Эдуард Велипольский - Бесконечное движение к свету

Андрей улыбнулся и прищурил глаза.

– А если серьёзно?

– Это вполне серьёзно. Биологически активные системы это всё живое. Да, нас, людей, также беспардонно причислили к этим системам. Но у нас есть ещё одна структура – БАРСТОП. Бюро аномальных расследований систем технического обеспечения и поддержки. Одни занимаются живыми системами, а другие – не живыми. А именно – техникой. Людям свойственно болеть, машинам ломаться. В принципе – разницы нет. Всё это называется ненормальная, то есть – аномальное функционирование системы. «Барбосы» занимаются мной, БАРСТОПы – Микаэлем.

– Они расследуют болезни? – заинтересованно спросил Андрей.

– Не только болезни, но и причины, по которым эти болезни появились. Они ещё контролируют ход профилактических мероприятий, предупреждающие эти болезни.

– Так это же хорошо.

Маргарита глубоко вздохнула, бросила неопределённый взгляд по сторонам.

– С одной стороны – да. Это хорошо. Ты чувствуешь себя в безопасности. Но с другой стороны…. От них же ничего не скроешь, они знают всё. Они знают, что я ем, что я пью, как я сплю, с кем я сплю, испытываю ли оргазм при сексе, какой у меня анализ мочи, крови, какая у меня кардиограмма, правильно ли у меня функционируют мои внутренние органы, адекватное ли у меня поведение и так далее. Ну, буквально всё. Где бы ты не находился, что бы ты не делал, за тобой постоянно следит и всё фиксирует всевидящее «око».

– Что за всеми сразу?

– Да, за всеми сразу. Теперь такие технологии, что это не проблема. Им достаточно специальным прибором заглянуть в глаза человеку, и они уже знают всё о его состоянии. К тому же индивидуальные блоки, без которых мы шагу не можем ступить… – Маргарита подняла левую руку, демонстрируя Андрею тыльную сторону запястья, на котором, между тем, ничего не было. Заметив это, она тут же резко опустила руку – Ой, дома их носить не обязательно. Здесь же Микаэль – сказала она – Ну в общем, это такие аппараты, типа браслетов, которые носят на руке или на шее и которые обеспечивают нам связь со всем и всеми. У них тоже есть функция контроля за состоянием здоровья. Как только замечается какое-то отклонение – тебе высылается предписание. Но если ты его игнорируешь, к тебе являются «барбосы» и приводят тебя в норму, независимо от того хочешь ты этого или нет. Средств и методов великое множество. И все очень эффективны.

Сказав это, Маргарита вдруг опустила глаза и задумалась. Она довольно долго сидела молча и Андрею резкий перепад её настроения, показался странным. Вначале он намеревался высказать одобрение такой заботой о человеке, но молчал, предчувствуя существование чего-то недосказанного.

– Моя старшая дочь… – в той же задумчивости вдруг начала говорить Маргарита – моя старшая дочь от такой жизни сбежала в "джунгли".

– Как это! – удивлённо воскликнул Андрей.

– Так. В самом прямом смысле: сбросила с себя всю одежду и ушла в лес.

– Совсем голая?

– Только голая. В волокна одежды вмонтированы датчики и по ним легко можно найти человека, где бы он ни находился. А без одежды его уже найти труднее.

Андрей был шокирован такой новостью.

– Но зачем? И почему в джунгли?

– Джунгли это образное выражение. На нашей широте ведь нет джунглей, хотя наши леса отличаются всего лишь видами растений. По проходимости они точно такие же. Но изначально люди действительно сбегали в джунгли. Там теплый климат, проще с питанием, с одеждой, жильём. Хотя есть и свои минусы. Так же как и у нас. Зачем люди убегают? Да вот от такой жизни. От надзора, от контроля, от всех этих порядков. Они отказываться от комфорта ради свободы. Настоящей, истинной свободы. Сейчас моей дочери пятьдесят два года. Она наверно толстая, некрасивая. У нее грубая кожа, морщинистое лицо, волосатые ноги, плохие зубы, неприятий запах изо рта. Они ведь живут как первобытные люди: одеваются в шкуры, охотятся на диких животных, едят настоящее мясо, готовят на костре. Раньше, когда каждый человек был на счету, их, по мере возможности, вылавливали и возвращали. Но теперь перестали это делать. Там у них свои правила, свои законы, порядки, своя жизнь. Они не идут с нами на контакт.

– Почему?

– Наверно боятся. Им ведь стирают память всей прошлой жизни и записывают новую. А это, в принципе, ничем не отличается от физической смерти. Как личности тебя уже нет. Практически в твоём теле живёт другой человек, с другим прошлым, другими привычками, повадками. Эти люди заметны в обществе. Они смиренные, во всём положительные и никуда уже не убегают. Не убегают, потому что уже физически не могут это сделать: датчики вживляют в их тела. Их постоянно держать на контроле – иногда они что-то вспоминают и последствия бывают очень негативными.

– Странно… – тихо произнёс Андрей – люди, родившиеся в цивилизации, воспитанные этой цивилизацией, вдруг отказываются от неё и убегают. Странно….

– Вот именно – поддержала его Маргарита – Странно не то, что они убегают, а то, что всё это зарождается здесь, в цивилизованном мире, под носом у всемогущих «барбосов». И убегают не какие-нибудь отбросы общества, а нормальные образованные люди.

– Может, следует уменьшить контроль – робко предложил Андрей, на что Маргарита высказалась категорически против.

– Я бы его даже увеличила – сказала она – Ну пускай смотрят, пускай видят, пускай знают. Зато я чувствую себя в безопасности. Я уверена, что меня не побьют, не ограбят, даже не оскорбят. Ни меня, ни моих детей, ни внуков. И ради этой уверенности я готова пожертвовать чем угодно.

– Но почему же ваша дочь не оценила этого? У неё ведь тоже есть дети и наверно даже внуки?

– Моя дочь… – Маргарита снова впала в задумчивость, приложив кулак к подбородку – Дело не только в моей дочери, дело в человеке вообще. Здесь всё намного сложнее. Вот представь – двадцать пять лет ты сидишь, практически, взаперти. Нет, условия, конечно, хорошие. Изоляции ты никакой не чувствуешь но всё равно не то. С появлением «зон»….

– С появлением чего? – удивлённо вскинул брови Андрей.

– Закрытых Объектов Наземного Базирования. Раньше, я уже рассказывала, были объекты морского базирования. А эти – наземного. Сокращённо – ЗОНБ. Конечно, в просторечии, их иначе как «зона», не называют.

– Я смотрю у вас здесь сплошные противоречия: тюрем нет а «зоны» остались. Но я вас перебил. Продолжайте.

– Значит, с появлением «зон» стало намного лучше. Раньше территория ограничивалась рамками корабля. Ну что можно создать на корабле? А здесь под ногами ты уже чувствуешь не качающееся железо, а настоящую, твёрдую землю. Здесь уже всё по максимуму приближенно к естественным условиям: деревья, вода, трава. Изоляция, конечно, осталось той же, технически даже усовершенствовалась. Теперь эта закрытая территория стала похожа на гигантский кокон. Но дело не в условиях, дело в натуре человека. Человеку всегда хотелось иметь то, чего у него нет. В «зоне» всем девочкам хочется свободы. Ты о ней мечтаешь, она тебе снится. Это сладостное слово пьянит, дурманит, будоражит кровь. Ты только и ждешь, что бы скорее исполнить своё предназначение и уйти. Ты готова рожать уже в четырнадцать лет, но тебя держат до девятнадцати. И вот, наконец, всё позади и ты вдыхаешь эту свободу. И у тебя от этого «сносит голову». Ребёнка ты бросаешь на попечение бабушки или прабабушки, потому как бабушки, очень часто, ещё не готовы отдаться воспитанию внуков и сама уходишь, так сказать, в круговорот «разврата и порока». Только и слышишь – повышенный хлорестилин, нагрузка на печень, нагрузка на сердце, неправильный образ жизни, несоответствующее поведение, красный показатель нервной системы и так далее. Ты останавливаешься, всё приводишь в норму и всё начинаешь по новой. Это своего рода переходный возраст, тут уже ничего не поделаешь. Самое интересное, что когда женщины, ещё вначале, выходили на свободу в возрасте пятидесяти лет, то проделывали, то же самое.