Елена Горелик - Уроборос

Он буквально втащил меня наверх, посадил на луку седла – весьма неудобно – и крикнул кому-то, кого я не видела:

– Эй, всех догнал?

– Одному дал уйти, – ответил этот кто-то, подъезжая. Протяжный железный лязг клинка о ножны. Затем второй поравнялся с Дойленом, и я узнала его сына Керена. – Нам понадобится живой свидетель для дознания, отец.

Ох, он и посмотрел на меня. Как кинжалом ударил… Знаю, я не золотой, чтобы всем нравиться, но этот-то с чего? Или недоволен, что отец подгулял на стороне? Впрочем… Впрочем, он и на отца как-то интересно смотрит. Что-то с парнем явно не так.

– Дознание будет коротким, или я совсем ничего не понимаю в жизни, – глухо проговорил Дойлен, усаживая меня поудобнее. – Держись крепче, Стана, упадешь ведь.

– Мой велосипед… Он чист, заклинания выдохлись… – Господи, что я несу? Какой велосипед?

– Я пришлю за ним мужиков из деревни.

Шпоры знали и в этом мире. И лошади их тоже очень не любили, потому мы сорвались с места, как выброшенный из катапульты камень. Пришлось изо всех сил вцепиться в одежду Дойлена, чтобы не свалиться. А он короткими рублеными фразами рассказывал, за каким чертом его понесло в тот пограничный лес. Оказывается, он приехал в усадьбу Масент и ждал моего возвращения, чтобы, по его словам, обсудить пару вопросов, и тут почувствовал… Ну, что он почувствовал, я уже знаю. Крикнул сыну, чтобы тот не расседлывал лошадей, и они вдвоем помчались к месту происшествия. Колдун колдуна всегда учует, а объединенные ритуалом – и подавно.

– Мы подъехали. Ты визжишь и тычешь в него веткой. А он уже дохлый, как змеиный выползок. Не видел бы своими глазами – решил бы, что ты его зубами грызла, у тебя все лицо в крови. Мы погнали этих… Приедем – тут же посылай курьера в Рему. Если промедлишь, его сынок или родичи обязательно обвинят тебя в подлом убийстве. Обвинять легче, чем оправдываться.

От скачки и ветра каша в моей голове начала приобретать некое отдаленное сходство с мозгами. С возвращением способности здраво мыслить ко мне пришел и страх.

Я совершила убийство. Неважно, самооборона это или нет, и «облико морале» жертвы сейчас не имеет значения, и мои моральные терзания по поводу убийства тоже. Я убила человека, а это уголовно наказуемое деяние. Здесь не сегунатская Япония, где самурай имел право убить любого простолюдина – чтобы испробовать новый меч, например, или просто сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Я не самурай, хотя причислена к правящему классу, да и Лугир не простолюдин. Дознаватели просто обязаны возбудить дело. Помимо морального аспекта меня волнует, не высмотрит ли дознаватель чего-нибудь лишнего? Мы же вроде как заговорщики…

Когда мы въехали в настежь распахнутые ворота усадьбы, там уже все были на нервах. А когда эти «все» узрели мой неземной облик… О-о-о, что тут началось! Я чуть не оглохла от бабьих воплей и причитаний. Вряд ли дворня искренне переживала за меня лично, им не хотелось отвечать перед законом, если я «отброшу коньки» не по старости лет. Запомнилось почему-то бледное до бумажной белизны лицо Ирочки и ее глаза, полные ужаса. Сквозь колокольный звон в ушах доносился взволнованный голос Риены, раздававшей приказы не хуже полководца. Нагреть воды, послать за травницей, готовить комнату и так далее. Но самый, пожалуй, важный приказ отдал Дойлен: немедленно готовить лучшего коня и посыльного в управский город. Самое смешное, что его послушались, хотя не были обязаны делать этого без моего дозволения… Словом, дом из тихой усадьбы превратился в растревоженный улей… Нет, не так: в паникующий улей, озабоченный только одним – защитить свою повелительницу. Меня то есть. От чего уже защищать-то, никто не представлял, но все бегали, перекрикивались, нервничали, упускали из рук невероятно гремящие тазы… Пришлось злобно рявкнуть: мол, не собираюсь я умирать прямо сию минуту, успокойтесь уже! Суеты не убавилось, зато стало тише. А когда мне наконец дали вымыться, выяснилось, что смертельных ран действительно нет. Пара больших шишек на голове, ссадины, царапины, масса синяков и ни одной сломанной кости. Даже зубы все – тьфу три раза – на месте.

Вот душа не на месте, это правда…

К своему и без того малопочетному списку я добавила убийство.

Пусть покойный по любым нормальным законам заслуживал высшей меры в старой ее редакции, пусть он напал первым. Но я его убила. Своими руками. Думаете, легко убивать? Это – страшно. Может, кто-нибудь и привыкает со временем, но страх все равно никуда не девается. И злость – на себя любимую. Послушала бы Дойлена, не ездила бы в одиночку, и не было бы этого нападения.

Дойлен… Слишком часто он оказывается прав, я его тоже недооценила.

Со двора донеслись мужские голоса и скрип тележных колес. Мужики громогласно объявили, что привезли «повозку госпожи ведьмы», и столь же громогласно требовали, чтобы им показали, куда оную сгружать. Ну, хоть за свой велосипед не буду переживать, он мне, как ни странно, дорог.

– Брысь, бабы! – ну вот, опять… – Поговорить спокойно не дадут. Вон за дверь, я сказал!

Служанки вылетели из комнаты, как ошпаренные, только Ирочка, подозрительно хлюпая носом, вышла без особенного желания. Старательно кутаясь в шерстяной плед, я забралась под одеяло. Спать не хотелось. Усталость и постоянный шум в ушах превратили меня в законченного мизантропа. Догадываюсь, что он мне сейчас скажет… Так и случилось. Дойлен вообще мастер на меткие характеристики.

– Безголовая идиотка, – как-то совсем не сердито, но веско проговорил он, подтащив табурет к постели и присев так, чтобы видеть мое лицо. – Я тебя предупреждал.

– Я привезла то, что нам нужно. – Справедливо он меня припечатал, ничего не скажешь, но я не могла оставить его слова без ответа. – С сопровождающим такой номер просто не прошел бы.

– Сопровождающим мог быть и я, но ты предпочла… Как ты там выразилась – не «светить» наши истинные отношения?

Ясное дело, он не о личном. О том, что мы стали любовниками, знает вся управа, но о том, что отношения прекращены, – только мы двое и наши самые близкие люди.

– Ульсу трудно провести, а уж Гидемис…

– Гидемис сейчас слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – отмахнулся Дойлен. Меня, кстати, всегда удивлял контраст его внешности и «лица без маски» – такой себе громила с рожей и замашками помещика из глухомани, а на самом деле очень умный, циничный и рассудительный человек. – О дознании тоже можешь не переживать. Лугир, скотина, пытался перехватить тебя на своей земле. Ни один дознаватель не поверит, что ты напала первой. И труп той ведьмы на дороге… Вот, кстати, – он снял с пояса кошель и вытряхнул на одеяло несколько серебряных монеток и пару золотых колец явно мужских размеров. – Сын пошарил у него в поясе. Это твоя половина.