Юлия Схейбал - А жить-то хочется

Я точно поняла, это не игра. Я не знаю где я, но это не игра и я явно не в Украине. Где же я? Хочу назад в свой мир, мне тут страшно. Не хочу тут быть. Я не выживу. Вспомнился один удар плетью и спина наказуемого. Я это не смогу пережить. Если и не умру во время экзекуции, то от заражения крови, без медицинской помощи точно загнусь. Я не хочу, мне всего восемнадцать.

Хотелось присесть и все обдумать. Но на полу были или нечистоты, или гнилая солома. Подошла к окну, в надежде хоть немного вздохнуть свежего воздуха и просто прислонилась к стене. Паника зашкаливала. Выхода из ситуации не видела. Не видела, потому что его не было.

Так я и простояла несколько часов. Один раз внизу двери открылись меленькое окошко, через нее на пол бросили несколько кусков хлеба и ведро с водой. Как есть не хотелось, но подойти и подобрать желания нет. Наблюдала как свора не пойми кого, дерутся за каждый кусок. Ведро с водой разлили. Неужели и я тут превращусь в такое. Не хочу, лучше смерть. Может попросить их меня пристрелить, чтобы не мучилась.

Но жить то хочется. Я же еще ничего не видела, кроме интерната да подворотен. Только жить начала, когда в институт поступила. Не влюблялась, да толком даже не целовалась. Я не готова умирать.

Дверь открылась. Зашел один из стражей. Обвел нас взглядом. Ища кого-то.

Нет только не меня, я не готова.

Зашел, схватил одного из тех кто тут был раньше и поволок на выход. Дверь снова закрылась.

Страшно.

А если я расскажу, что из другого мира? И что это изменит? Наверное, все же ничего. Возможно признаться, что я девушка? Но боюсь, что тогда помимо плетей мне придется пережить еще несколько неприятных моментов. Читала, знаю.

Так как все еще стояла возле окна, то услышала шум собирающейся толпы. По мою душу или того что уже вывезли? Прошло еще какое-то время, и толпа начала считать. Похоже, этого поймали во второй раз.

Интересно, если их попросить сразу повесить, они исполнят?

Так прошло несколько часов. Я слышала, как открывались другие камеры, а потом на улице снова считала толпа. И вот опять открылась наша дверь. Все, похоже, настал и мой черед. Слезы уже закончились, наступила апатия.

Но кроме стража, в этот раз зашел еще какой то мужик, оглядел нас, поморщился и сообщил.

— Его величество король Валео готов даровать помилование тем, кто не осужден за убийство или предательство и вступит в его войска сроком на десять лет. Есть желающие?

Что-то желающих я не заметила. Получаются, эти люди готовы перетерпеть удары плетью, только чтобы не служить. Десять лет — это конечно много. Но все же шанс отсюда выбраться. Да и выжить мне там будет легче, чем тут. Хотя возможно я и ошибаюсь. Тем более я не знаю, что меня там ждет. Зато точно знаю, что меня ждет здесь. Ничего хорошего.

Оторвавшись от стены пошла к выходу.

— Я желаю.

Вышла из камеры, быстрый взгляд на коридора. Вдоль стен стоит с десяток человек. Все же я не единственная согласилась на службу. Значит не все так страшно. Сказали стать лицом к стене, руки за спину. Стою, слушаю как открываются еще несколько дверей. Зачитывается тот же приказ. Еще несколько мужиков присоединилось к нам. Потом нас повели наверх.

В одной из комнат нас ожидал все тот же старик. Судья и присяжный в одном лице, корпел над каким-то фолиантом. Тем же или другим не понятно. В этот раз десять минут не пришлось ждать. Почти сразу же оторвался от своего занятия и взглянул на нас. Судя по его взгляду, отпускать нас на службу к его величеству, он не горел желанием. Ну, это в общем то его проблемы.

Тот что зачитывал нам приказ, подошел к столу. Старик моментально вскочил, уступив свое место.

— По очереди подходите ко мне, называете свое имя. Кто умеет, расписывается. Если не умеете, ставите отпечаток большого пальца правой руки. После этого вы считаетесь принятыми на десятилетнюю службу к его величеству, королю Валео. За службу будете получать три нурия в конце каждого месяца, а также два выходных, но в какие дни ваш дарх будет говорить. Амуницией и оружием вас обеспечат. За попытку побега двадцать плетей и бесплатная веревка, за предательство вам подсадят дионских червей. Вопросы есть?

Похоже, вопросов не было. Мужики начали по одному подходить, называть свое имя и ставить отпечаток пальца в книге в книге. Пока пропускала всех вперед, прислушиваясь кто как отвечает.

— Михей, сын Данэля.

— Дэо, сын Лаоста.

— Рэм, сын Урока.

Вроде ничего сложного. Вообще-то я Найденова Виктория Дмитриевна. Найденова потому что нашли меня, а точнее не нашли, а нашел. Наш сторож в интернате Дим Димыч. Подбросили меня. Хорошо хоть под дверь интерната, а не на мусорник. Есть и такие мамаши. Не о том мысли. Представляться то как буду?

А чего голову то ломать? Была Виктория, стану Виктором сыном Дмитрия.

Услышал бы это Дим Димыч неделю бы, не меньше меня подкалывал. Хороший он мужик. Пошла и я к столику. Голос сделать погрубее и морду кирпичом.

— Имя?

— Виктор сын Дмитрия.

Мужик на меня внимательно посмотрел. Потом на местного судью.

— Вор он.

Еще один взгляд на меня и вот уже вносит какую то запись.

— Ставь отпечаток.

— Я и расписаться могу.

Во как знай наших. Буду я еще вашими чернилами свои руки марать, они и так не больно то чистые. Удивленный взгляд на меня. Разворачивает книгу в мою сторону и пододвигает чернильницу с пером.

— Ну, покажи нам.

Заглядываю в книгу. А там ничего не понятно, какие-то закорючка. Единственно, что разделено все на аккуратненькие столбики. В одном походу номер, наверное, потом широкой, скорее всего наши имена. И последний, это отпечатки. Последняя строка, по идее мое имя, напротив него и ставлю свою красивую роспись. Очень долго придумывала, в свое время. Так как собиралась стать известной журналисткой. И хотела иметь длинную красивую, с закорючками роспись.

Похоже, у мужика случился ступор. Он никак не ожидал, что я действительно распишусь. Несколько минут сидел и рассматривал, что же я там наваяла такого. Пусть любуется, мне не жалко.

Прочистив горло, он позвал следующего. Закончив, захлопнул книгу и пошел к выходу. А мы все за ним. Куда же мы теперь с подводной лодки то. Правильно, в повозки. Рассадили нас по лавочкам. И покатились по булыжной дороге.

Ох ты ж мать моя женщина. Через пять минут я готова была идти пешком, только бы не чувствовать этой трясучки. Об амортизаторах тут явно еще понятия не имели. Выехали за ворота, а там нас еще две такие же груженые повозки ждали. И началась многочасовая пытка. Каждый камушек, каждая неровность на дороге отдавалась на моей несчастной мадам сижу. Сижу я на ней, сижу и так мне ее жалко, несчастную. И себя, между прочим, тоже. В конце концов это ж моя несчастная, почти уже потерявшая чувствительность, полностью отбитая задница, плясала на жесткой скамейке.