Ярослав Васильев - Дети иного мира

Это грозило нам смертью – смертью, которую мы сумели обмануть. Река Хроноса не любит завихрений внутри своего течения. И потому, едва самый старший из нас достигнет биологического возраста тридцать шесть лет, его и всех, кто пришёл вместе из будущего, настигнет «обратный резонанс», когда время будет стремиться вернуться в свой естественный поток. В течении месяца-двух все погибнут от болезней или несчастных случаев. Единственный шанс на спасение – до этого момента изменить течение истории так сильно, чтобы оно породило новое русло. Независимую от старой реку времени, где пришельцы станут не чужаками из другой эпохи, а неотъемлемой частью настоящего. Но исторический процесс очень инертен, он не любит перемен и скачков за пределы своего естественного хода. Тысячелетняя история легко сгладит любой теракт, любую замену того или иного политического или культурного деятеля. То же самое будет с опережающими время открытиями или необычными идеями. Непонятые, не получившие поддержки в обществе, они быстро зачахнут, станут забавным курьёзом. В лучшем случае – опередившим свою эпоху гениальным прозрением, достойным лишь упоминания в скучных монографиях специалистов. А десять-двенадцать лет, чтобы сделать что-то значительное, очень мало. Даже для всех разом. Не говоря уж о разбросанных одиночках.

Семён устало тащился вслед за остальной компанией, тоскливо думая, как хорошо бы в такую погоду не вылезать из дома: свинцовые тучи и неприятный ветер хорошему настроению никак не способствовали. Но отец ушёл в очередной запой – и тому, кто в прошлой жизни имел нормальную семью, лучше мотаться по району, чем слушать пьяные поучения, переходящие иногда в рукоприкладство. Каждый раз Семён боялся, что не выдержит и убьёт эту жалкую пародию на родителя. Потому и сбегал – тем более что мать давно уже махнула на старшего сына рукой, отдавая все силы и всю ласку младшей дочери. Семёну же лучше среди пацанов на улице. Хотя вспомнив, как пришлось ему, тринадцатилетнему мальчишке, добиваться своего статуса в дворовой компании, Сёма невольно поёжился.

От раздумий отвлёк гогот впереди. Оказалось, пока он в задумчивости замедлил шаг, остальные окружили невысокого плотно сложенного паренька чуть старше Семёна. Куцее потрёпанное пальто и поношенные ботинки, бледная кожа, короткий ежик тёмных волос. «Приютский. Точно приютский, – с мысленным вздохом подумал Семён. – И зачем его сюда занесло?» Пацанов из расположенного через дорогу от их района детского дома принято было бить. Никто не знал, откуда взялось это правило – но соблюдалось оно жестоко и неукоснительно. Знали об этом и «сиротские» – но этот почему-то не побоялся пройти именно через их дворы. Паренёк стоял спокойно, даже слишком спокойно. Не обращал внимания на скабрёзности, издевательский смех и подступающих недругов. Семен подошел ближе, надеясь, что сможет… нет, не предотвратить избиение – но остановить, когда голодные до чужой боли приятели слегка насытятся, и можно будет дать мальчишке сбежать без увечий. Вдруг паренёк чуть переменил позу и вполголоса выругался себе под нос.

Несколько ударов сердца Семён не мог поверить – а кровь гулко бухала в ушах, заглушив, казалось, все звуки на улице. Приблудный пацан выругался на имперском койне! Семён рванулся вперёд и громко сказал: «Оставьте его!» И, стараясь не выказать волнения, начал объяснять, что парень шёл к нему. Что это не какой-то приютский «бычок», что это свой. Мол, пока жили не в новостройках, а на Орджоникидзе, в частном секторе – были соседями. А дальше вот батя переехал, а друган «через дорогу» угодил.

Своих бить не принято – даже если они и попали в детдом. Какое то время было потрачено на формальности, на то чтобы признать Андрюху, как назвался паренёк, своим. А потом они ушли вдвоём в одну из беседок соседнего детского садика, подальше от остальных. Любимых чад родители уже разобрали по домам, а курящие компании с пивом не собрались из-за неподходящей погоды, и лучшего места для приватного разговора было не найти.

Первым начал Андрей, видя, что Семён никак не может справиться с волнением.

– Майор Северин, рота специальных операций четвертого гренадёрского корпуса. Последняя приписка – линкор «Радежа».

Семён, ещё не до конца придя в себя от того, что наконец-то услышал такую родную и такую далёкую речь, помотал головой, словно сбрасывая тяжёлый туман, наполнивший мысли и ответил:

– Инженер-лейтенант Оргенсен, лёгкий крейсер «Доннау», – и с неожиданной горячностью, спешно и глотая слова быстро заговорил. – Скажи! Все эти годы… меня мучило одно… Как мы? Мы… победили?

Майора осветила улыбка, а сквозь детское лицо, казалось, проступили иные, чужие черты. Это смотрелось дико и даже страшно – но Семён ничего не замечал.

– Мы победили! Нас подбили только через три часа, уже в астероидах. И все «ищейки» к тому времени пошли на корм духам пустоты! Последнее, что я успел увидеть – как «Луара» сцепилась с тремя алянсовским линкорами – пока «Слава» и «Оскол» жгли пытавшихся удрать заправщиков. Этим олухам не то, что преследовать – домой на вакууме добираться будут, – и хрипло рассмеялся.

Вдруг лицо Андрея приобрело серьёзность, и уже нормальным голосом он спросил:

– Ещё кого из наших нашёл?

– Нет. Хотя и пытался…

– Значит пока нас трое… В приюте ещё одна. Здесь её зовут Лена Куницына. Младше меня на год.

– Повезло…

– Как сказать, – горько усмехнулся Андрей. – То, что встретились… только вот перед этим такого нахлебались…

Они проговорили почти до восьми, когда Андрей сказал, что ему надо бежать к вечерней проверке… хотя он уже и так опоздал. Андрей и Лена, которую Северин выдал за родню, сошлись с остальными легко и быстро. Хотя для этого Андрею и пришлось несколько раз драться, доказывая свою состоятельность. Но после того как он с лёгкостью уложил на землю двух парней выше себя на голову и даже не запыхался, желающих проверить нового приятеля больше не нашлось.

С наступлением весны компания подростков всё чаще собиралась, сидя в беседках детских садов и школ или гуляя по району. В один из майских дней кто-то завёл разговор о том, что сейчас бы им денег, побольше… и настанет жизнь у них совсем другая. Трое имперцев замерли в напряжении: началось!

Первоначально план Андрея вызвал со стороны Семёна немало вопросов. Им нужна была основа, им нужны были люди. Неизвестно, когда удастся связаться с остальными – и хорошо бы прийти не с пустыми руками. Потому что с каждым днём времени до точки резонанса оставалось всё меньше. Некоторые вопросы вызвала этичность задуманного, но Семёна быстро убедили, что лучше так – чем медленное прозябание и превращение подростков в серую массу, бездумную и не желающую ничего кроме спиртного или заменяющих его развлечений. Со стороны «воплощения в жизнь» проблем было меньше: Лена, на флоте служившая в корпусе психологов, легко составила профили будущих «объектов». Определила последовательность действий каждого из их команды, и возможные реакции на разные типы «влияний». Семён же и Андрей взяли на себя техническую часть.