Галина Гончарова - Азъ есмь Софья

Девочка еще довольнее улыбнулась.

Как хорошо, что она еще ребенок! Кто ждет от малявок такого изощренного коварства? Никто.

Вот и не ждите. Мы хорошие…

К третьему разговору Софья готовилась с момента окончания второго. И готовила брата. Этот разговор либо обеспечит их союзниками, а в перспективе и позволит повернуть все в свое русло, либо… Либо неудача. Чего бы девочка ни отдала, чтобы говорить самой, но, к сожалению, ее место было десятым.

Царевны тут права голоса особо не имели, уж тем более в глазах Аввакума. И факт ее провидчества не много изменил. Ребенок-с…

И вот настал знаменательный день. Аввакум попросился к царевичу на прием и был назначен на завтрашний день. Вечером Софья еще раз все прорепетировала с Алексеем и еще раз порадовалась за брата.

Алексей вовсе не был дураком. Умный, серьезный мальчишка, который отчетливо понимал прелести раскола. Уж что-что, а ужастики Софья рассказывать умела. А что может быть страшнее, чем когда брат на брата, отец на сына?

Но на всякий случай под стол она спряталась и была сполна вознаграждена за свои старания. Аввакум вошел в кабинет, как полководец армии – не сломлен и не побежден, но готов обсудить условия перемирия – и с порога наткнулся на доброжелательную улыбку.

– Присаживайся, отче. Подобру ли, поздорову?

– Благодарствую, царевич, все слава богу. Живем у тебя, как у Христа за пазухой.

Алексей опять промолчал – и Аввакум продолжил первым. Софья молча переживала под столом. Была пара развилок, на которых он мог бы свернуть, но… опять же – все предсказуемо. Вопрос в другом – как воспользуется ее наработками Алексей?

– Только объясни мне, убогому, чего ты всем этим добиваешься? Уж не прогневайся, царевич, не могу я этого понять…

Ну, на этот вопрос Алексей и так бы ответил.

– Жил-был один великий полководец. Давно жил, уж кости его истлели. И когда его спросили, что ему надо, он так и ответил. Трава для коней, вода для людей, будущее для детей. Вот я такое будущее и строю. Где дети не будут по подворотням умирать, где будет войско, способное защитить Русь-матушку. Пусть мал я, да начало положено…

Аввакум кивнул.

– Да, и дети мои тоже учиться начали…

– Ежели против ты…

– Нет, царевич. По душе мне дела твои, вижу я, что это все от бога. Но о другом поговорить хочу. Ведаешь ведь ты, что Никон, пес смердящий…

Алексей вскинул руку. Этот момент Софья тоже предусмотрела. На самом деле у любой беседы не так много развилок, и их можно просчитать. Например, если вы встречаете на улице соседку, о чем пойдет разговор? Погода, здоровье, дети, соседи… где-то так? Но уж точно не об адронном коллайдере, если это не два физика-ядерщика.

И уж точно можно было предсказать хулу в адрес хоть какого-то священника. Хоть бы и Никона, которого с некоторых времен Аввакум сильно не любил. И с чего бы это?

– Отче, ведь Собор его признал патриархом. А говорят, каков поп, таков и приход… можем ли мы хулить человека за то, что заблуждался он? Один Бог всеведущ, а мы грешные…

Вот тут протопопа осекло и сильно. Ведь действительно – патриарх, сами выбирали, сами слушались, а теперь такое… действительно, нехорошо как-то…

Нет, протопоп бы и покричал и поругался, но – на что?

На то, что Бог всеведущ? Что люди глупые? Что Собор… так и он ведь не последним человеком и был и есть. Да и глупцом себя перед Алексеем выставлять не хотелось. Успел уже протопоп оценить царевича, успел. Хотя и не подозревал, что оценивает его по совокупности с Софьей.

– И то верно, государь-царевич. А только и грех великий на нем. Старые книги он править взялся, ересь латинскую в них внес…

Протопоп еще перечислил несколько случаев той ереси и замолк, глядя на Алексея. Царевич выслушал, не особо вникая, и кивнул.

– Правда твоя, отче. А теперь скажи мне, что с этим делать надобно?

Ответ был прост и пространен. То есть слов-то было много, но суть одна и та же. Бороться с проклятой ересью, обличать и клеймить, разносить в пух и прах и еще потоптать ногами. А никониан презренных…

Алексей честно дослушал все до конца. Покивал. И уточнил:

– Братоубийственную войну развязать хочешь? Смуты нам мало было? Ведь брат на брата пойдет – и нигде не сказано, кто кого одолеет!

Аввакум высказался опять. Судя по его словам – добро обязано одолеть зло. Поставить его на колени и жестоко убить, а то как же!

Алексей выслушал и покивал. А потом задал простой вопрос.

– Скажи мне, протопоп, а учить всех лично ты станешь? Вот, одолеешь ты ересь, а какие книги людям-то дашь? По каким псалтырям и требникам читать будут, по каким канонам служить станут?

Упс…

Вот об этом товарищ точно не думал. А зачем? Главное, ребята, ломиться вперед, на боевом коне, а что там у коня под копытами – черт его знает. Алексей покивал и добил.

– Ведь каждый поп по-своему сейчас обучает. Хоть и неправильно Никон многое делал, а только разве единый образец не нужен?

С этим Аввакум и спорить не собирался. Нужен, но правильный. Где взять? А… э… ну, Моисею же Господь послал скрижали? Вот надо на Бога и надеяться, разве нет? Молиться буду – и Бог пошлет мне подходящие книги.

Алексей кивнул еще раз.

– Отче, так мы и ждать не будем. Я в Москву поеду, отцу в ноги упаду. Скажу, что вера наша древняя и нельзя такое дело наспех делать, пусть еще раз все перепроверят. А только и ты не откажи уж в любезности. Я тебе дам людей, которые латынь да гречь [21] Гречь – греческий, встречалось и такое разговорное. – Прим. авт. знают. Они для тебя будут книги переводить, а ты людей подберешь и будешь все расхождения записывать, а то как же иначе? Я тебе верю, человек ты честный и искренний, слова не исказишь, потому как кощунство это…

Аввакум закивал. Но Алексей опять поднял руку.

– Ты подумай, не бросайся головой в воду. Я от тебя многое требую. Ты буквы не исказишь, но что, если войдет она в противоречие с тем, как тебя учили? Всякое бывает, когда святое из уст в уста передается. Поэтому поразмысли, и ежели ты согласен будешь, брошусь я отцу в ноги и умолять буду. Потому как ежели я вымолю у отца это право, а ты меня подведешь…

Угрожать он не стал. К чему? Угрозы признак слабости, да и вообще – человек сам себе прекрасно дорисует все самое страшное. Как буку в темном шкафу. Может, это изначально вообще кот был, но страх ему такие рога и копыта подрисует…

Аввакум заверил, что не подведет, ни в коем разе, но царевич отослал его и вытащил из-под стола сестру.

– Ну что, заяц? Справились?

Софья крепко поцеловала брата в щеку и принялась хвалить. А разве не умница?

Да еще какой!

Давая протопопу время на размышления, она давала его и себе, на натаскивание брата. И на разработку стратегии. Софья собиралась провернуть с никонианами и староверами нечто вроде выборов. Сделать так, чтобы уступки были видны, но значительными они не были. Пока еще новый канон не установился, это можно сделать.