Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 5 (СИ)

Так что брательника сейчас тоже штопают, аж в четыре руки. Вик’ту от войска ирокезов, и Завгур, — представитель бородокосичников. Как раз напротив меня брательник сидит, и еще этак ухмыляется, изображая что ему все нипочем.

А за меня, ничтоже сумнящеся, взялся сам Кор’тек, за которым, между прочим, раньше никаких лекарских наклонностей не замечалось. И чую я, после его основательной штопки пупок у меня сместится вправо сантиметров на пять-десять. А вся грудь и живот, пойдут неприятными косыми складками.

— Ну вот… Все пришил. — Довольно заявил Кор’тек, отваливаясь от моей скорбной тушки, как сытый вурдалак, от обескровленной жертвы. — Как ты и велел, — примочкой этой твоей протер, пылью присыпал, и мазью замазал. Ща еще тряпкой замотаем, и будешь в порядке.

…Ты уж извини Дебил… — Вдруг виновато понурился наш адмирал. — Я ж те лодки-то видел, и должен был догадаться что чужие они, ан, вон оно как получилось. Ты сразу в поселок пошел, а я… того значит…

— Лодки? — Удивленно переспросил я, поскольку вприпрыжку торопясь обуть свежих лохов, на такие мелочи, как какие-то лодки, внимания не обратил.

— Ну да, — чуток в стороне стояли. — Пояснил Кор’тек. — Я же сразу понял, что их не местные делали. — И носы у них чуток другие, и доски над бортами нашиты. И весла закругленные. Да вот как-то не подумал, что это аиотееки на таких плавают.

— Хм… Лодки?!?! — Глубокомысленно произнес я, и мне внезапно жутко захотелось изучить плавсредство аиотеекского производства. Я даже предпринял попытку подняться на ноги, но жуткая боль в боку, едва не лишила меня сознания. Этот сучара-аиотеек, видать свое копье вообще не точил. Оно не столько резало, сколько продирало себе путь в человеческой плоти. Разгильдяй! Хотя с другой стороны, — окажись оно заточенным как бритва, может ребра и не устояли бы под его напором, и рана оказалась куда тяжелее.

— А что в лодках? — Утомленно опадая обратно на левый бок, поскольку правый и часть спины горели огнем, спросил я у нашего адмирала, даже не сомневаясь, что он уже успел сунуть свой нос в чужие закрома.

— Так канаты гок’овые. — Довольно расплылся в улыбке Кор’тек. Все восемь лодок ими доверху набиты. Это ж богатство-то какое!!!

— Хм… Аиотееков было десять, лодок восемь. И набиты канатами. — Не аиотеекские эти лодки. — Уверенно заметил я. — Это аиотееки ходили дань собирать с тех племен, что канаты такие делать умеют.

…Ты бы, кстати, поставил возле них охрану. А то ведь, наверняка, аиотееки не сами гребли. Так что не успеешь чухнуться, как гребцы попрыгают в свои лодченки, да и дадут деру. …Местного старосту расспроси, — пусть всех чужаков, (в смысле, — помимо нас), в селении укажет.

— Прибить надо гадов!!! — Воскликнул Кор’тек, пораженный мыслью, что кто-то может упереть, его честно награбленное имущество.

— Пока не надо. Просто сгони в кучу, разоружи, и свяжи на ночь. …Да, парочку их самых старших, приведи ко мне, поговорить. …Только не сейчас. Сейчас чегой-то я…

Хрясь… — Очнулся я от мощной оплеухи. …Которую, к счастью, схлопотал кто-то другой.

— Да я тока поссать… — В голосе сказавшего это, булькал коктейль из ярости, неуверенности, обреченности и страха. Да и сами слова я разбирал с некоторым трудом, из-за какого-то цокающего акцента. Что-то вроде — «Да я-ц тоцка поццать».

— Шаман сказал что с тобой поговорить хочет. — Ответил ему приглушенный шепот.

— Да он же так еще с полудня лежит. А я тока… Мне бы по-быстрому.

— Сиди. Шаман сказал…

— Сказал… сказал… — Говорящий кажется уже понял что настаивать на своем бесполезно, однако бурчал чисто из самоуважения. — Убудет что ли от него, если я поссать схожу, пока он без памяти лежит?

— Поговори у меня. — Ответил охранник уже куда более добродушно, видать поняв что явного неповиновения ему не окажут. — Еще неизвестно, без памяти ли он лежит, или где еще обретается… Ты нашего шамана не знаешь. Знал бы, — навеки ссать от страха разучился.

— …Напугал. У меня у самого, двоюродный дядька шаманом будет. Он мне такие амулеты сделал.

— Против нашего, никакие амулеты не помогут. — Теперь голос просто сочился самодовольством. С такими интонациями обрюзгший дядечка-«спортсмен», беременный изрядным пивным животиком, сообщает о победе любимой команды, за которой он наблюдал лежа на диване перед телевизором. — …Он поговаривают, и не человек вовсе!!!

А кто ж тогда? — Любопытство, и страсть почесать языком, на моих глазах, стремительно сметали все межплеменные, сословные и прочие барьеры.

— А кто же его знает? — Ответил, явно настроенный на долгую приятную беседу, голос. — Потому что родился, он говорят, белым теленком, а человечий вид тока потом принял. Во как!!!

К нему самые великие Цари Царей за советом приходят. Демоны и морские чудовища от него словно кролики бегут. Может верблюда в мышь превратить, и обратно. Оленя, в быка, а рыбу в птицу. Или морок на целую Орду этих ваших аиотееков навести.

А не далее как в прошлую луну, он пошел на мертвяка-упыря охотиться, и убил его, когда тот бронзовым тигром обернулся, причем вместо шерсти у того тигра клубки змей были. …Я сам труп того тигра видел… Издалека… Я не дурак к такому чудищу, даже мертвому, близко подходить.

А того аиотеека, что упырем обернулся, он теперь с собой возит. Говорят может его обратно упырем обернуть, да на врагов своих натравить.

У него там… (кажется говоривший мотнул головой в некоем направлении), Таких, целое племя живет.

Он над людьми и на тут, и за Кромкой властвует. — Захочет, и сможет тебе после смерти путь к предкам преградить. И будешь ты по земле неупокоенным демоном шляться!

— Да как это он может меня, да к моим же не пустить? Да кто его Там, слушать-то станет?! — Справедливо возмутился благодарнвй потребитель этой лапши.

— Он — может. — В голосе сказавшего это звучало такое убеждение, что я и сам чуть ему не поверил. — Так что ты лучше его не зли. Он с виду-то добрый, но коли разозлится… Одну из жен своих в такую страхолюдину превратил, что ее взрослые мужики за поприще обегают. А все потому что перечить ему вздумала. …Когда по весне мне верблюд на ногу наступил, так она меня лечить приходила. А потом еще полгода по ночам в кошмарах снилась.

— А вот и врешь. — Не выдерживает «цокающий» голос. Не может такого быть, чтобы чужой шаман, над нашими посмертиями власть имел! Разная у нас кровь. Порчу навести, или мор пустить, — такое еще куда ни шло. А что бы такую власть…

— Эх дурень ты дурень. — Охранник с головой окунулся в возможность почесать языком, и явно был благодарен тому, кто эту возможность ему предоставил. Так что говорил со всем возможным добродушием. — Пенек лесной. В том-то и сила нашего Дебила, что он такую Власть имеет даже над чужой кровью. Потому как, говорю же тебе, — не человеком он родился, а теленком, да еще и белым. Да ведь у них все племя такое, — Ирокезы!!! Раньше про него и не слышал никто, а он взял кучу народа, и из степняков, и из горцев, лесных, и прибрежников, всех смешал, да ирокезов своих и вылепил.