Диана Удовиченко - Капитан Блад

– Шериф? – холодно-вежливо уточнил Грант. Человек кивнул. – Взять!

Шерифа схватили и поставили рядом с бандитами.

– Вы ответите! – бесновался мужик. – Я официальный представитель власти!

– Представитель власти здесь я, – отбрил Грант. – И я лишаю вас полномочий.

Адмирал продолжил речь, из которой следовало, что, раз материк Эй и находящийся на нем Нью-Париж являются колонией Корпорации, здесь должны действовать законы Корпорации.

«Все это очень мило, – перебил Сенкевич. – Насильственное насаждение любви и справедливости, нанесение счастья, причинение радости, все такое… Но кто будет эту самую законность осуществлять?»

«Я договорюсь с Корпорацией».

«Хорошо. А с этими ты что собрался делать?»

«То же, что делали в пятнадцатом веке для устрашения, – порадовал Грант. – Как ты там говорил? Сажали на кол?»

Сенкевич представил торчащую на кольях банду с Малышом Вернером во главе. Это было бы слишком даже в лихие девяностые. Он пожалел, что провел Гранту краткий экскурс в историю казней.

«Ну, придумал! Ты их еще в кипятке свари».

«В кипятке? – задумался адмирал. – Понадобится большая емкость, много воды… Нет, это трудозатратно и нерационально. Может быть, лучше сжечь? Плазмометом? Или разрезать на части лазерной пилой».

«Откуда такая кровожадность? Ты ж гуманный человек двадцать четвертого века! Расстреляй, и все дела».

«Пойдет! – обрадовался Грант. – Расстрелять – хорошо, зрелищно».

Десять космодесантников по его приказу выстроились перед бандитами.

– За нарушение законов Корпорации приговариваю вас к расстрелу, – произнес Грант. – Приговор приводится в исполнение немедленно. Цельсь! Пли!

Последние слова он явно извлек из памяти Сенкевича. На глазах изумленных жителей банда Малыша Вернера перестала существовать, прошитая лазерами.

«Надеюсь, трупы во устрашение не оставишь? – поинтересовался Сенкевич. – А то ведь завоняют».

«Нет, трупы уберут. Я представитель власти и должен отличаться от бандитов», – серьезно ответил Грант.

«А теперь что? Плюнешь на задание президента Корпорации и отправишься дальше, настойчиво творить добрые дела?»

Вместо ответа Грант взялся за коммуникатор:

– Лонг! Адмирал Грант. Соедини с господином Камацу. Чрезвычайная ситуация.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец из коммуникатора зазвучал ровный голос:

– Слушаю вас, адмирал.

– Нахожусь на Финестре, материк Эй, город Нью-Париж, – доложил Грант.

– Это нам известно. Как и то, что корабль Блада Акулы еще не уничтожен.

– Сигнал потерян, господин президент. Как только Лонг его поймает, мы возобновим преследование. Разрешите доложить: на Финестре процветает бандитизм и беззаконие. В настоящее время я ликвидировал банду в Нью-Париже. Требуется подкрепление для восстановления законной власти на всем материке Эй.

Господин Камацу поперхнулся, что с ним нечасто случалось. Помолчал минут пять, потом ответил:

– Благодарю за службу, адмирал. В ближайшее время мы примем решение. Продолжайте выполнение задания.

– Слушаюсь! – Грант отключился.

«Спасибо хоть его не того… не утилизировали за самоуправство», – подумал Сенкевич. – Похоже, с Грантом та же история, что была с капитаном Платоновым в Равенсбурге. Адмирал звездной эскадры – национальный герой, символ Корпорации, воплощение чести и справедливости. Он просто не мог поступить неправильно. Господину Камацу проще согласиться с действиями Гранта и объявить их еще одним подвигом, чем признать, что Корпорация наплевала на жителей своей колонии. Ведь история явно попадет в прессу. Сейчас небось раздуют из небольшого недоразумения новую легенду. А там – как получится. Скорее всего, когда о Финестре подзабудут, ее снова оставят на произвол судьбы.

«Может, уже вернемся на борт «Непобедимого»? – осведомился Сенкевич. – Жрать хочется».

Адмирал оставил отряд космодесантников для патрулирования улиц и отправился на корабль.

То ли поздний завтрак, то ли ранний обед Гранту подали в каюту. Отличный среднепрожаренный бифштекс, салат из свежих овощей, зеленый чай и шоколад на десерт.

«Неплохо, – сказал Сенкевич. – Я почему-то думал, что еда в будущем безвкусная и синтетическая».

«Употребление натуральных, не синтезированных и не генномодифицированных продуктов – одна из привилегий заслуженных сотрудников Корпорации», – пояснил Грант.

«Всё как всегда и везде, – подумал Сенкевич. – Бонусы, привилегии, мотивации. Человечество не меняется».

Спустя несколько часов объявился с докладом Эрик Лонг. Наконец он засек сигнал «Арабеллы»: звездолет пиратов приближался к планете Гамма-32.

Ночевка на «Кувалде» прошла спокойно. Дана разбудили вопли, летевшие из камбуза. Оттуда несся дикий рев КОКа и жалобный голосок Марии. Вопли становились все громче – что-то рушилось и грохотало. Дан поднялся и отправился разбираться.

По камбузу катался огромный клубок, из которого раздавались воинственные крики. Вокруг носился, весело похрюкивая, возбужденный Дуриан. На мгновение распахнулась холодильная камера, из нее выглянула Мария, огляделась, спряталась, снова захлопнула дверь.

– Стоять! В чем дело?! – гаркнул Дан.

Клубок остановился, распался на взъерошенного Сяо Ли и разъяренного КОКа.

– Где оно? Лови! – прорычал киборг. – Иначе сейчас тебя зажарю!

– Да вон! – механик ткнул пальцем.

По стене споро ползла огромная, метра два длиной, коричневая рогатая сороконожка.

– Сейчас же убери эту тварь! Она мне все тут испачкает! – бесился КОК.

– Ее можно кушать, – настаивал Сяо Ли. – Мясо, вкусно!

– Я тебя сейчас скушаю! – КОК схватился за нож.

Безвинная сороконожка, явно искавшая и не находившая выход из этого сумасшедшего дома, стремительно метнулась к двери. Дуриан разбежался, подпрыгнул, схватил тварь за волосатый хвост, потащил куда-то.

– Забирай и пошел вон! – выкрикнул КОК, воинственно размахивая ножом.

Сяо Ли, кулинарные инновации которого снова не оценили, вздохнул, побрел на поиски сороконожки. Но забирать было уже нечего: под кухонным столом обнаружился Дуриан, из пасти которого торчали рога.

– Вот видишь! Кушать можно! – удрученно произнес механик.

– Сяо Ли, ты выходил в лес без скафандра? – уточнил Дан.

Хотя можно было и не спрашивать…

– Кто еще выходил?

Выяснилось, что проще перечислить тех, кто не выходил. И первым на вылазке отметился сам Дитрих фон Валленштайн.

– Не понимаю, – возмущалась Настя, – что за дисциплина у этого Акулы?

– Это пираты, солнышко. Подонки, отбросы. Они хороши в захвате судов, в ограблениях. Но не в длительных экспедициях. Капитан вышел, дисциплина развалилась.