Артём Каменистый - Тайны ордена

— Знаете, мы с вами не первый день уже знаем друг друга, к тому же в некотором роде коллеги, так что можно просто Зерд, и на ты.

И куда только подевался ссутулившийся бродяга со спутанными волосами, закрывающими почти все лицо. Теперь они сложены в строгую прическу за расправившимися плечами, голова гордо откинута, он по-моему даже в росте прибавил, а уж голос — воплощение уверенности в себе.

— Как скажешь, Зерд. Я тут как раз кое-что хочу от тебя узнать…

— И я так понимаю, вопросов будет очень много…

— Не то слово… Вот какого… Какого!.. Ну зачем было вообще меня за нос водить?! Ты не мог представиться сразу?! К чему эта комедия?!

Зерд протянул своему попугаю очищенный орех. Птица выглядела неважно: перья свалявшиеся, взгляд то безумный, то потухший, крылья обрезаны так, что походят на цыплячьи. Но предложенное кушанье стрескала за милую душу и замер в ожидании нового подношения.

— Дан, что ты можешь рассказать о стражах?

— А ты всегда вопросом на вопрос отвечаешь?

— Нет, просто хочу, чтобы ты самостоятельно пришел к простой мысли. Это сбережет время. Так как у тебя это не получается, поясню сам. Страж, это особый человек узнать которого несложно по редкой птице-спутнику. У тебя Зеленый, у меня Имя, поэтому мы стражи. Все понятно. Без своего Имени я не страж. Я вообще непонятно кто. Ну так как, принимаешь такой ответ на свой вопрос?

— Нет. Ты всегда мог просто сказать, что потерял своего попугая.

— Не мог.

— Мог.

— С тобой очень непросто общаться… Как ты относишься к своему попугаю?

— Мы с Зеленым друзья.

— То есть он делится с тобой всеми своими секретами, ничего не скрывает, и в любой момент жизнь готов отдать?

— Случалось, что спасая меня он оказывался на волосок от смерти. Да, он предан мне. Но вот насчет секретов… Очень скрытный гад, это у него не отнять.

— А случалось, что ты совершал поступки, которых от себя не ждал? То есть делал то, чему сам потом удивлялся?

— Да я здесь все время только этим и занимаюсь… Живу одной интуицией…

— Поздравляю: ты истинный страж и верный раб своей птицы.

— Раб?!

— Видишь ли, они не просто птицы. Они птицы стражей. Мы связаны с ними сложной связью, и ты это до сих пор не понял. Когда плохо одному, плохо и другому. Чем крепче связь, тем больше возможностей она предоставляет. Некоторые полезны обеим сторонам, некоторые только одной. И те и другие могут навредить в определенных ситуациях. Мы, Дан, можем оказывать влияние на своих птиц. Но и они тоже могут. Ты совершал нетипичные поступки под влиянием Зеленого, но сам это не осознавал, а я вот раскрыл тайну. Впрочем, это было несложно, достаточно задуматься над некоторыми аспектами своего же поведения. Просто анализировать нетипичные поступки.

— Хочешь сказать, что попугаи нас гипнотизируют?

— Не знаю. Вряд ли все так просто. Какие-то их мысли могут стать нашими.

— Мой Зеленый думает только об алкоголе, а я о нем не задумываюсь.

— Да, я не видел, чтобы ты всерьез увлекался вином.

— Как-то душа не лежит. То есть ты не прав, ведь в этом он уж точно должен на меня влиять.

— Зато душа лежит у него. А так как все живые существа по сути своей эгоисты, он всеми способами отсекает конкурентов.

— То есть боится, что я вылакаю его долю и внушает, что вино мне неинтересно?

— Что-то вроде этого.

— Смешно. Я вообще-то никогда не был поклонником алкоголя, мне не надо это внушать.

— И не станешь — птица не позволит. Оказавшись в разлуке с Именем я со временем стал испытывать такую боль, что ее невозможно передать. Болела сама душа. Я все больше и больше чувствовал нашу связь, а под конец даже начал видеть то, что видит Имя. И я ни с кем, даже с тобой не мог это обсуждать. Это настоящее умопомрачение, когда сам не свой и лишних мыслей нет. В голове осталось лишь одно: надо как можно быстрее найти Имя, тогда боль пройдет. Знаю, что временами я казался почти нормальным, но это стоило огромных усилий, и ни на что более меня при этом не хватало. Даже в такие моменты я помнил лишь об одном и старался делать все, чтобы приблизить встречу с Именем. Так что я не мог ничего тебе рассказать. Просто был не в состоянии. Такие мысли не приходили в голову, а если приходили, казались лишними. Это странное состояние психики… неописуемое. Разве ты сам не ощущаешь некоего смутного беспокойства, когда подолгу не видишь свою птицу?

— Вообще-то да, но это легко объяснить. Я привык к Зеленому, к тому же он бывает полезным. Погань чувствует издали, это не раз выручало, разведку может проводить, быстро донесения передавать.

— Ты всегда хотел знать, как я вижу гавань и крепость. Гавань я видел в те недолгие минуты, когда Имя выносили на стену. Без воздуха и солнца птицы чахнут, так что почти каждый день ему давали немного того и другого. Мертвый он им не нужен. Но в основном я мог видеть только комнату без окон, где его держали. Видел его глазами. Ты сам тогда убедился, что я не обманываю. И теперь, зная это, хочешь всерьез сказать, что между стражем и птицей нет связи?

— Я такое не говорил. Я говорил, что человеком не может управлять птица. Я тоже это не говорил. Управлять не может, но может пытаться навязать свое мнение, подействовать, склонить чашу весов долгих раздумий к решению, которое попугай считает верным.

— Никогда не поверю, что они могут забираться в наши мысли.

— Ничего не могу сказать о мыслях, сужу лишь по делам. Странные поступки… Вспомни свои странные поступки.

— Ну… случалось.

— Например?

— Однажды мне стало плохо. Очень плохо. По вине черного сердца. Я думал, что умираю. И почему-то вместо того, чтобы лежать в своем замке, отправился в безлюдное место. Там было опасно, едва выжил, но получилось так, что излечился. И кое-какие ответы получил. Это было похоже на внутренний голос, меня будто толкала туда невидимая сила.

— Эта сила зеленого цвета. Попугаи давно сотрудничают с такими как мы с тобой, они знают наши сильные и слабые стороны, знают, когда и чем можно помочь. У них есть информация, которой нет ни у кого. Они помнят многое. Но они не разумны в том смысле, который мы вкладываем в понятие разума. То, что они пытаются от нас добиться, не всегда эффективно, а иногда и откровенно глупо. Мы этому сопротивляемся, а затем сами удивляемся противоречивости своих поступков: то замечаем сокровенное, невидимое другим, то проходим в двух шагах от того, что не заметить невозможно, но тем не менее не замечаем.

— Прости, но что-то не верится. Зеленый не сидит у меня на голове целыми днями, и вообще, я никогда не отличался последовательностью мыслей, так что изначальной причиной таких поступков является характер. Ну и последствия переноса могут сказываться, если ты понимаешь о чем я.