Андрей Колганов - Жернова истории 3

— Так, — подводит итог нашей беседе Дзержинский, — вот эти ваши предложения оформите от руки в одном экземпляре и немедленно передайте Трилиссеру. Я его предупрежу. И не забудьте указать источники кадров для такой работы.

В начале лета организационная суета по подготовке Всесоюзного совещания работников центральных плановых органов вошла в финальную фазу. Поскольку я был инициатором его проведения, то основная нагрузка пала на мое Управление, и места для заседания тоже выделял ВСНХ. Поскольку совещание было подготовительное, организовать его решили без особой помпы – трубить в фанфары пока не о чем. Для печати также дали лишь краткую информацию.

Собрались на совещание в Колонном зале Дома Союзов зубры – не мне чета. Правда, многие моложе меня, но имена! Имена, которым в мое время посвящали большие статьи в энциклопедиях. Новый председатель Госплана, Глеб Максимилианович Кржижановский, привел целую плеяду – Струмилин, Базаров, Гартван, Громан, Осадчий, Таубе… Из Наркомзема пожаловали Макаров, недавно вернувшийся из-за границы Челинцев, Чаянов. Из Конъюнктурного института Наркомфина пришел его глава, Кондратьев. Вместе со мной из ВСНХ подтянулись Гинзбург, Трахтенберг, Каратыгин, Штерн и другие.

По моему персональному приглашению участвовал молодой экономист и философ Василий Леонтьев (жаль, что четырнадцатилетний Леонид Канторович только поступил на математический факультет Ленинградского университета). Леонтьев, несмотря на мои опасения, на приглашение откликнулся, и даже приехал из Берлина, но отнесся к участию в совещании безо всякого энтузиазма. Выяснилось, что получив разрешение выехать в Германию для учебы в аспирантуре Берлинского университета, он уже подумывает остаться там насовсем. Начав допытываться, что же побуждает его расстаться с Россией, узнаю про регулярные доносы со стороны своих же однокашников-студентов во время учебы, из-за чего его таскали на допросы в ЧК-ГПУ, так что не раз пришлось ознакомиться с подвалами на Гороховой. По конец своего повествования Василий помянул отказ опубликовать в "Анналах" его статью о соотношении нормативного и каузального подходов в науке. "Боюсь, нормальных условий для занятия наукой здесь не будет" – вот к какому выводу он пришел.

— Вы, голубчик, трудностей боитесь? Почему-то тысячи ученых, как с мировыми именами, так и без оных, находят для себя возможности заниматься наукой в Советской России, а вот именно у вас, значит, таких возможностей нет? — надо ломать его намерение уехать, и чем решительнее, тем лучше. — Несколько дураков и перестраховщиков, попавшихся вам на пути – это еще не вся страна. Скажу прямо – обещать, что больше таких не встретится, было бы глупо. Но и на них управу можно найти, вместо того, чтобы бежать куда подальше. Да ведь и вашу последнюю работу о балансе народного хозяйства за 1922/23 год, представленном ЦСУ, немедленно перепечатали в декабрьской книжке журнала "Плановое хозяйство"! Грех жаловаться!

Мой напор его несколько смутил, но вряд ли убедил. Надо дожимать:

— Борткевич в вашей берлинской аспирантуре, конечно, неплохой статистик, но, по отзывам Чупрова, у него не хватает базовых математических знаний, а в методическом отношении его работы совсем невозможно читать. Марков поэтому вообще предлагал отвергнуть его диссертацию. А у нас прекрасный математик Евгений Евгеньевич Слуцкий у Кондратьева в Конъюнктурном институте работает и, в отличие от вас, не скулит. У него бы вам поучиться.

Нет, кажется, и этим его не проймешь. Так, зайдем с другого конца…

— Вам, для более глубокого анализа баланса народного хозяйства, стоило бы обратить внимание на "Экономические очерки" Владимира Карповича Дмитриева. Там, скажу вам, есть такие идеи, которые становятся сейчас как никогда актуальными. — И тут я начал ему рассказывать как от коэффициентов прямых затрат можно перейти к коэффициентам полных, и не без труда выжал из памяти крайне корявое объяснение, как они линейными уравнениями описываются, а потом закинул идею про транспонироване матрицы прямых затрат (ну, а как это делается, я уже за давностью прохождения вузовского курса линейного программирования забыть успел напрочь). Вот когда у него аж глаза загорелись. Особенно, когда я добавил, что этот подход именно в плановом хозяйстве может найти широчайшее применение. Ну, все, думаю, теперь никуда не денется теоретик межотраслевого баланса, вытащу его из Берлина, и будет двигать вперед матобеспечение плановых расчетов.

Как и ожидалось, на заседаниях плановиков летели пух и перья. Кондратьев, горячась, доказывал, что Госплан занимается игрой в цифры:

— Что вы там высчитываете с точностью до второго знака после запятой? — запальчиво восклицал он. — Мы же не знаем с гораздо более приблизительной точностью даже размеры собранного урожая и поголовье скота. По урожаю ошибка может достигать и десять, и двадцать миллионов пудов! А уж предсказать, каков будет этот урожай на следующий год, когда погодные условия могут дать отклонение от средних цифр и на пятьдесят миллионов пудов, и больше, причем в обе стороны, мы вообще не в состоянии. Как скакнут при этом цены на хлеб, мы тоже не знаем. Соответственно, пляшут цифры хлебозаготовок и объема крестьянского спроса. Вы же тут на этом шатком основании выстраиваете точнейшие расчеты для каждого года на пять лет вперед, и называет все это перспективами развертывания социалистического строительства! План должен, прежде всего, ориентироваться на реальные рыночные возможности, на достоверный прогноз роста емкости рынка, и в первую очередь – объемов крестьянского спроса.

Ему отнюдь не с меньшей запальчивостью отвечал Струмилин:

— Нам план нужен не для беспочвенных гаданий или знахарских предсказаний, что будет через пять или десять лет. План – это система хозяйственных заданий и государственных предуказаний. Это – концентрированная воля пролетариата, направленная на решение стоящих перед нами хозяйственных задач!

Свой доклад на секции "Система государственного планирования" я, пользуясь своим положением, как заместителя председателя Оргкомитета совещания (председателем был глава СТО Рыков), поставил в конце, получив возможность проехаться по остальным докладчикам и оставить последнее слово за собой.

— Сегодня мы слышали немало выступлений, — начинаю свой доклад. — Но я остановлюсь только на двух. Николай Дмитриевич и Сергий Густавович представили, так сказать, в концентрированном виде выражение двух крайних позиций в области идеологии планирования. У Кондратьева получается так, что хозяйственная жизнь развивается, вроде бы, сама по себе, и наше дело состоит в том, чтобы спрогнозировать, в какую сторону будут стихийно двигаться основные экономические показатели, а затем приспосабливать свои решения к этим прогнозам. Струмилин же полагает, что наше дело состоит в том, чтобы дать руководящие указания всем занятым в народном хозяйстве, и эти руководящие указания должны привести нас к желанной цели.