказать в свое оправдание. Штраусс находился в состоянии аффекта, и убедить его в чем-то сейчас было невозможно. Для начала он должен был успокоиться, прийти в себя. А сейчас ему просто нужно было дать выговориться, не провоцируя на действия, о которых он сам потом, скорее всего, пожалеет.