Галина Гончарова - Аз есмь Софья

Не пройдет и пары недель похода, как он все перемешает по-своему. И при этом никто не будет обижен. Как-то ему это удавалось… впрочем, Софья еще в той жизни поражалась обаятельным ребятам, которые делали что хотели, резали правду-матку в глаза и без ножа — и ведь все им сходило с рук.

Ей — нет.

Наверное потому, что она всегда была чертовски серьезна.

А вот они жили легко, словно танцующие эльфы. И что удивительно — жили долго и счастливо.

Софья вздохнула. Было, было это у ее братика. Очарование истинного политика. Что ж, в кои-то веки досталось тому, кому надобно.

Выступать надо было уже через два дня. Софья еще раз побежала глазами по бумагам.

Итак. Казаки новым оружием обеспечены.

Саперное подразделение с ними отправлено.

Собственно, подразделения-то того — десять человек. Все — мальчишки, старше двадцати ни одного нет. Ну и пусть! Кто там говорил, что один мальчишка с фаустпатроном ценнее, чем сотни мудрецов, предсказывающих гибель империи?

Софья откровенно не помнила, но надеялась, что ее не подведут. Это — на крайний случай.

Пушки.

Новые, недавно отлитые, всего-то десяток, но зато дальнобойные и невероятно мощные по этому времени. Опробовать.

В горячке боя вряд ли кто-то заметит новинку.

Пищали.

Вооружить все новое соединение нарезным оружием не вышло. А что вы хотите, когда все точилось пока еще вручную? Не придумали пока таких станков… вообще станков особо не придумали! Так что пищали достались казакам, а пушки — шотландцам. Не боялась ли Софья промышленного шпионажа?

Боялась. Еще как.

С другой стороны — важно еще и чем начинять снаряды, да и порох у них подшаманенный… Нельзя опираться на то, что может быть похищено и путем простого разбора — копирования воссоздано в другом месте. Оружие можно. А вот порох…

Нет тут пока грамотной аналитической химии, нету! И микроскопов нет.

Софья коснулась лба рукой.

М-да. Поспать немного? Можно прямо здесь…

Дверь скрипнула.

— Ваня?

Иван Морозов смотрел на девочку за столом какими-то странными глазами. Но Софья этого не заметила, как и обычно.

— Ванечка, что случилось?

— Да вот, попрощаться зашел…

Софья улыбнулась, вышла из-за стола и устроилась в удобном кресле. Кивнула другу на соседнее.

— Посидишь со мной? Хотя бы чуть-чуть?

Ваня устроился на соседнем кресле. Потом придвинул его поближе. Вгляделся в девочку.

Почти девушка. Четырнадцатый год уже. Хотя по Софье этого не скажешь. Другие к этому возрасту округляются как-то, девушки под сарафан несколько рубах надевают, чтобы смотреться старше, а она — как девчонка. Темные волосы заплетены в недлинную косу, темные глаза смотрят серьезно и устало.

— У меня почти все готово. Ванечка, берегите себя, ладно?

Иван пожал плечами. Потом протянул руку, несмело взял маленькую ладошку Софьи в свои.

— Обещаю. Я все сделаю, чтобы Алеша вернулся живой и здоровый.

— Оба вернитесь.

Чуть дрогнули тонкие пальцы. Софья смотрела прямо, она не кокетничала, она была уверена в том, что говорила. И его жизнь была так же важна для царевны, как и жизнь ее брата.

— Обещаю. А ты нас будешь ждать?

— Очень.

Темные глаза встречаются с голубыми. Ваня улыбается, Софья смотрит грустно и серьезно. И никого не нужно, кроме этой серьезной девчушки с ее задумчивым нежным личиком.

Не был Иван Морозов неопытным юношей, было у него уже все, что может быть с женщиной, чай, двадцать один год уже отсчитал, и все же Софья оставалась для него… загадкой?

Тайной?

Чем-то трепетным и нежным?

Он и сам никогда не знал. Просто понимал, что без этой девушки его жизнь, да и жизнь Алексея была бы совсем иной. Нутряным, глубинным чутьем осознавал, что не было бы у него ни друга, ни матери, ни… да и его не было бы. И восхищался.

Любовь?

Ваня не знал, как это — любить. Вот то о чем он читал в пьесах Шекспира — не было у него такого, как у Ромео и Джульетты. И он знал, что сможет жить дальше, что бы ни случилось.

Только вот без Софьи солнце станет черным. Или его вообще не станет…

А она?

Видит ли она в нем брата, как в Алексее? Иван смотрел на эту пару — долговязый царевич, который наклоняется к своей невысокой сестрице — и та вытирает ему рот платочком, по-матерински приглаживает непослушные вихры, ласково, с любовью, целует в щеку… и Алексей к ней ведь именно так и относится.

Младшая сестрица?

Кой дьявол она младшая? Давно уж Софья заменила царевичу матушку — и продолжает ей оставаться.

И Ване перепадала часть ее любви, внимания, тепла… материнского?

Или все-таки…?

Софья встретилась с ним на миг глазам — и не смогла отвести взгляда. Голубые глаза были тревожными, серьезными, настойчивыми. Они задавали вопрос — и требовали ответа.

Да это же Ванечка Морозов — шептал ее разум. — почти твой брат, ты о чем думаешь? …

Братья так не смотрят. Ну ответь же парню! — настаивала вторая ее часть.

И Софья медленно опустила ресницы. То ли соглашаясь, то ли пряча от юноши мысли, которые ему не стоило замечать в девичьем взоре.

Иван Морозов. Один из богатейших бояр на Руси, его состояние сравнимо с царским. Мало того, близкий друг ее брата, отлично разбирается в экономике, умен, серьезен… ну и чего еще надо?

А замуж ей и так пока не выходить. Да и потом — ежели только тайный брак, как у Анны и Татьяны.

Иван, принявший ее капитуляцию за согласие, перевернул девичью ручку и коснулся губами ладони. Отнюдь не нежной, как пишут в романах. Тут и мозоли, и ожоги от химикатов, и чернила… разве это имело значение?

Дороже всех красавиц на Москве была для него эта девочка.

— Вернись, Ванечка…

— Обещаю, Сонюшка…

Горит свеча, оплывая белым воском на богатый поставец. Луна медленно совершает свой круг по небосводу. Скоро придет утро нового дня и этим двоим настанет пора расстаться. Но может быть, она еще полюбуется на эту пару?

Луне было интересно…

После того приснопамятного разговора с Софьей и Иваном, царевич и пошел к отцу. И сначала был послан в… Крым.

Но потом Алексей добился того, чтобы его услышали.

— Батюшка! Ведь все равно крымчаки к нам придут! А тут мы их упредим!

— Надолго ли? А потом османы…

— А ежели мы османов с поляками разгромим, так и не явятся.

— А вы разгромите?

— Батюшка, шансы-то есть! И потом — лучше уж мы сами к ним придем, чем они к нам! Даже коли и не возьмем мы Азов и Керчь — так ущерба им столько нанесем… да и пленных наших освободим.

— Дело это, конечно, богоугодное…

— Батюшка, а ты послушай…

Алексей Михайлович сначала кривился — не мог простить полякам, что не его сына на царство позвали. Потом заинтересовался. А потом и вспылил. Особенно, когда царевич сообщил отцу, что у него вообще-то два десятка кораблей со спаянными командами. И каналы нужны хотя бы для этого. Вот и проект, вот и часть расчетов, остальные он потом сделает, обязательно, вот только вернется, а вот это — шлюз. То есть — вроде бобровой плотины.