Алексей Переяславцев - Негатор. Враг стабильности

И снова появился дежурный с тихой фразой: «Вахан готов работать». Вот теперь наступило мое время.

Никуда не прячась, я прошествовал к выходу. Там переступали с ноги на ногу трое оседланных коней, а на двоих уже сидели мои солдаты. У одного в шапке был магофон. Завидев меня, они шагом двинулись к воротам. Я присоединился к группе (на достаточном расстоянии от нее), и мы очень неторопливо потиптопали по дороге.

Проехали едва ли с полкилометра, когда рядовой Гюрин вскинул руку.

– Сигнал от Вахана, у него порядок!

Полученный сигнал говорил, что нашу группу заметили и послали сообщение засадникам. Дежурный по связи должен был перехватить это сообщение наблюдателя и дать знать Вахану, что, в свою очередь, развязывало ему руки в части стрельбы. Слово «порядок» трактовалось однозначно: наш снайпер попал куда надо. Мы развернулись и погнали коней к холму, где залег наблюдатель. Как только наша группа миновала поворот дороги, все могли очень хорошо разглядеть этот холм. Вверх по склону к предполагаемой позиции противника мчался на своих двоих человек. Лицо разглядеть, конечно, было нельзя, но по плану это был Сарат.

Вся группа также бежала к тому же месту. Оттуда нам уже подавали знаки.

– Командир, не подходи, я его удержу! Моана хотела прокачать потоки!

Пришлось остановиться и отойти в сторону. Солдаты подхватили раненого и почти бегом принялись спускаться. Сбоку семенил мой временно исполняющий обязанности мага жизни. На лице у него застыло сосредоточенное выражение шахматиста, проводящего многоходовую и не вполне очевидную атаку.

Наблюдателя занесли в комнату. Мне надлежало оставаться снаружи в полной готовности. Ждать пришлось вряд ли больше семи минут. Потом из комнаты звонко выкрикнули (это был голос Моаны):

– Командир, сюда! Чисти его!

Я без особой спешки вошел, давая возможность магам отбежать, и тут же поспешно выскочил обратно. Теперь от меня уже ничего не зависело. Мимолетно я отметил, что Моанин животик стал вполне кругленьким, если на него глядеть в профиль.

Стекла в окнах были не из важных. Свет они, конечно, пропускали, но все подробности внешнего мира безжалостно стирали. Но даже при таком скверном качестве удалось разглядеть, что солдаты и Сарат спешно выводят коней, садятся и отчаливают. А вот мне с ними было никак нельзя…

Сцена, которую я видеть никак не мог

Мы учли и предусмотрели очень многое. Почти все.

Мы предусмотрели возможность того, что наблюдатель окажется обладателем острейшего зрения и тончайшего слуха. Вот почему позиция Тарека была отодвинута от места предполагаемого боестолкновения, а также от позиции самого наблюдателя. Мы подумали о том, что и обоняние у него может превосходить таковое у обычного человека, вот почему лейтенант натер свое снаряжение хвоей пихты, а его еда была совершенно без пряностей. Мы предвидели, что и сообразительность у противника на высоте, по причине чего лейтенант сидел в засаде с ночи.

Но было все же обстоятельство, не принятое в расчет многоопытным лейтенантом, а именно: очень хороший конь, на котором удирал наблюдатель.

Тарек, увидев всадника издалека, по аллюру понял, что это, вероятно, породистый южный скакун. По скорости те намного превосходили тяжеловесных северян, хотя в упряжке последние, конечно, были лучше. Но лейтенант не сделал правильного вывода из увиденного.

Беглец с хорошей скоростью мчался точно на замаскированного стрелка. Тарек рассчитывал, что перед небольшой промоиной всаднику придется тормознуть (хотя у лошадей тормозов нет), но тот, наоборот, дал шенкеля, и конь взметнулся вверх, чтобы перепрыгнуть препятствие – через долю секунды после того, как снайпер нажал на спуск. Будь все в соответствии с расчетом, наблюдатель получил бы пулю в грудь. А так она попала коню под нижнюю челюсть и пробила мозжечок. В результате скорость оказалась недостаточной для перелета через препятствие.

Всадник продемонстрировал завидную реакцию: еще в полете он ухитрился вырвать ноги из стремян и почти соскочил с седла. Почти – потому что летел он головой вперед, хотя и в группировке. Но на дне промоины таились большие и острые камни. Они были покрыты тонким слоем мха, а утренняя роса сделала это покрытие необыкновенно скользким.

Тарек, уже не скрываясь, выскочил из своей ячейки и помчался со всех ног к противнику. Собственно, торопиться было уже некуда. Много повидавший лейтенант даже в отсутствие мага жизни без труда поставил диагноз: перелом шейных позвонков и основания черепа. Будь рядом доктор этой самой магии – у пострадавшего были бы неплохие шансы на спасение. А Моана уж наверняка вытащила бы невезунчика с того света. Но в данной ситуации только и оставалось, что выдать нужную комбинацию щелчков по оправе магофона.

Дежурный по связи прошипел сквозь зубы несколько слов, содержавших сомнение в правильности действий Темного и краткое описание его (Темного) сексуальной ориентации. Вслух было сказано:

– Сообщение от сударя лейтенанта. Наблюдатель смертельно ранен.

Гюрин доложил мне это шепотом, хотя надобность в тишине уже отпала. Делать нечего, такой исход мы полагали возможным. Основным отрядом командовал старшина, поэтому ответ был:

– Сообщение для Хагара. Сначала разобраться с засадниками, потом отрядить четверых в помощь лейтенанту. Наблюдателя доставить в поместье как можно скорее.

На оживление пострадавшего надеяться не стоило. Если уж Тарек сказал, что тот безнадежен, то, значит, так оно и есть. Однако в глубине души я полагал, что Моана (с ее-то знаниями) сумеет вырвать хоть какую-то информацию у покойника.

Ждать известий пришлось довольно долго (по ощущениям).

Еще одна сцена, которую я видеть никак не мог

Пятеро моих, включая старшину Хагара и мага поддержки в лице Сарата, ехали без малейшей спешки. Двум стрелкам, что должны перекрыть дорогу беглецам, нужно было время, чтобы устроиться на отсечной позиции. Субар оптимистично полагал, что помощь тех двоих и не понадобится. Но старшина, имея соответствующий опыт, был совершенно уверен, что кому-то удастся уйти.

Все знали совершенно точно, где именно сидят засадники. К тому же среди моих ребят четверо имели опыт армейской разведки.

Прозвучал сигнал в магофоне, означавший, что огонь с тыла обеспечен. Связист подал условный знак своим, а именно: поковырял в носу. До места оставалось не более семи минут езды. Все, исключая Сарата (хотя у него был при себе пистолет), плавно передернули затворы. А молодой лиценциат настроился на выдачу серии «Воздушных кулаков». Этот тактический прием был им украден у жены без нареканий с ее стороны.

Окидывая скучающим взором местность, Субар между делом углядел двоих недостаточно хорошо замаскировавшихся и с гордостью подумал, что против выучеников самого лейтенанта Тарека «эти» не потянут. Его самоуверенность, возможно, приувяла бы, знай рядовой, что старшина за то же время засек местоположение четверых. А наставник, проведав о подобных мыслях, обязательно бы дал понять способному, но нахальному сверх всякой меры ученику, что ему до приличного уровня еще семь миль против течения в грозу. Весьма вероятно, что старшина поддержал бы эту точку зрения. Но в данный момент командир отряда хранил полное молчание. Говорить было не о чем: все действия уже были вызубрены наизусть.