Андрей Колганов - Жернова истории 3

К вокзалу нас привез новенький трамвайный вагончик, который я сначала принял за обычный, дореволюционной постройки, из числа капитально отремонтированных на заводе СВАРЗ. И лишь когда он остановился рядом с нами, успел сообразить, что этот лишен большого фонаря на крыше, благодаря чему стал малость ниже ростом. "Наверное, из числа тех, что Моссовет заказал через ГОМЗ на Коломенском заводе", — припомнил информацию, что проходила через мои руки.

Середина мая в этом году оказалась теплой, если не сказать – жаркой, так что нам не пришлось повторять подвиги первого выезда в здешний лес (предпринятого в апреле прошлого года) и тащиться через непролазную грязь. Да и зеленело вокруг все уже весьма буйно, хотя ландыши еще только показали стрелки с крохотными зеленоватыми бутончиками. Но ничего, если тепло продержится еще несколько дней, появятся целые ковры маленьких душистых колокольчиков белоснежного цвета.

Вдоволь порезвившись, расстреляв по две обоймы патронов, и наставив друг другу синяков и защипов в рукопашной, мы повалились передохнуть на зеленый ковер. Лида медленным движением положила мою руку себе на живот, всхлипнула, потом закусила губу, унимая слезы, и, старательно сдерживая предательскую дрожь в голосе, выдавила из себя:

— Зря только в Крым ездили. Ничего не вышло. Пустая я. Не помогли эти грязи…

— Не помогли за один раз, помогут за два. Надо будет – и третий раз съездим, — голос у меня сейчас твердый, даже жесткий. Иначе нельзя.

— Ты сам-то веришь, что поможет? — жена приподнимается на локте и наклоняется надо мной, заглядывая прямо в глаза. Да, ей скоро двадцать шесть. По нынешним понятиям – совсем перестарок для рождения первого ребенка. Годы уходят и надежда тает.

— Верю, — мой голос спокоен, без всякого нажима, но по-прежнему тверд. Смотрю на нее, не отводя взгляда. — Прежде всего, я верю в тебя. В то, что ты не сдашься, не сломаешься, не раскиснешь, и пройдешь через все возможное и невозможное, чтобы добиться своего. Поэтому летом мы снова едем в Саки.

Беру ее руку в свою, и поочередно согревая каждый пальчик дыханием и отмечая мимолетными прикосновениями губ, заканчиваю каждый выдох словами. Паузы между ними получаются довольно заметными, поэтому выходит что-то вроде:

— …Радость моя… ненаглядная… хочу… чтобы ты… радовалась… вместе со мной…Послушай… как заливаются… птицы… над нашей… головой…Взгляни… на бег облаков… по синему… небу…

У меня не хватает выдержки на самом последнем пальце: поворачиваюсь и жадно ловлю ее губы своими, машинально смахивая рукой прошлогодние пожухлые травинки, приставшие к ее роскошным волосам (и зачем она их так коротко стрижет?). А затем мы лежим молча, вглядываемся в высокое небо над нами, слушаем щебетание весенних птах, и чувствуем, как бьются рядом наши сердца.

Когда мы занялись немудреной трапезой, Лида поинтересовалась:

— Ты вчера допоздна задержался на работе, сказал, что был очень серьезный разговор с Дзержинским. На ночь глядя больше ничего говорить не стал, обещал рассказать на свежую голову. Я жду.

Да, и верно. Был такой разговор, и было обещание жене с утра обо всем поведать. Слово надо держать.

— Феликс Эдмундович поставил меня перед очень нелегкой проблемой, — начинаю медленно, подбирая слова, чтобы точнее передать ход своих мыслей. — Он хочет рекомендовать меня кандидатом в члены ЦК.

— В ЦК? — недоверчиво переспросила Лида. — Это за какие такие заслуги?

— Вот в том-то и дело, что не знаю я за собой никаких таких заслуг, — подтверждаю ее сомнения. — Ведь самый высокий партийный пост, до которого я сейчас добрался – член Бауманского райкома. Да и то совсем недавно избрали, ни с какой стороны себя еще показать не успел.

— Как же тогда это понимать? — моя любимая встревожена. — Дзержинскому нужна дополнительная поддержка в ЦК? Но он никогда всяких там групп вокруг себя не сколачивал…

— Вот и я весь в сомнениях. Феликс Эдмундович, вроде бы, меня достаточно ценит. Но зачем ему нужно тащить меня в ЦК? От него ли ветер дует? — высказываю мучающую меня догадку.

— А от кого же еще? — дергает плечом жена. — Ты же ни с кем больше с партийного Олимпа не связан. Разве что Красин… Но ему-то зачем?

— Ситуация непонятная, и это меня беспокоит не на шутку. Не хотелось бы попасть в игру, правила которой мне неизвестны. Но, с другой стороны, попробуй, откажись – сразу станут глядеть как на человека, бегущего от ответственности, — резюмирую, наконец, свои сомнения.

— Не отказывайся, — после недолгого молчания подводит черту Лида. — Тебе от подобных вызовов уклоняться нельзя. А в ЦК ты сможешь добиться большего. Ты ведь с самого начала решил не отсиживаться в уголке со своими знаниями? — вопрос риторический, и она сама не ждет на него ответа. — Тогда вперед!

Я бормочу под нос строфы Блока, а жена пристально вглядывается в меня, как будто силясь разглядеть нечто, ранее ускользавшее от ее внимания, а потом бросает:

— Вот именно!

На Пленуме ЦК ВКП(б) присутствую первый раз. Волнуюсь, а как же! Сейчас этот партийный ареопаг значит куда больше, чем станет значить в последующие времена. И состав его более узкий, и, считай, каждый – личность с серьезной биографией за плечами. До единогласного решения вопросов редко доходят, а больше спорят до хрипоты. Не превратились еще в машину для штампования постановлений, подготовленных Политбюро. И тот факт, что мою кандидатуру на Политбюро наверняка обкашляли, прежде, чем на Пленум выносить, стопроцентных гарантий не дает. Могут и прокатить, хотя сие и маловероятно. А вот черных шаров накидать – запросто. И потянется за мной репутация человека, которого в ЦК и мытьем, и катаньем едва пропихнули.

Мою персону на кооптацию кандидатом в члены ЦК представляет, само собой, Дзержинский. Расписывает в красках мою биографию – и как я бился за интересы Советской Республики в бурном 1918 году в Германии, и на важнейших торгпредских постах за рубежом, и в качестве начальника отдела импорта НКВТ, и мои новейшие заслуги расписал, представив чуть ли не главным закоперщиком в деле разработки перспективного плана социалистической реконструкции народного хозяйства (хотя в этом деле многие отметились). Вот на этот последний аргумент особо напирал, аргументируя необходимость ввести меня в ЦК – ибо все важнейшие вопросы подготовки и реализации грядущего пятилетнего плана именно ЦК и будет решать. А сегодняшний Пленум как раз имеет в повестке дня пункт: "Директивы по составлению пятилетнего плана социалистической реконструкции народного хозяйства СССР".