Владимир Мясоедов - Ведьмак двадцать третьего века

Жизнь иногда может делать весьма неожиданные повороты. На прошлой неделе у тебя было все: любящие родители, которым хватало денег, чтобы регулярно баловать сына подарками; заботливый и опекающий старший брат; репутация двукратного победителя в молодежных соревнованиях по дзюдо… Место на втором курсе престижного вуза, по праву заработанное собственным интеллектом. Крепкое здоровье, лишь иногда омрачающееся периодическими простудами или расстройствами желудка после немытых фруктов. А сейчас осталась только больничная палата и не успевшая толком запылиться фотография семьи на тумбочке. И рядышком еще одна – с могильными плитами, на которых выбиты такие знакомые имена.

Олег не смог сдержать в очередной раз нахлынувших на него слез и вцепился зубами в подушку, чтобы его рев не будил других обитателей палаты. Нет, на сон посторонних людей парню было в общем-то плевать… Но прошлый раз, когда тихие всхлипывания разбудили одного из соседей, лежащий напротив старик заткнул источник посторонних звуков подушкой. И держал ее на лице враз осиротевшего юноши достаточно долго, чтобы тот почти успел задохнуться.

Визит в парк развлечений, где свихнувшиеся на чувстве собственной избранности националисты устроили теракт, разделил его жизнь на «до» и «после». Взрыв убил родных и перечеркнул собственную судьбу парня раз и навсегда. Нельзя жить, если парализовано все ниже плеч, сломан позвоночник, а к заменяющему почки аппарату тебя возят по расписанию один раз в два дня. Только существовать. Плохо, недолго и вместе с такими же безнадежными больными, лишь более везучими. Они хотя бы нос сами почесать могут. Или внятно поговорить с родственниками, друзьями, врачами… Попавший под взрыв Олег практически откусил себе язык и временно потерял способность к членораздельному общению. Он даже не мог пожаловаться на вредного старика, регулярно кроющего его матом по надуманным поводам и однажды чуть не убившего. И парень серьезно опасался, что так и не успеет высказать дряхлому подонку в лицо все желаемое. Состояние Олега медленно ухудшалось. И происходило это куда быстрее, чем подживал едва не откушенный напрочь и пришитый обратно хирургами язык.

Внезапно объект его неприязни заворочался на больничной койке и сел, откинув запятнанное чем-то одеяло. Олег приготовился нечленораздельно заорать изо всех оставшихся сил, если вредный пенсионер сделает хоть шаг в его сторону. Однако старику было не до соседей. Он достал из находящейся рядом с кроватью тумбочки небольшую икону, положил ее себе на колени и что-то неразборчиво забубнил. Парень мог разобрать лишь отдельные слова, такие как «гной», «кал», «раб». Видимо, старик выспался и решил, что настало уже самое время для его ежедневной утренней молитвы. Бормотание втекало в уши, словно неимоверно громкий и раздражающий комариный зуд. Третий и последний обитатель палаты, мужчина лет сорока с очень бледным лицом, заворочался на своей постели и поднял голову. Очевидно, его сон оказался прерван этим своеобразным будильником. Парень облизал растрескавшиеся губы и неожиданно понял, что он очень хочет пить.

– Позовите врача! – постарался сказать Олег максимально внятно, но получилось у него лишь нечто вроде «Авты афа!». К тому же достаточно тихое и малоотличимое от шепота. Впрочем, внимание молящегося старика этот звук все-таки привлек. А вот тот, к кому и обращался больной, просто улегся обратно на постель, перевернулся на другой бок и опять уснул.

– Очнулся, гаденыш беспутный! Ну, чего ты на меня зенки свои бесстыжие таращишь? Небось когда здоровый был, девок направо и налево охаживал, дрянь всякую пил, в свальном грехе участвовал! За грехи Господь наказал тебя! Молись! – Старик прервал свои воззвания к высшим силам и проворно соскочил с койки. Олег не знал, почему этот пенсионер находится в одном помещении с теми, кто только-только вышел из реанимации. Но подозревал, что дело вредного старикана просто перепутали с бумагами какого-нибудь бедолаги. Уж больно резво тот носился для почти умирающего и слишком активно приставал с разными бредовыми поучениями ко всем, кому не повезло оказаться в зоне его досягаемости. – Молись, паскуда, и чти Господа нашего! Н-на тебе! Н-на! Проси Всевышнего о помиловании грехов своих! Да че ты гримасничаешь, мерзавец?! Не смей отворачиваться, когда я тебя уму-разуму учу!

– Ава! Уы! – только и сказал Олег, когда окончательно свихнувшийся старик принялся бить его своей иконой по губам. В оригинальном звучании это должно было звучать как «Сука! Уйди!», но проблемы с речью у парня так никуда и не исчезли. Впрочем, после пятого или шестого хлопка старик утомился и ушел обратно на свою кровать, бурча что-то о свальном грехе и распутницах. Скорее всего, он вспоминал собственную молодость, поскольку парень об оргиях имел лишь самое общее теоретическое представление. Да он себе даже одной-единственной девушки как-то еще не завел. Думал, что все успеет. Ошибался. – Уыаыу! Ык а ыых ыаыу!

«Ненавижу, как я вас всех ненавижу! – мысленно орал во все горло парень, от усталости и общей слабости проваливаясь не то в сон, не то в болезненный обморок. Не имеющие выхода боль, злость и страх перемешались между собой и образовали гремучий коктейль, названия которому не нашлось бы ни в одном языке. Если бы не неподвижность тела, Олег уже трясся бы в припадке. Или скорее причинял тяжкие телесные повреждения опять принявшемуся бормотать молитвы старику, даже не догадывающемуся, в какой опасности он находится. – Маразматик! Ханжа! Тварь! Да чтоб ты провалился! Вместе с террористами! Одним миром мазаны, сволочи! Если ваш бог все-таки есть и он таков, каким вы его представляете, то лучше бы его не было! Да я демонам душу даром отдам, лишь бы к нему не идти! Они хоть не скрывают, что конченые мрази и хотят вас поиметь во всех позах!»

Олег не знал, сколько длилась его истерика, в которой он одновременно хулил все высшие силы разом и просил о помощи непонятно кого. Потерявшему возможность двигаться и говорить инвалиду просто не оставалось ничего другого, как плакать и бросаться в пустоту бессмысленными обвинениями и мольбами. Лишь через какое-то время к его полной неожиданности из ниоткуда пришел ответ, прозвучавший в голове набатом:

– Хм… А ты мне, пожалуй, подойдешь. – Голос, которым это было сказано, Олегу сразу не понравился. Высокомерный, самодовольный, холодный и злой. Его неведомому пока обладателю стоило киношных злодеев играть. Ну или хотя бы озвучивать. Впрочем, с такими вокальными данными даже самому безобидно выглядящему типу удалось бы произвести впечатление кровожадного маньяка.