Admin - Каюр (СИ)

Я наддал, понимая, что в самый ужас вхожу, попутно перебирая другие возможные способы исхода помимо безоглядного бегства. Я прятался, метался, оборачивался не собой, но продолжал бежать - падая, вставая, снова падая, наступая на себя - ну же, ноженьки...

Тернии рвали тело. Корни цеплялись за ноги. Ветви или лапы чертей хватали и тянули туда-сюда. Не успею подумать о чем-нибудь ужасном, как тут же это нечто обращается в тварь и мчится за мной. Уже почва дрожала от этих несметных полчищ.

Земля сотрясалась от их топота и местами трескалась. Я перепрыгнул через одну, через другую, третью трещины, однако на очередной замешкался, притормозил, и чувствуя, что себя не удержать, ухнул в бездну, последним усилием успев зацепиться за торчащий из земли стебелёк.

Тут же дрожание прекратилось вместе с преследованием. Кто-то навис надо мной, схватил за шкирку - ровно тем же манером, как в начале главы. Я догадался, что это Каспар, еще прежде, чем он сказал:

- Ну же, брат, не упрямься. Вместе мы будем сила. Ничто нас не сомнет!

Однако его предложение вновь повергло меня в непреодолимый ужас.

- Нет-нет-нет! - вскричал я и даже, кажется, руками взмахнул, и стебелёк выпустил.

- Что ж, не смею задерживать, - сказал он. В голосе его я прочитал сожаление. - Айм сорри...

Он разжал руку.

Надо полагать, я тут же умер от удара о твердь. База даже боли не зафиксировала. Однако падение помню, было оно долгим. Ветер свистел в ушах. Вопли звучали. А потом все прекратилось в один момент. Ужас всосал меня, словно перышко.

Это я сейчас понимаю, что происходящее там подстраивается под возможности нашего восприятия. Выстраивает сюжет, который человек способен понять. А что на самом деле там происходит, то откроется лишь по приобретении навыков восприятия, новых глаголов, которыми станет возможно его описать. Может, и сюжетов никаких нет. Вечность разговаривает с нами на доступном нам языке. Мы в том мире младенцы.

Подобно тому, которым Каспар швырнул в меня?

03 ЛАЗАРЕТ

Существенно то, что новая жизнь начинается с того, чем кончается старая. С тех же образов и видений, в том же времени и пространстве внутренних координат. Шва, разделяющего то и это, бытие-до и бытие-после, нет. Вернее, субъекту он не явлен. Изнутри незаметен. Его может выявить только опытный терапевт. Так что непрерывность личности, биографическое единство соблюдается вполне. И даже более качественно и конкретно, чем после обморока или запоя, словно смена тела-носителя происходит во сне. Последние впечатления предшествующего бытия являются первыми этого.

Сдвиг - а тот или иной качественный сдвиг разной степени значимости и интенсивности бывает после каждой ходки - сдвиг осознаешь значительно позже. По качеству и количеству ментальных приобретений и потерь. Если это не бэд. Бэд это не какой-то там дефицит личности. Это полное опустошение внутри нее. Плохиш распознаешь сразу. По панике, по безнадеге. По кошмарам, которым не будет теперь конца. Это тоже сдвиг, только всегда в дурную, безнадежно плохую сторону. А вернее - свих.

Сдвиг необратим, как любой жизненный опыт. Можно забыть бывшее, но сделать его небывшим нельзя. Свих нельзя даже забыть. С дантова круга лузеру уже не сойти. Обращение лазаря в лузера происходит однажды и навсегда. Единственное ему спасение - сон безо всяких видений.

Как всегда в процессе загрузки проявлялись моменты прошлого. Я позже припомнил, что на это раз преобладал негативный ряд. Случаи зависти и злорадства, зазнайства и прочих злодейств, вольных или невольных - трусости, предательства, лжи, жадности, отречений, отказов - а они были, были за долгую-долгую жизнь. Практика реабилитации предписывает внимательнейшее рассмотрение подобных биографически вспышек, терапевты обязательно пытаются выведать у пациента об этих мнемонических флэшах, как только к нему вернется сознание и речь. Я ничего или почти ничего им не рассказал, хотя ввиду моего плачевного душевного состояния они в своих вопросах особо усердствовали. Исповедоваться я буду в другом месте и другому врачу. Хотя бригаду опять возглавлял почтеннейший и уважаемый мной Пантелеев.

Так что думаю, кое-какие нравственные терзания в процессе реинсталляции я испытывал. Тень этих мук осталась в памяти по пробуждении. Но они были ничтожны по сравнению с тем ужасом, что вселил в меня бэд. Словно вся вселенная за мной гналась и была мне враждебна. И в тот момент, когда Каспар разжал руку, я испытал такое чувство потерянности, заброшенности, одиночества, бессмысленности - всё слилось - что мой крик, сопровождавший падение, даже потустороннюю нечисть в ужас привел.

Это последнее впечатление от предыдущей жизни стало первым впечатлением в этой.

Меня оживили - то есть позволили прийти в сознание и открыть глаза - только после продолжительного наблюдения. Двое суток они изучали мою моторику, гемодинамику, томограммы и т. д., сообразив, что дело со мной нечисто. Меня все еще плющило под напором потусторонних существ - до полной потери объема, до бледной тени на плоскости - и это отсутствие вертикальной координаты повергало в панику. Ощущение тела пришло позднее и не обрадовало - тело содрогалось, словно порывалось от меня бежать. Полной идентификации с ним еще не было.

Я опять боялся открыть глаза, хотя веки подрагивали. Слух все еще терзали вопли газонокосильщиков, словно мучились тысячи скорбных душ, состязаясь в стенаниях. Иногда сквозь слуховые галлюцинации прорывались земные голоса, среди них был один женский. Слова далеко не все были мной узнаны.

- Н-да... деграданс... острая паническая реакция...

- Не пошел на контакт с реальностью... аппарат...

- Может, еще поколем?

- Придержи-ка его.

Тело, чьё б оно ни было, ощутило легкий укол и вновь потерялось. И я опять завис над бездной, словно вывалился из кровати, но никуда не упал, ненадолго освободившись от всего того, что между двумя уколами в шею произошло.

Я приходил в себя, и мои страхи тут же набрасывались на меня. Образчики этих дредов живы во мне до сих пор. Самолёты, падения, гарпии, безобразные пляшущие человечки, кровавые иной раз. Какие-то юркие существа - в шерсти, колтунах и репьях - так, наверное, черти выглядят - гнали за мной по обоим обочинам, а я по дороге мчал. Очевидно, это были остатки трипа с Каспаром, альтернативный вариант, ибо обстановка и обстоятельства в точности соответствовали - погоня, сумрачный лес и покойники, и черт знает что черное нависло вместо небес. Однако мчались они молча, что ужасало более, чем если бы они издавали визг. Лес внезапно закончился, и я зашлепал по грязи, увязая и всё более обессиливая, мои же преследователи ступали своими копытцами легко. И я знал, что на этот раз мне не удастся уйти. Они нагнали меня и окружили, группируясь в грязи. Я пытался отбиваться, но сил уже не было. А потом когтистая рука выросла из земли или сформировалась прямо из грязи - она легко рассекла мою грудь и вынула меня из моего тела. Или сплю, например, уткнувшись лицом в подушку, слыша сквозь сон чьи-то всхлипывания, но понимаю, проснувшись, что это скорей чавканье, и не где-то, а рядом, во мне, смачное, до хруста в ушах. И тут осознаю, что это я чавкаю, а вместо подушки - влез головой в чей-то живот, пожирая тёплые внутренности. Волна ужаса и отвращения охватывает меня - к сотворенному мной злодеянию, ведь я, такой порядочный, заурядный, в себе такой мерзости не подозревал. Я отвалился от пожираемого, однако чавканье не прекратилось, и было на это раз точно уж не моё. И, уводя взгляд вдоль матраса, обнаруживаю, что это не матрас, а мерзкое волосатое существо, и что сам я им наполовину съеден, до самого пояса, и новый ужас охватывает меня - но уже в отношении сотворенного со мной. Я соображаю: чтобы спасти остатки себя, надо съесть это существо первым, и вновь погружаю лицо парные потроха. И чем больше меня едят, тем больше и мне хочется. И тут же третья волна паники накрыла меня, самая мощная, иррациональная, когда вдруг понял, что мы оба, пожиратели и пожираемые, превращаемся в нечто единое, чему кроме дерьма и названия-то нет.