Алексей Кулаков - Великий князь

- Матушка-боярыня, возок ждет.

Не удостоив свою раскрасневшуюся от обилия впечатлений служанку Манефу даже и мимолетного взгляда, мужняя жена Авдотья развернулась лицом к храму. Трижды перекрестилась, и беззвучно зашептала коротенькую молитву, прося у Богородицы заступничества и здоровья. В первую голову ее соколику Митеньке, взвалившему на себя неподъемное дело примирения и объединения двух некогда враждующих держав. А во вторую - богом данному супругу Петру Лукичу, венчание с которым сделало ее счастливой настолько, что...

- Кхе-кха. Матушка-боярыня?..

В один момент растеряв все свое хорошее настроение, боярыня едва не свершила грех сквернословия прямо на храмовой паперти - удержавшись в самый последний момент.

- Веди.

Беспрестанно напоминая самой себе о христианском смирении и всепрощении, Евдокия Фоминишна глубоко вздохнула и медленно выдохнула. После чего и проследовала в царский возок, отгораживаясь от радостных горожан широкими спинами черной стражи - приставленной к ней повелением государя Димитрия Иоанновича. Не то, чтобы ей грозило что-то конкретное, потому как в придворных раскладах она была фигурой мелкой, если даже не сказать ничтожной. В делах правления абсолютно ничего не решала, местом близ трона наделить не могла... С другой же стороны - личная служанка Великого князя, имеющая к нему доступ в любое время ночи и дня. Имеющая возможность передать любую челобитную в обход могущественных недоброжелателей или рассказать своему господину интересную сплетню. Или замолвить доброе словечко за попавшего в опалу родовитого. Да мало ли? Но даже при таких раскладах охрана была бы лишней, если бы не красота боярыни Дубцовой. Привлекающая к ней жадные мужские, и завистливые женские взгляды, она уже послужила причиной нескольких "недоразумений" - закончившихся, слава богу, вполне благополучно. Хотя?.. Не понаслышке зная злопамятный и мстительный нрав своего господина, Авдотья подозревала, что наказание просто отложено. В московском Теремном дворце тоже случалось нечто подобное - глупые сплетницы вдруг напрочь теряли голос, а излишне любвеобильные придворные начинали мучиться расстройством желудка и кишечника. Какая уж тут похоть, когда от нужника и на дюжину шагов не отойти?..

- Долгие лета Великому князю!!!

Невольно вздрогнув от раздавшегося совсем рядом вопля, боярыня откинулась на спинку сидения, отгораживаясь от чужих взглядов темным бархатом занавески - и пока возок пробирался сквозь людское море в Нижний замок, ей вдруг вспомнился муж. После их венчания и скромной свадьбы, только и дали новобрачным провести вместе медовый месяц - а как закончился он, так закрутили шального от счастья супруга важные дела. Первейшим из них стало исполнение воли самого великого государя Иоанна Васильевича, пожелавшего впятеро увеличить число постельничих сторожей в черных кафтанах. Доверие великое, да и честь немалая!.. Оправдывая которую, боярин Дубцов приходил домой глубоко заполночь, а уходил еще до рассвета. Исхудал, на челе появилась новая морщинка... Это ведь наверх забраться сложно, а упасть вниз всегда легко. Многие, ой многие хотели занять его место!.. Однако же ничего, с божьей помощью ее Петруша справился, представив на царский смотр пять сотен воев в черненых доспехах. Отборнейших рубак, многократно проверенных в бою и мирной жизни, умелых с любым оружием и без него, лучших из лучших! Вдобавок ставших еще и многократно опаснее: составные кирасы из доброй стали уверенно держали граненую бронебойную стрелу и свинцовую пулю с десятка шагов - а подобраться к кирасиру поближе мешала его длинная пика и четверка седельных пистолей. Однако в жизни случается всякое... Поэтому тем, кто все же смог пробиться для схватки накоротке, было приуготовлено знакомство с тяжелым палашом. Ну или тяжелой саблей, на конечный результат это все равно никак не влияло.

Вид у Черной стражи получился настолько внушительным и грозным, что вскоре по прибытию в стольный город Литвы к боярину Дубцову обратились сразу три десятка обедневших панцырных бояр - на предмет того, чтобы служить под его началом. Постепенно число таких охотников перевалило за две сотни, и все шло к тому, что Петр Лукич вскоре возвысится до тысяцкого - вот только для Авдотьи это означало лишь то, что ее милый опять будет пропадать на службе! Вздохнув и прогнав прочь мысли об одиноких ночах в холодной постели, она внезапно порозовела. На губах расцвела нежная улыбка, забилось часто-часто сердечко - и словно сами по себе пришли на память те ласково-бесстыдные слова, что Петруша шептал ей на супружеском ложе. Его смелые руки, и...

- Матушка-боярыня, прибыли.

Злость на Манефу, прервавшую сладостные мечтания, была так велика, что боярыня едва не вцепилась ей коготками в лицо.

- Ты!!!

Издав неясный горловой звук, Евдокия Фоминишна с явственным усилием остановилась.

- Прочь с глаз моих!..

Сжав руки в кулачки и пообещав самой себе обязательно заменить негодную служанку, женщина перекрестилась и забормотала быструю молитву - ей определенно стоило укрыться в тишине и спокойствии личных покоев Митеньки. Подальше от досаждающей дворни, суеты и раздражающего шума коронационных торжеств, буквально заполонившего весь Нижний замок. Да, определенно так! Шагая по внутренним дворцовым переходам, боярыня Дубцова успокаивалась - а заодно вспоминала, как знакомилась с Большим Дворцом три месяца назад. При короле Августе Сигизмунде Втором родовое гнездо Великих князей Литовских было украшено богатой коллекцией картин и гобеленов, дорогим оружием и охотничьими трофеями, изысканной мебелью итальянских и испанских мастеров... Увы, но времена безвластия не самым лучшим образом сказались на внутренней обстановке Дворца. Разумеется, нельзя было сказать что все растащили и разворовали - конечно же, нет! Верховная Рада строго следила за дворней и друг другом, не допуская подобного непотребства. Но все же некоторая толика особо ценных гобеленов, богато изукрашенного оружия и рукописных жемчужин великокняжеской либереи нашла себе новых хозяев. Из числа тех, кто в этой самой Раде и заседал.

- Ох, ну наконец-то...

Когда Авдотья добралась до личных покоев Великого князя, то первым же делом избавилась от своих сафьяновых полусапожек - новых, красивых, очень дорогих и вместе с тем уж-жасно жарких! Распахнула створки небольшого окна, немного походила по отдающему приятным легким холодком полу, мимоходом глянув на великокняжеское ложе - места на коем только-только и хватало, чтобы умоститься ее соколику и его рыжей наложнице. Ну, может и еще бы одна-две девицы поместилась, но это уже получился бы сущий разврат... Отчего-то вспомнив свое супружеское ложе, Авдотья смущенно фыркнула и порозовела.