Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 6 (СИ)

Разговаривал с Эуотоосиком, Оилиои, другими нашими аиотееками… чьи детишки кстати, тоже уже вовсю проходят обучение, как в оикия, таки в школах Голосов Закона. Так что годика через три-четыре, думаю немалое их количество обзаведется ритуальной бритвой на поясе, и характерной прической на голове.

…Впрочем, — не о том сейчас речь. — Речь о климате. В определении ширины моря, а значит и расстояния, которое нам придется преодолеть, я в основном ориентировался на климат, пытаясь понять насколько этот заморский юг, отличается от наших широт.

Сколько теплых дней в году, а когда наступают холода. Какие общие растения есть на том и на этом берегу. И каких ритмов жизни они придерживаются, сравнивая их с теми что росли на нашем берегу моря.

…Эх, если бы еще в Той, прошлой жизни, я подальше уезжал из Москвы, чтобы сейчас мог сравнить изменения климата! — Увы, — не довелось. Но на основе своих теоретических знаний, я примерно оценивал расстояние между Мос’квой и аиотеекским берегом, как от Москвы, до Крыма.

Да, путь не маленький. С тыщу километров наверное будет. Но думаю, корабли Колумба, были ненамного совершение нашей посудины [1] Дебил шибко ошибается однако. — Каравеллы Колумба были революционным шагом вперед в истории мореплавания. , а прошли расстояние раз в пять большее, чем это [2] Чисто для сравнения. — 5780 км. — Столько будет по прямой от Канарских островов, где Колумб сделал передышку перед броском через Атлантику, до Багамских, — первой земли, что он увидел за 36 дней автономного плавания. .

Однако Саргассова моря, а это примерно 1,5–3 тысячи километров от Канар, он достиг за десять дней. (долгие подсчеты с картами. Если кто знает более точные сведения о расстояниях, и размере Саргассова моря, пожалуйста поправьте).

Вышел он на трех кораблях, самый большой из которых был не более 25 метров длиной, и нес команду из 40 человек. Всего же в первой экспедиции Колумба, было задействовано сто человек).

Мы кстати тоже плывем не по прямой. — Сначала прошли вдоль берега к Реке, благо берег в тех краях сильно выдается на юг. Неподалеку от Змеиной бухты, запаслись свежей водой, и вот только отсюда, — прямиком через море.

Оно конечно, — может стоило бы и дальше пройти вдоль берега тянущегося на юго-запад, потому как есть у меня подозрение, что там образуется что-то вроде бутылочного горлышка, и море становится совсем узким, коли аиотееки смогли пройти по этим островам, «аки посуху»…

Но вот только не хочется светить нашу экспедицию перед аиотееками. Оно конечно, у нас сейчас мир. …Насколько вообще возможен мир, с этим, довольно воинственным народом, который и внутри себя, мир поддерживает только когда дерется с кем-нибудь другим. Но светиться все равно не хочется. Ну хотя бы затем, чтобы после того как мы украдем их священную реликвию, можно было бы отмазаться, дескать — «Знать не знаем, видеть не видели…».

— Смена! — Проорал Дор’чин, — капитан нашей посудины, и я, тяжко вздохнув, пошел сменить Нит’као, на гребной скамье.

Ага, наша посудина, конечно имела паруса. И Дор’чиновы ребята, весьма неплохо научились ими пользоваться. И даже ходить галсами против ветра. Но правда против ветра, эта наша «большая лодка» шла очень тяжело. Уж не знаю чего не так было в ее конструкции.

Так что, — весла продолжали сохранять свою актуальность. А поскольку мы сильно торопились, то сейчас шли на веслах даже при попутном ветре. Очень уж пугали нас всех эти бесконечные пространства, которые нам предстоит предолеть.

— Эгей, навались… — Продолжал орать Дор’чин, который для управления такой большой посудиной, был вынужден обзавестись поистине луженой глоткой. — Бип’кху, подтяни задний парус, круче к ветру…

…Вот кстати, — забавно. — В наземных войсках, у нас почти вся военная терминология заимствована из языка аиотееков. А тут, — еще когда был жив Кор’тек, ирокезам-морякам, пришлось выдумывать свою морскую терминологию, основанную на нашем, ирокезском языке. Или вернее той дикой смеси языков и наречий, на которой изъяснялись наши люди.

Тут конечно было много и русских слов. Только изуродованных до неузнаваемости местными окончаниями, суффиксами и предлогами. Слова означающие отдельные детали конструкции корабля, — во многом взяты из языка «подгорных» ребят. — Ибо они, по большей части и были их строителями. А вот в обозначении парусов, — было много горских слов. Потому как тканями, у нас занимались обычно они. Вернее, — бабы оттуда.

Да уж. Как вспомню эту эпопею с парусами, так до сих пор подташнивать начинает.

Местные-то, до этого предпочитали шерстяные ткани, сильно неуважая всякую растительную нить. Но шерсть для парусов, не лучший выбор.

Так что долго я еще ругал себя за то, что отпустил в свое время, тех цокающих ребят, что умели делать гок’овые канаты. Тогда я решил что раз у нас этот гок, не растет, то и нафиг мне не нужны мастера, умеющие его обрабатывать. …Пришлось мучиться самому, и мучить окружающих, пока вдруг не выяснилось, что люди шамана Гисакая, те самые, которых я, на героическом поединке, вырвал из лап злобного дракона и людоеда Бифара, (это официальная версия), тоже знакомы с выделкой ткани из тростника.

В общем поднатужились, — и за три-четыре годика, совместными усилиями, научились делать достаточно прочную ткань, чтобы выдерживать порывы ветра.

…А все что касалось местной навигации и отдачи команд, — ясное дело, — язык прибрежников. Благо, эти ребята знали море как никто другой в этом мире.

…И кстати, — Дор’чин, совершивший на наших кораблях уже шесть поездок в Вал’аклаву, как-то обмолвился, что уже и там, народ начинает пытаться копировать наши лодки, и использовать наш военно-морской сленг.

— Смена… — Проорал Дор’чин, своей луженой глоткой.

Оно и пора. А то хоть руки уже и привыкли толкать упругую тяжесть весла, однако спина все же малость сдает. Да и переломанные давным-давно ребра, мешают вдыхать полной грудью, так что…

Сменившейся команде, выдали пожрать. — Тоже ведь целая эпопея была с этой едой. Не так-то просто сделать запас продуктов, чтобы и не сгнили за пару недель в морской сырости, и чтобы ноги с них не протянуть, или цингу не подхватить.

Пришлось даже целую кулинарную лабораторию открывать. …Причем в собственном дворце. Осакат с Оилиои, успели раз двадцать подружиться и переругаться на этой почве, зашпынять до полусмерти Лигит, и замучить Улоскат. А уж бедные бабы, евшие «со стола Великого Вождя», которых сестренка без зазрения совести использовала как собственных служанок, (да она всех баб племени гоняла по своим делам), кажется готовы были стать первыми в этом мире анорексичками, — настолько отвратителен стал им вид еды.