Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Домовой, довольный собой до невозможности, продолжал:

– Когда вы ушли, я решил остаться и смело проник под лестницу. Сами понимаете, какой мне был смысл, зная, о чём вы хотите меня попросить, топать сюда, а потом опять шкандыбать туда… Ноги-то у меня не казённые!

Мы внимательно слушали, не перебивая, и домовик продолжал:

– К тому же мне и самому было очень интересно узнать, что там таится под лестницей. А ещё хотелось посмотреть, как вы поступите, когда я не приду на ваш зов. Небось расстроились? А Юриник вообще, наверное, плакал! И даже, судя по выражению его лица, вполне может быть, что и рыдал навзрыд! Зато теперь, когда я пришёл, вы возрадовались! Должен же я вам и радость иногда доставлять! А особенно моему лучшему другу и почитателю всех моих неисчерпаемых талантов, Юринику, ведь мы с ним даже постель иногда делим! Ему ведь ничего для меня не жалко! Ну-у, вы и сами всё это прекрасно знаете, были, так сказать, очевидцами.

Отвлечения от темы лишали нас всякого терпения. Но мы молча ждали, не перебивая.

– Ладно, я продолжаю. Из-под лестницы идёт широкий коридор, переходящий в огромную пещеру. Из этой пещеры и исходит яркий свет, который я видел в прошлый раз. Но я даже и представить себе не мог, что эта самая пещера таких гигантских размеров. Вы не поверите – конца-края не видно! А перед самым входом в неё притаились в надёжных укрытиях несколько вооружённых геронитов. Ха-ха! Наивные! Думали, что я их не замечу! Заметил, и ещё как! Я же всё и всегда замечаю и даже запоминаю, да вы же меня и сами прекрасно знаете, и, смею надеяться, сугубо с самой лучшей стороны! Ну до чего же они, горемычные, доложу я вам, похожи на кое-кого! На одного моего очень хорошего знакомого! Ох, и поиздевалась же над ними судьба, как природа над черепахой! Гм, кхе-кхе, хотя ладно, сейчас не об этом.

Сопение Юриника вновь усилилось, только теперь он ещё начал усердно жевать губы и нервно при этом морщиться, как от навязчивой и изматывающей зубной боли. Дорокорн предусмотрительно молчал, всем своим видом показывая, что совсем ничего не понимает и вообще это его не касается никаким боком. Он только изредка, когда Юриник не видел, подёргивал бровями, быстро приподнимая и опуская их, будто говоря этим: «Подождите-подождите, то ли ещё будет! Вот уже совсем скоро у нас намечается великий праздник – долгожданная встреча с геронитами.

Тогда-то уж только держись, повеселимся на славу, я ему ещё устрою «дрожу, как дорокорнов голосок»! Я этому геронитообразному Юринику всё припомню вдвойне. Он у меня узреет небо в алмазах!». Юриник же в это время сосредоточенно рассматривал малюсенькую дырочку на своём бывалом плаще. Затем он робко поднял глаза на почему-то замолчавшего Максимку. Домовой, бескорыстная добрая душа, весело подмигнул нахмурившемуся Юринику, пытаясь подбодрить его, и продолжил:

– Я-то мудро решил идти на разведку невидимым, а то мало ли что? Вон, он меня один раз чуть не поймал, помните? – кивнул он головой в сторону Юриника, который ответил удивлённым и непонимающим взглядом.

Домовой продолжил свою мысль, но уже несколько обиженно, с лёгким оттенком досады в голосе:

– Выкурю, выкурю… как ещё язык повернулся такое сказать? И ведь кому – мне! К тому же я говорил, что их побаиваюсь. А говорил ли я или не говорил, что эти герониты как две капли воды похожи, простите, на… кое-кого!

– Да говорил ты, – не выдержал Юриник, – говорил, все уши уже этим кое-кем прожужжал! Так что хватит подзуживать, и давай рассказывай, пожалуйста, не тяни кота за хвост!

– Ну, так вот, они-то, низкорослые волосатики, меня не видят, а я решил к ним приглядеться поближе, чтобы понять, с кем из них мне лучше иметь дело, кто поспокойней да порассудительней. В общем, с кем мне будет сподручней разговоры разговаривать. Их там, оказывается, ни много ни мало, аж четыре группы, по три человека в каждой. Одна группа залегла в засаде метрах в сорока от входа, прямо напротив него. Две другие притаились по бокам, но чуть ближе. А последняя, четвёртая, отсиживалась на специальном козырьке над входом. Хитрющие, просто жуть! Окопались, замаскировались и тихонечко сидят, ждут, истекая тягучей слюной, словно паучищи в засаде, поджидая свою очередную невинную жертву. Там и муха не пролетит незамеченой. Молодцы, одним словом, нечего сказать! Ну-у, так и мы, как вам должно быть известно, не лыком шиты и не лаптем деланы! Естественно, я решил для знакомства подойти к тем, что напротив входа, чего выдумывать-то? Они ведь все одинаковыми оказались при ближайшем рассмотрении.

Подхожу я, а они тихонечко между собой беседуют и всё у них вроде хорошо. Тихо, спокойно, подземная благодать, да и только. «Здравствуйте, – говорю вежливым и нежным голоском, я так иногда умею, – здравствуйте, добрые люди!». Они насторожились. «Мир вашему дому, милостивые государи!». Тогда и началось именно то, чего я больше всего не люблю – возня, суета и бестолковая беготня. Они вдруг сорвались со своих мест и давай бегать кругами, как угорелые или ошпаренные, осматривая каждый камешек, каждую кочку, словно им скипидаром одно чувствительное место хорошенько обмазали. Потом, правда, вернулись, видимо, набегавшись вволю, на свои исходные места, но судя по всему, так и не нашли то, чего потеряли. И поэтому о чём-то крепко призадумались. Э-эх, жаль, я-то им сейчас помочь всё равно ничем не мог, да и дело у меня до них серьёзное и не терпящее отлагательств.

Выждал я немного, гляжу, вроде успокоились. Ну, я снова и говорю по-чётче да погромче на ухо одному из них: «Перестаньте же вы, добрые люди, бегать, словно ужаленные, мне же нужно с вами поговорить, в конце-то концов, поимейте хотя бы совесть!». Они встрепенулись, переглянулись, да как ринутся на мой голос, ещё похлеще Юриника, доложу я вам! Помните, там, в таверне? Насилу успел отскочить в сторону! А что, страшно ведь! Я хоть и очень смелый, но осторожный. А они как давай махать руками направо и налево, а в руках у них, между прочим, секиры были или алебарды, я их вечно путаю. Ну как, скажите на милость, с такими вот разговаривать по душам? Хотел я их, было, немного успокоить, вы ведь знаете, я могу, особенно, если меня затронуть за живое. Но вижу, не уймутся они всё равно так просто.

Тут к ним и остальные подошли. Никто ничего понять не может, а я-то из скромности молчу, пусть, думаю, попереживают, а потом я их и обрадую неожиданно: «Вот проходил мимо и зашёл в гости на огонёк, так что смело накрывайте на стол, будем пить чай с пирожками, если они у вас есть, конечно!». Но они какие-то хмурные все сделались. «Нет, – думаю, – эдак у меня с ними никакого приятного разговора не получится, нужно мне видимым становиться и ещё разок попробовать». А вдруг они будут тогда очарованы наповал моей положительной внешностью, представительным обликом и мужественным овалом лица? Даже не вдруг, а наверняка будут, на это только и осталось уповать.