Андрей Колганов - Жернова истории 3

При ближайшем рассмотрении чистильщик оказался не только маленьким, но ещё и донельзя взлохмаченным мальчонкой. Одежонка его видала виды, да к тому же давно не знакомилась со стиркой. Паренек подвижный, как ртуть. Хотя клиента у него в данный момент нет, он что-то перекладывает в своем хозяйстве, достает, убирает, да ещё и песенку поет. Приблизившись, отчетливо слышу слова. Незатейливые такие, рекламные:

Чистим, чистим, чистим,

Чистим, гражданин,

С вас недорого попросим -

Гривенник один.

Направляю свои стопы прямо к певцу. Мальчишка быстро обегает взглядом потенциального клиента. И что он видит? Распахнутое по случаю апрельского тепла прилично выглядящее, хотя и ношенное, английское пальто, виднеющийся из-под него такой же костюм, да ещё с галстуком, — правда, на голове у меня не шляпа, а пролетарская кепка, однако на вид и этот предмет выдает во мне человека довольно состоятельного. Песенный репертуар тут же меняется:

Довольный своей немудреной шуткой, юный работник сапожной щетки растягивает в улыбке рот до ушей и заливисто хохочет. Настолько заразительно, что и я, не склонный реагировать на такого рода юмор, непроизвольно улыбаюсь. Перед мальчишкой – ящик, на крышке которого пристроена специальная подставка, по форме напоминающая подошву обуви. Что же, туда и водружаю ногу в перепачканном грязью ботинке. Но прежде, чем я проделал эту простую манипуляцию, мальчишка успел открыть свой ящик и извлечь рабочие принадлежности: среди множеств баночек с гуталином разного цвета он безошибочно выхватил светло-коричневый. Под руками у него появились щетки: одна вполне привычного вида, а две других – с изогнутым основанием, чуть ли не полукруглой формы, с длинным разлохмаченным ворсом, цвет которого ясно намекает, что предназначены щетки как раз для работы со светло-коричневой обувью. Рядом с ящиком – нечто вроде раскладного стульчика, чтобы клиент мог сесть, если захочет. Но обычно все чистят обувь на ходу, и поэтому стоя – торопятся.

Ставлю ногу на подставку и с любопытством наблюдаю, как мальчишка приступает к работе. Уже через несколько десятков секунд убеждаюсь, что чистильщик – виртуоз своего дела. Работа у него идет с упоением и с какой-то лихостью. Вот простая щетка быстро смахивает с ботинка грязь, и в дело вступают гнутые щетки. Паренек чистит, одновременно напевая под нос сою неизменную песенку, иногда подбрасывая щетки высоко вверх, ловко подхватывая на лету, и продолжает чистить, как ни в чем не бывало. Затем залихватски стучит щетками по ящику, — сигнал, что пора приступать к второму ботинку. Меняю ногу на подставке, и процесс повторяется, пока не наступает время доводки. Тут, как будто из ниоткуда появляются другие щетки – и снова доводка перемежается с тем же цирковым номером: щетки подбрасываются высоко вверх, ловко подхватываются, и снова проходятся по поверхности ботинок. Подбросит, подхватит и снова проходится по поверхности ботинок, полируя кожу.

— Так, теперь лоск надо навести, — бормочет мальчишка. Сначала у него в руках появляется длинная суконка, затем завершает работу бархотками, и ботинки приобретают ослепительный зеркальный блеск. Апрельское солнце сверкает бликами на коже ботинок. Парень, наклонив голову, с удовлетворением любуется своей работой с доволен. А клиент? Клиент тоже доволен. В таких ботинках не стыдно оказаться под очи всего ЦК. В руки мальчишке вместо стандартного гривенника опускается два пятиалтынных. Надо торопиться дальше, в Кремль. Через несколько шагов оглядываюсь: чистильщик со своим ящиком перебирается поближе к Тверской, на самый угол. А я быстрым шагом продолжаю свой путь вниз по Тверской, к Манежной площади, где уже разворачивается строительство гостиницы "Москва", а неподалеку готовится стройплощадка для возведения здания Совета Труда и Обороны СССР. Но вот будет ли построенное здание носить такое именование?..

Апрельский Пленум ЦК ВКП(б) не обманул моих тревожных ожиданий. Председатель Совнаркома все-таки выставил лозунг "пятилетку – в четыре года!".

— Несомненные успехи социалистического строительства, — говорил он, — выражаются в том, что реальные темпы промышленного роста за первые два года пятилетки превышают годовые задания, предусмотренные контрольными цифрами пятилетнего плана. Думаю, по-нашему, по-большевистски будет не останавливаться на достигнутом, а поставить перед собой цель – выполнить пятилетку за четыре года!

— Разумеется, — продолжал Иосиф Виссарионович, — для этого надо будет как следует поднапрячь наши силы. Потребуется обеспечить безусловное выполнение заданий по снижению себестоимости продукции и росту производительности труда. Нужно покончить с косностью и перестраховкой, шире открыть дорогу идущим снизу, из рядов нашего рабочего класса, предложениям, направленным на сокращение сроков строительства и увеличение выпуска продукции.

Немалое внимание в своем выступлении Сталин отвел и проблемам сельского хозяйства, выдвинув довольно решительные предложения:

— Нашему движению вперед мешает также не слишком надежное положение на хлебном фронте. Кулацкий саботаж хлебозаготовок, стремление кулака обратить рынок хлеба против Советской власти, заставляют нас по-новому взглянуть на нашу аграрную политику. Что мы можем противопоставить союзу кулака и частного торговца хлебом? — Иосиф Виссарионович подкрепил поставленный вопрос плавным жестом руки.

— У Советского государства есть только один путь, позволяющий поставить снабжение хлебом на твердую основу. Этот путь – расширение производства зерна крестьянскими коллективами и организация новых крупных зерновых совхозов. Мы должны, проще говоря, всемерно коллективизировать деревню, и тем самым сломать кулацкий саботаж. Нас уже не могут удовлетворить контрольные цифры пятилетнего плана, предполагавшие объединить в колхозах 19 % пахотных земель, а общую долю производства товарного зерна колхозами и совхозами довести до 40 % к концу пятилетки. Нет, товарищи, — Сталин по-прежнему говорил спокойным, глуховатым голосом, но, тем не менее, слова его ложились в притихшую аудиторию достаточно весомо, — нам надо поставить перед собой цель коллективизировать не менее половины крестьянских хозяйств, а долю общественного сектора в производстве товарного хлеба поднять до двух третей! — тут председатель СНК СССР сделал паузу и оглядел членов ЦК, оценивая их реакцию на сказанное.

— Разумеется, такой курс натолкнется на ожесточенное сопротивление кулачества, у которого мы выбиваем почву из-под ног. Неизбежно известное обострение классовой борьбы в деревне, к которому мы должны быть готовы, заранее приняв меры к тому, чтобы обуздать кулацкие вылазки – в том числе и экономическими мерами. Следует неукоснительно проводить политику повышенного обложения наиболее зажиточной части деревни. Наши советские и партийные органы на местах обязаны неукоснительно преследовать тех кулаков и их пособников, кто будет уличен в преднамеренном создании крупных хлебных запасов с целью спекуляции. Мы не пойдем на поводу у тех ретивых товарищей, кто регулярно подсовывает нам идейки послать к черту нэп, ввести раскулачивание и тому подобное. Нам эти левацкие загибы не нужны. Но и идти на поклон кулаку мы не собираемся! — жесткий тон последней фразы Сталин сопроводил резким взмахом руки.