Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 4 (СИ)

Где-то уже ближе к концу вышел облом — маленький и хлипкий на вид аиотеек, умудрился завалить сначала нашего молодого воина, потом дюжего вождя песиголовцев, и нагло стал требовать себе новую добычу. Судя по доспехам и оружию, аиотеек был из богатого рода. И мне очень не хотелось выпускать такой куш из своих загребущих лапок, ведь после третьей победы мы были обязаны отпустить и его, и его род, да еще и со всем имуществом. …Немыслимая расточительность!

К счастью, установленные мной бесчестные правила, согласно которым надо убить троих противников, чтобы быть отпущенным на свободу, сработали как и ожидалось. Мало того что аиотеек был утомлен двумя поединками, так еще и его ценность как носителя нехилой маны резко возросла. Вышедший против него улотский витязь, кажется двоюродный племянник Леокая, умудрился прикончить его за несколько минут, обменяв сохранность моего законного имущества, на рану в бедре. …Я немножко успокоился.

…И напрасно. Потому что еще спустя пять-шесть поединков, когда оказалось, что аиотееки-оуоо уже кончились, на середину ристалища вышел аиотеекских шаман, да не один, а в компании копья, и вызвал на бой меня. …Вляпался, блин!

После этой чертовой проклятущей битвы прошел примерно месяц.

Зима подобно тигру напала неожиданно и внезапно. …Вот так всегда тут, вроде бы и понимаешь что бродит она где-то рядом, слышишь ее прохладное дыхание и негромкое похрустывание утренних заморозков по траве, и ждешь, что вот-вот прыгнет она на тебя внезапными холодами, вьюгой и снегопадом… Но когда однажды просыпаешься засыпанный белым снегом, почему-то страшно удивляешься и недоумеваешь «Неужели пора???».

Оно может и к лучшему. Предчувствие скорых холодов и сугробов на перевалах заставило большинство наших союзников сразу после битвы спешно собирать манатки и расходиться по домам. Лишь несколько племен песиголовцев решили расположиться в предгорьях на север от нас, да пришедшие с войсками горских царств беженцы-прибрежники двинулись к морю, видать понадеявшись, что это нашествие аиотееков будет последним, и больше их никто не потревожит.

Немалая часть забритых тоже разбежалась кто куда. Несколько групп степняков, собрав по степи ошметки аиотеекских стад и недобитых аиотеекских баб, привычно двинулись в степь. …Еще больше прибрежников двинули к морю, в надежде хоть как-то прокормиться зимой, собирая ракушек в прибрежной полосе. Лишь бы подальше от всякого оружия, битв, психованных шаманов и странных причесок. Ирокезы это конечно круто, но спокойная жизнь лучше!

…Да уж… — спокойная жизнь. Как правильно заметил прошлой весной Мудрейший из мудрейших Царь Царей Леокай, мне, дебилу, она не светит.

Война — бесспорно красивая и героическая штука. …Особенно в пересказах сторонних наблюдателей про то, как войска выходили на битву, блистая оружием и доспехами и озаряя остающихся чудесным светом своих мужественных лиц.

А вот возвращение… И даже к чертям собачьим самых этих вояк — ободранных, израненных, озлобленных и безумно уставших. У них хотя бы есть возможность забыться и забыть ужасы прошедших дней, купаясь в лучах Славы, и ловя благодарные и влюбленные взгляды своих женщин.

А вот каково было мне смотреть в глаза тех соплеменников, которые по возращению войска вдруг узнали, что внезапно стали вдовами и сиротами или, еще хуже, потеряли своих детей?

А ведь таких, мама дорогая, было чуть ли не половина племени. И я до сих пор во взгляде каждой встречной женщины продолжаю видеть осуждение и укор. …Знаю что это чушь, никому и в голову не приходит в чем-то меня обвинять, скорее наоборот, благодарят и хвалят и за то, как дрался, и за то, как шаманил… Но ничего не могу с собой поделать. Воображение помноженное на совесть — жуткая штука.

Да, победа далась нам безумно дорого. И пусть возвращались мы к нашему рукотворному озеру, сгибаясь под тяжестью добычи, гоня впереди себя целое стадо навьюченных трофеями верблюдов, запряженных в груженые повозки овцебыков и стада овцекоз — на мой взгляд, это не искупало чудовищных потерь. Треть всего ирокезского войска осталась на поле Битвы. Еще несколько десятков воинов получили тяжелые раны, и был огромный риск, что они навсегда останутся калеками.

…Да что там говорить — тех, кто не получил в бою не единой царапины, не было вообще. Все мои запасы травок, бинтов и примочек исчезли буквально в первый же день лечения, а начавшаяся зима не позволяла возобновить запас, так что следующая пара недель стала для меня настоящим кошмаром. Поиском лекарств, перевязочных средств и потерей, потерей, потерей… Если бы не помощь Оилиои, я бы не знаю как бы и выкрутился из этого унылого положения.

Но вот, все, кто должен был выжить — выжили, а тем, кому это было не суждено, я поведал о наикратчайшем пути к кострам Предков и проинструктировал, что им там говорить и о чем просить прадедушек.

…Нет, ребята, война — слишком затратная штука и, точно вам говорю, себя не окупает абсолютно. …По крайней мере мои уничтоженные нервные клетки не восстанавливаются даже при виде шести огромных котлов, груды бронзового оружия и побрякушек или даже здоровущего шатра Самого Большого аиотеекского Босса и еще четырех поменьше, которые теперь нам принадлежат.

…И вообще, мне от этой Победы и от этой Добычи, как обычно это и бывает, достался только новый геморрой и проблемы. Ну да. Конечно. Я говорю о людях!

— Что будем делать с этими людьми, Лга’нхи? — спросил я брата и Вождя по совместительству, когда мы пошли на обследование вражеского кремля, после того как все аиотееки-оуоо были убиты на поединках.

— Э-э-э… — Задумался мой непривычный к подобному занятию (в смысле — думать) Великий Кормчий и как обычно выдал наипростейшее решение. — Убьем?!?!

Я оглядел стоящие перед нами почти три полных оикия коренных аиотееков и сильно задумался. Свое оружие и доспехи они положили на землю и стояли, понуро опустив головы, словно бы уже смирившись со своей участью. Коли уж их хозяева, крутейшие из крутых и кореннейшие из коренных аиотееки-оуоо, проиграли с таким разгромным счетом, то духи явно не благоволят подданным аиотеекской империи, и им точно ничего хорошего не светит.

Однако инстинкт самосохранения силен. И попытайся мы их всех убить, пусть даже и безоружных, инстинкт свое слово скажет, полезут отбиваться даже голыми руками. Следовательно новые убитые, новые раненные, кровищи по колено, выпущенные мозги, вывалившиеся кишки и прочие радости массового убийства. …Устал я от этого!

Да и не для того я свалился сюда из своего двадцать первого века, чтобы опуститься до уровня крокодила, пожирающего даже собственных отпрысков, дабы они не выросли в конкурентов. В известной поговорке про пистолет и доброе слово — оба этих слагающих успеха, вроде как, выглядят равновесными. И коли из пистолета я уже настрелялся до тошноты, не пора ли применить доброе слово?