Оксана Гринберга - На пределе

Распорядитель тем временем призвал участников пройти короткий «круг почета» по гипподрому мимо трибуны Наместника. Что делать, присоединилась к группе участников. Публий смотрел на меня, уверена! Еще как смотрел! Вздернула голову, даже и не подумав оглянуться. Тут кто-то тронул меня за руку, привлекая внимание. Повернулась – Итон из племени иценов, его как раз объявляли передо мной. Здоровенный рыжебородый мужчина, руки как оглобли. Многократный чемпион Лондиниума, пока его не сместил молодой патриций, Титург. Заметив вопросительный взгляд, Итон быстро отдернул рукав, показав заросшую светлыми волосками руку. Под брачный браслет была просунута веточка с белыми цветами. Жасмин. Я чуть было не икнула от удивления.

– Мы пропустим тебя на старте, – приблизившись, негромко произнес ицен. – Если не успеешь проскочить, то на втором круге. Арлен и Дамно, триновары, на третьем. Борво тоже не будет мешать.

– Почему?! – выдохнула изумленно.

– На старте будет давка, в нее не лезь. Твоя эсседа в крайнем стойле. Сразу бери вправо, прижмись к борту, – монотонно бормотал Итон. Вид у него был такой, словно читал молитву Древним. – Мы задержим даррийцев на старте, так что гони что есть мочи. И еще… Осторожнее на поворотах, королева Аэлика!

Выдавила из себя улыбку.

– Благодарю, Итон. Тебя и других.

– Мы знаем, что ты делаешь для Альбиона. Все знают.

– О чем ты?

– О договоре с Публием Тацитом.

– Боги! – выдавила из себя. Кажется, покраснела. С трудом удержалась, чтобы не приложить ладони к горящим щекам. Как такое возможно?! Бригантам я наказала молчать, да и не трепались бы мои! Откуда узнал Итон? Или же рот писаря оказался настолько дырявым, что из него в массы растеклись подробности договора?

– Ни о чем не беспокойся, – заверил ицен. – Что не сделают боги, сделают для тебя люди.

К стойлам возвращались молча. Нежели помогут? Хотела верить, но… Ладно, посмотрим! Итон говорил, чтобы в центр не лезла, взяла вправо. И еще чтобы не разбилась на поворотах. С этими заданиями я вполне могла справиться. У входа наткнулась на Прасурга, который, казалось, разом постарел со вчерашнего дня. Он волновался, и еще как! Я все же не решилась рассказать ему о беседе с Итоном, чтобы не обнадеживать раньше времени.

Прасург остался снаружи стойла, чтобы помочь, если лошади испугаются горна и откажутся выходить на гоночный круг. Я подошла к своей колеснице. Попрощалась с друидами, запрыгнула в повозку и нервно накрутила поводья на руку. Рядом прочистил горло Арлен, подмигнул, показал веточку жасмина, заправленную за пояс. Вытаращила глаза, затем нерешительно улыбнулась. Надо же, как все… складывается!

Наконец резкий звук горна, ворота распахнулись и… Старт! Беляночки кинулись к выходу так резво, что я чуть было не выпала из эсседы. Может, Ангус и Гахарит им нашептали о заливных лугах и сочной траве, что ждут после десятого круга? Из стойл мы вылетели первыми. Первыми!.. Я сразу же направила эсседу к трибунам, мысленно поблагодарив Наместника за то, что мое стартовое место оказалось крайним. Из третьего стойла вырвалась на простор великолепная черная двойка Гая Эмилия Титурга. Голову молодого патриция скрывал тяжелый шлем. Не только он сверкал на солнце! На колесницу, обитую изнутри красной материей, подозреваю, ушел золотой запас небольшой страны. И тут… В бок ему понеслись гнедые Дамно, заставив патриция свернуть влево, чтобы избежать столкновения. Не получилось! В левый борт колесницы врезалась эсседа Борво, что стартовала из четвертого стойла. Дальше я не смотрела – деревянный край трибун оказался в опасной близости от моей собственной упряжки.

Не оглядывалась, но прекрасно слышала. Мир позади меня разорвался проклятиями, криками, треском ломаемых колесниц. Оттуда неслось испуганное лошадиное ржание, сопровождаемое воплями зрителей. Наконец выровняла собственную эсседу, кинула быстрый взгляд через плечо. Итон сдержал слово. Даррийцев они задержали, но как! Я видела перевернутые колесницы, слышала возмущенные крики с даррийской трибуны, под которой как раз проезжала. Из куча-мала вырвалась гнедая двойка с оборванными постромками. Понеслась в мою сторону, но моя эсседа была уже далеко, летела во весь дух по гипподрому к повороту.

Первая! Нет, по левому краю, ближе к метовым столбам неслась черная колесница магедонца. Ее преследовали еще двое. Итон и Арлен! Я начала заходить в поворот, срезая угол, но магедонец проскочил раньше. Черт! Повернула вторая, успокаивая себя, что впереди еще девять кругов. Хватит чтобы обойти Расмуса и не пропустить преследователей.

Затем мы мчались по длинной прямой ко второму повороту. Довольно быстро догнала черную эсседу магедонца, но он меня все не пропускал. Наоборот, дергал лошадей, норовил вытолкнуть с трассы. Позволила зайти в поворот первым. К тому же впереди, перед трибунами, в опасной близости к трассе, спешно разбирали обломки колесниц, уносили пострадавших на старте, ловили испуганных лошадей, расчищая дорогу участникам. Видела, как запрыгнул в колесницу дакиец, хлестнул лошадей, помчался вперед. От лидеров он отставал на целый круг, так что вряд ли будет соперником. Патриций Гай Эмилий Титург, прихрамывая, шел к трибунам. Оттолкнул подбежавшего слугу, сорвал с головы шлем, развернулся и со злостью пнул его ногой в сторону метового столба. Гипподром возмущенно заорал, потому что… Золотой шлем, опасно блеснув на солнце, летел к поворачивающей колеснице магедонца и упал как раз под ноги лошадям.

Видел ли это Расмус?! Не знаю, но лошади испуганно заржали, сбились с хода, шарахнулись в сторону. Колесница накренилась. Затем – не повезло! – левым колесом налетела на шлем и перевернулась. Я едва успела забрать вправо, резко свернув к трибунам, объезжая место аварии. Расмуса тащило по песку, но я увидела, как левой рукой он достал кинжал и перерезал поводья, намотанные на руку. Надеюсь, успеет добежать до спасительного барьера, прежде чем его затопчут несущиеся во весь опор три колесницы преследователей.

Дальше я не смотрела, потому что с этого момента лидировала. Первая! Мне было все равно, как объяснит Титург свой поступок Наместнику. Пусть сами разбираются! Я же летела вперед, наслаждаясь скоростью. Жила ею, дышала, питалась, чувствовала, как она циркулирует в крови. Еще на один круг обогнала замешкавшегося дакийца Десмоса. В какой-то момент почувствовала присутствие отца, столь зримое, осязаемое, что, казалось, он стоял позади меня, положив руку на плечо. Направлял, успокаивал. И впервые мне не захотелось плакать и скорбеть, наоборот, поделиться с ним радостью от гонки.

Он исчез прежде, чем лошади выбежали на финишную прямую, прежде, чем прозвучал звук горна, известивший об окончании забега, и гипподром зашелся в ликующем крике. Мне показалось, напоследок отец произнес: «Скоро!» А я взяла и поверила.