Галина Гончарова - Аз есмь Софья

— Все я сделаю, племянница .

Последнее слово Иван так голосом выделил, что не понять было сложно. Я-то сделаю, но и ты мне отплатишь. И получил в ответ улыбку и чуть опущенные ресницы.

Понимаю. Отплачу добром.

Илья это понял и перешел к деловому обсуждению.

— Любушка со мной поедет?

И получил в ответ насмешливый взгляд.

— Нет, дядюшка. Ты привезешь девицу свою в Кремль, а уж здесь мы ее обменяем на иную. Понял?

— Н-но….

— Я знаю, на что хватит твоего влияния.

— Ты мне не доверяешь, Сонюшка?

Мужчина был смерен таким взглядом, что пафос проглотился сам собой. Выражение лица Софьи явственно говорило, что она дядюшке и бульон из-под вареных яиц на ответственное хранение не доверит. Ивану Милославскому! Милый мой, да кто тебе поверит-то?!

Впрочем, мужчина и не обиделся. Лизоблюды, они вообще не обидчивые, а то еще от кормушки отлучат. Уточнил несколько важных деталей, переговорил с Любашей — и отправился восвояси. Софья перевела дух. Ей-ей, ощущение — словно в навозе ныряла. Отвыкла она от таких друзей, а тут нате — приветик из двадцать первого века. Сколько таких она помнила…

И рефреном вставал вопрос — ну как тут не прибить?

К Рождеству все утряслось с царскими невестами. Все они съехались в Кремль, но смотрины Алексей Михайлович пока устраивать не торопился. Ждал всех проверок.

Хотя с Наташенькой своей разлюбезной каждый день виделся, Софья это отлично знала. Но пока делать ничего не собиралась. Пусть поглубже увязнет.

А тем временем Степан Разин плотно познакомился с Ираклием — и уже сейчас мог сказать, что парень это горячий, неглупый… Софья не собиралась пускать дело на самотек. Ей требовалось не просто убрать Наталью, но и подальше ее, подальше.

Кахети?

Да хоть бы и….! Лишь бы у царя перед носом не мелькала! И вообще — в Грузию ее! Подальше!

Но Наталья была только первым пунктом программы. Вторым шел Матвеев. Травить боярина Софья не собиралась, невыгодно. Да и искать будут. А вот бояр на него спустить…

Стрешнев уже сплетни разносил, Ордин-Нащокин, еще с десяток бояр, которым то тут, то там словечко шепнули, дворня, в которую слухи впрыскивались, как глюкоза из двадцатиграммового шприца, тоже взбурлила….

Одним словом, секрет царя и Матвеева, медленно, но верно превращался в «по секрету всему свету».

Вопрос стоял иначе. Как будем компрометировать Наталью?

Софья честно хотела опоить ее снотворным и запихнуть в одну кровать с Ираклием. Но грузин был не дураком, протащить его бессознательного в терем было нереально, а сознательно?

На плаху?

Ага, щас!

А вот поговорить с Натальей он мог. И — в нужном ключе. Степан, конечно, не сильно годился для настройки царевича, но… о чем двое мужчин будут говорить в трактире?

Да о бабах!

А ежели аккуратно мысль подкладывать, что все они стервы, и ежели тебя один раз предали, то и второй предадут…

Мало выдать Наталью замуж подальше. Нужно еще, чтобы муж, когда с его любимой случится… случай, не слишком переживал, да и искал не слишком-то.

Но наконец подготовка была закончена и пришел час «Хэ».

Наступало холодное январское утро, восемнадцатое января, 1770 год, через пару недель собирались и официальные смотрины устроить… Над Кремлем занимался рассвет.

Софья смотрела в окно.

Если сегодня все пойдет хорошо и правильно — она получит управляемого царя и послушную царицу. Даже если Любушка кого и родит — воспитаем в нужном ключе. Если же плохо…

Монастырь Софью не пугал.

Из него бегают. Да и Алешка ее в беде не оставит. Голову не срубят, а остальное…

Пока мы живы — мы можем надеяться и бороться!

Дверь комнаты скрипнула, без стука вошел Алексей. Выдернул сестренку из кресла и уселся сам. Софья обняла брата за шею, ткнулась носом в плечо.

— Страшно, Алешенька…

— Справимся, Сонюшка. Обязаны.

Софья вздохнула. Вот сколько раз она слышала такое от мужа? Много, очень много. А потом мужа не стало. Не уберегла. Не защитила.

Видит бог, сейчас она бы что угодно сделала, чтобы защитить своих родных. И плевать на порядочность. Пусть она горит в аду, но ее близкие жить будут! А потом пусть судят, кто и как хочет. Но — потом.

— Алешенька, ты все помнишь, что мы должны сделать?

— Да, Сонюшка. Сегодня вечером…

Две головы сдвинулись. Дети тихо зашептались. Хотя… не такие уж и дети?

Наталья нервничала и сильно. Уж два месяца, как живет она в Кремле, свозят сюда девушек со всех концов земли православной, а дело-то и не движется. Царь-то у нее в кармане, а вот царевич…

Алешенька, имя-то какое сладенькое, словно леденец за щекой…

Отец его — нет, не то, а вот Алешенька, чудо синеглазое, с золотыми локонами! А руки какие у него! Небось, как обнимет, к себе прижмет — так и дух зайдется….

Красивый он!

И ласковый, и умный, жаль только, увидеться с любимым, не часто удается. Всего-то разика три и встречались — и то с оглядкой да в темных комнатах. Переговорили да разошлись. И ловила себя Наталья на грешных мыслях. Пасть бы на грудь любимому, устами к устам прижаться… да нельзя. И Алешенька к ней серьезно относится, честь ее до свадьбы бережет, служанку к ней приставили, так ее вскорости заменили на другую, а та — Алешенькиной тетки служанка, так что записочки любимому передавать можно невозбранно, главное имя в них не писать. Да и не надобно имени, когда чувства за каждым словом стоят, из груди рвутся….

Жалко только, что Ульянка заболела, вот уже два дня в жару лежит…

Наталья в зеркало собой полюбовалась… хороша!

И бела, и румяна, с плечи словно мраморные, и косы темные — чем не царица? Сначала, конечно, царевна, а потом уж, как старого царя не станет, так и Алешенька Шапку Мономаха наденет. А она — рядом с ним будет. Поможет, случись что, подскажет….

А то сейчас Алешенька ой не к тем прислушивается, не к тем….

Словно черт принес — дверь скрипнула. И в светлицу проскользнула девочка, при виде которой Наталья тут же встала со стульчика раззолоченного, поклон отмахнула.

— Государыня царевна…

Софья, а это была именно она, чуть улыбнулась.

— Встань, Наташа. Поговорить надобно.

Наталья послушно выпрямилась, уставилась в упор на девочку, а той — хоть бы и что. Стоит, глаза в глаза смотрит насмешливо, словно понимает, что ничего ей Наталья не сделает… эх, хворостиной бы тебя, нахалку!

— Я бы с тобой вообще не разговаривала, да брат мой что-то в тебе нашел. И отец тоже… не знаешь, почему хороших мужчин к дурным девкам тянет?

И глаза темные, насмешливые, жестокие… гадина! Вся в матушку свою!

— Потому как к хорошим им тянуться не дают. Ежели и полюбят мужчины такую, обязательно найдется, кому их свадьбу расстроить. Как Касимовской невесте….