Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

– А я, униженный и осмеянный, временно потерявший способность летать не столько из-за того, что слегка переел, сколько из-за слипшихся и потому отяжелевших перьев, ковылял по пустой, тёмной дороге в поисках хотя бы какого-нибудь, пусть даже самого завалящегося водоёма, чтобы слегка ополоснуться и почистить пёрышки. Между прочим, я тогда был так беззащитен, что представлял лёгкую добычу для хищников, например, кошек! Но даже они, видимо, чувствовали моё неподдельное горе, мою искреннюю обиду и не трогали меня. Я видел, как они из жалости и соболезнования обходили меня стороной, понимающе скрываясь в кустах при одном только моём приближении! Я их за это зауважал! Вот это душа-а… вот это размах, вот это ширище!

Коршан так расчувствовался, так растрогался, что слёзы уже готовы были хлынуть потоком из его глаз. Нам же почти удалось справиться с тошнотой, и только несчастный Юриник всё ещё резко выделялся на общем фоне жёлто-зелёным цветом лица с выражением великомученика, сосредоточенного на своих страданиях.

Коршан же продолжал неутомимо вещать, но уже менее эмоционально, нежели прежде, видимо, и у него потихоньку отлегла от сердца всколыхнувшаяся обида:

– И неизвестно, сколько мне пришлось бы обречённо скитаться, если бы не чудо – началась гроза и я, быстренько ополоснувшись под струями ливня, спрятался до утра под старым заброшенным сараем. Сиротливо забился там в самый дальний угол и страдал всю ночь. А, между прочим, ночи там холодные и промозглые! Корнезару-то хорошо было, он коварно отобрал у меня кров и мою долю тепла, подлец. За ночь я весь продрог до косточек, буквально окоченел, но ещё больше меня терзала обида – этот неблагодарный смерд не протянул мне руку помощи! Мне-е-е, который всегда… у-у-у!

Расстроенный Коршан, словно старый и многоопытный мазохист, ещё долго бы мог терзать себя, причитать, жаловаться и всхлипывать, вызывая у нас тем самым множественный рвотный рефлекс, если бы не новый человек, неожиданно вошедший в обеденный зал. Он-то и спас нас от чрезмерно затянувшихся излияний никчемного обжоры.

В зал вошла высокая и худощавая женщина весьма неопределённого возраста. Ей можно было дать как тридцать лет с солидным хвостиком, так и сорок с небольшим, едва заметным обрубком. Или даже, если хорошенько подумать, то и все пятьдесят, но только после сильного перепуга. Одно можно было утверждать с уверенностью и определённо: переходный возраст и совершеннолетие у неё давно позади. Да, и такое иногда бывает! Особенно, если смотреть на подобную женщину, поддерживающую себя в хорошей физической форме не вблизи, а с некоторого расстояния! Как и получилось в данном случае. Коли человек каким-то чудным образом находит в себе силы и регулярно изнуряет свой организм как физическими, так и умственными упражнениями, следит за собой, а таких людей очень немного, тогда возраст определить на глаз бывает весьма и весьма затруднительно. А когда правда всё же вскрывается, то, как правило, бывает уже поздно, да и не суть важно. Это был именно такой случай.

У неё были тонкие правильные черты лица. Большие и выразительные тёмно-зелёные с болотным отливом глаза излучали тихий струящийся свет. Эти глаза в минуты гнева, должно быть, загорались страшным зловещим огнём и начинали метать молнии геенны огненной. Нос с небольшой, едва заметной горбинкой, лёгкий и приятный румянец на щеках. Кожа на лице и руках светлая, но не бледная, гладкая и нежная. На кистях рук просвечивались синевой витиеватые, чуть взбухшие венки. Волосы тёмные, с лёгкой серебристой проседью, собранные сзади в строгий тугой пучок. Одета она была в длинный тёмно-серый плащ свободного покроя с широкими свисающими рукавами и большим, откинутым назад капюшоном. На длинных стройных ногах высокие облегающие сапоги из плотного материала чёрного цвета на невысоком каблуке. Но, возможно, всё это лишь казалось благодаря умело подобранному покрою облачения, выставляющему все прелести в положительном свете, и умело скрывающем недостатки, коли таковые имелись. Что-то неуловимо приятное, но вместе с тем и хищное отражалось во всём её облике, некая неведомая непостижимая сила. Двигалась она грациозно и величаво, как дикая кошка перед прыжком. И весь её образ словно вопил: я занудная строгость, подкреплённая властным упорством, замешанным на изрядном ехидстве, густо приправленном отчаянным коварством. Чтобы иметь возможность вооружиться подобным букетом свойств и качеств, человеку просто необходимо обладать весьма значительными умственными способностями, что, в свою очередь, невозможно без богатого жизненного опыта. Такой мы впервые увидели нашу первую учительницу.

Вошедшая коротко кивнула головой и громко поздоровалась:

– Здравствуйте, я ваш учитель по растениеведению, зовут меня Томарана.

Голос тоже был не лишён приятности: низкий, грудной, чистый, без всякой хрипотцы.

Глядя на неё, мне подумалось, что для полноты картины не хватает большой метлы и ступы, в которой она сюда, по-видимому, и прилетела. Но, к сожалению, метлы не было, и ступы тоже. Очевидно, она пользуется каким-нибудь более практичным и современным средством передвижения.

Раздались редкие ответные приветствия. Не обращая ровным счётом никакого внимания на удивлённые и любопытные взгляды окружающих, она подошла к скатерти и, наклонившись как можно ниже, почти сложившись пополам, начала быстро шептать что-то непонятное. Если бы кто-то и находился в непосредственной близости от неё, то и тогда разобрать что-либо вряд ли представлялось возможным. Набрав целый поднос непонятных баночек и скляночек, в некоторых лишь на донышке виднелась какая-то зелёная кашица, она прошла к свободному столику недалеко от нас, по-прежнему не обращая ни на кого внимания. Расположившись, принялась неспешно, но с огромным аппетитом поглощать всевозможные блюда, преимущественно из трав, изредка запивая их разными отварами и настоями. Лишь на одной тарелке у неё лежало что-то похожее на пирог с начинкой. Наверняка начинка была тоже из травы.

Мы, как завороженные, следили за этой удивительной женщиной, в то время как она медленно и с достоинством наслаждалась завтраком.

«Наверное, вегетарианка, – подумалось мне, – борется за здоровый образ жизни. И надо заметить, что вполне успешно! Нужно будет обязательно взять рецепты для моей мамы, ей наверняка понравится!».

Довольно быстро покончив с доброй половиной блюд, растениеведка привычным движением достала откуда-то из складок своего обширного плаща длинную, слегка изогнутую, не лишённую элегантности курительную трубку и как ни в чём не бывало раскурила её. Томарана невозмутимо попыхивала потрескивающим тускло светящимся угольком и пускала клубы сизого ароматного дыма. Словно причудливый паук сидела она среди тонких струящихся нитей, свивающихся в причудливые кружева и изгибающиеся узоры. Бесспорно, некоторым женщинам идёт курить, и Томарана была из их числа. Она курила трубку, задумчиво глядя в себя. Вокруг быстро начал распространяться весьма специфический запах, явно не табака, но неприятных ощущений он не вызывал, по крайней мере, пока. Интересно, что же такое она курит, надеюсь, не сушёные мухоморы?