Геннадий Ангелов - Звёздный «Кентавр». Первая ступень

— У тебя неприятности? — спросила она, слегка смутившись. — Это из-за меня?

— Брось, нет ни каких проблем. Всё нормально. Погаси свет и давай будем отдыхать.

Она выключила свет, и в комнате стало темно. Я почувствовал её горячее дыхания и прижал.

— Ещё сильнее, — шепнула Юнита.

После минутного молчания она прошептала:

— Алексей?

— Что?

— Я люблю тебя…

Закрывая глаза, вдыхая запах волос Юниты, мне хотелось кричать.

Утро испортил встревоженный Князев. Он прибежал потный, взволнованный и трусился от страха. Ничего не понимая, я вскочил с кровати и уставился на него сонными глазами. Юниты не было, и только смятая постель напоминала о том, что было между нами ночью.

— Там, там, — голосил Князев, — нас хотят выгнать из города.

— Успокойся, и объясни толком, что случилось этой ночью.

Князев немного успокоился и перестал дрожать. К нему вернулось самообладание, и он поведал такое, от чего у меня пошли мурашки по коже.

— Мы командир не виноваты. Пошумели ночью, выпили, ну и всё.

— Как всё?

Я зверел с каждой секундой и готов был размазать Князева по стене. Понимая, что правды от него не добьёшься, я собрался и направился к жрецу. Князев виновато следовал за мной, хвостиком, как собачка, повторяя бесконечное количество раз, о своей невиновности.

— Разберёмся, — твердил я, хотя с неохотой.

Разбудить гнев у нэксиан, можно только в том случае, если совершить что-то сверхординарное. Но в своих ребятах я не сомневался. Они и не на такое были способны. Верховный жрец стоял в окружении помощников и они, о чём-то оживлённо беседовали. Заметив меня, они прекратили болтать. Мне хотелось от стыда провалиться на месте, потому, что мои солдаты перешли границы дозволенного. Жрец упрямо молчал и лишь гневный взгляд не сулил ничего хорошего. Появился Тан, и жрец насвистел ему обстановку. Тан выслушал правителя, и повернулся ко мне. Он качал неодобрительно головой и часто дышал. Один глаз его вращался не переставая. Потом завизжал тонко и жалобно, как будто ему прищемили дверью ногу.

— Алексей, — он, наконец-то успокоился, и сказал, — Твои солдаты ночью рассердились на что-то, и нанесли нам невосполнимый урон. Зачем-то они разломали дверь в винном погребе и выпили годовой запас вина. Позже решили тренироваться и развалили каменную опору. Из-за этого рухнула крыша, и здание сената пришло в негодность. Но этого им явно было недостаточно, и они набросились на наших женщин. Гонялись за ними до утра и не давали уснуть. Наши воины не смогли их успокоить. Одному из них засунули в ухо стручок и оседлали, как лошадь. Забравшись на бедолагу солдаты впятером погнали его галопом. При этом кричали «В атаку» и «Ура»! Этот конь, в смысле не конь, а наш солдат, от страха, вытоптал оранжерею, погубил нашу гордость. Сад, которому не одна сотня лет. Покормив солдата травой, они отвели его в стойло и привязали. Так до сих пор он там и стоит, и просит ещё травы. У него помутилось сознание, и он ведёт себя словно лошадь. Трясёт гривой, ржёт, и требует продолжения атаки. Нам придётся его усыпить, иначе это добром не закончится.

— Это всё, что они натворили?

— Нет, ну, что ты командир. Если бы… Это только начало похода землян.

Я посмотрел на своих солдат, которые пожимали плечами и разводили руки в сторону. «Вот идиоты», — подумал я и посмотрел на Тана.

— Продолжай, мне интересно узнать, что же было дальше, — закипая от злости и сжимая кулаки.

— Ой, дальше эти великие воины, — на слове «великие» Тан сделал ударение и поднял руку вверх. — Они, не видя отпора, искали противника для того, чтобы померяться силами. Сняли с вышек нашу охрану, и давай проверять на прочность башни. Выгляни в окно и посмотри сам, что осталось от башен.

Я посмотрел в окно и ужаснулся. Вместо башен лежали руины, из камней и досок. И только одна часть ворот болталась от ветра.

— Эти башни, — Тан продолжил, — выдержали не одно нападение врага. Им больше двухсот лет. Нас штурмовали с неба, жгли огнём, пытались взорвать, но стены были крепкие и нерушимые.

Он попытался упасть на колени, но стража подхватила его, полагая, что поднять будет гораздо труднее.

— Мой народ ещё никогда не получал за свою доброту, такую чёрную неблагодарность. Наши женщины в восторге от твоих солдат, и не хотят смотреть на соплеменников. Вон посмотри, они выстроились в ряд и ждут их.

— Бедные женщины, — сказал я и сожалением посмотрел на них.

Верховный жрец скорбно покачал головой, и остальные тоже раскачивались.

— Наши воины разбежались, по лесам и болотам. Такой позор они не смогут пережить. Твоего помощника невозможно разбудить. Он храпит на весь двор, над ним бьют в бубны и поливают водой. Но сон его крепок, будто камень. Пойди, посмотри.

Выйдя во двор, я нашёл Серёгу лежащего посреди вытоптанной оранжереи. Он храпел, выпучив глаза, а чуть в отдалении был квартет нэксианцев, и стучал в барабаны. Тут уже я не выдержал и ударил одним из барабанов Серёгу по голове. Тот лопнул, не выдержал чугунной головы солдата. Серёга застонал и попросил воды. Он ещё не протрезвел и бормотал, какую-то чушь.

— Смолы тебе горячей, а не воды. А ну встать боец и быстро!

Я подхватил этого негодяя и встряхнул, как следует. Он открыл окончательно глаза и пробурчал:

— Мы уже в раю командир? А где херувимы и сладкое вино?

— Сейчас будут тебе и херувимы и сладкое вино, и море женщин.

И отвесил ему хороший подзатыльник.

— Это от первого херувима, а сейчас от второго, — и замахнулся, чтобы ударить. Серёга вмиг окончательно протрезвел и завалился на оставшиеся в живых цветы.

— Как хорошо здесь всё-таки командир!

Он сорвал несколько цветков и понюхал, в блаженной эйфории.

— Проклятая скотина, из-за тебя нас выгоняют с этой планеты. Идиот! Как мог ты так нажраться? Что мне говорить верховному жрецу?

— Не, не знаю, командир. Прости, у меня раскалывается башка, я ничего не помню. Честное слово. Мне бы сейчас стаканчик винца…

— Идём, будем вместе выслушивать хозяев. И заодно посмотришь, во что вы превратили город.

Верховный жрец собрал народ и настоятельно требовал, чтобы мы ушли. Мне ничего не оставалось, как собрать вещи и отправляться в дорогу. Без настроения и с чувством вины, я подошёл к Тану. Тот стоял в компании собратьев, и не обращал на меня ни малейшего внимания. Юнита с солдатами ждала во дворе. Мне хотелось извиниться или же предложить свою помощь в восстановлении города, но только я закинулся об этом, нэксиане с воплями бросились прочь. Тан заковылял на костылях, и небрежно махнув рукой, даже не посмотрел в мою сторону. Я обвинял себя за разгильдяйство. «Плохой из меня командир, если такое случилось», — думал я. Моя команда хромая и кряхтя, как сборище пенсионеров, направилась к воротам. Нэксиане уже подцепили их на петли. Никто не вышел нас провожать, и я с тяжёлым сердцем вёл свой экипаж. Как только открылись ворота, мы остановились как вкопанные. На нас смотрели вражеские пушки кораблей фаргов. Три космических боевых монстра готовы были атаковать. Мы бросили на песок вещи и оружие, и подняли как сосунки руки.