Максим Шейко - Варвар из нашего города

Северяне, если верить рассказам Герта, ребята хоть и здоровые, но в целом от имперских крестьян отличаются не сильно. В основном своей шатенистостью. В остальном же – вылитые пейзане. Те же коренастые фигуры, те же круглые морды и толстые пальцы-сосиски. Ну, разве что габариты покрупней немного. Подозреваю, что за счет лучшего питания в основном, так как местные селяне жрут почти исключительно овощи да крупу в различных комбинациях, кусок сала для них – роскошь.

Так что толика голубой крови идеально вписывается в мой портрет. Опять же, меня самого это ни к чему не обязывает. Бастард здесь дело обычное. Право первой ночи в империи вроде как отсутствует, но когда это мешало доблестному сэру повалять в сене смазливую крестьянку? А в северных королевствах с этим делом еще веселее – варвары (те самые северяне) регулярно пробуют на прочность границы цивилизованного мира. Ребята они лихие, так что иногда у них даже получается, и тогда… В общем, во взятом замке подол задирают не только горничным. Общество, кстати, относится к проблеме с пониманием – пострадавших от варварского произвола если и осуждают, то не сильно. А плоды этого сексуального террора со временем имеют неплохие шансы стать «менеджерами среднего звена» в отстроенном после варварского погрома имении.

Бывает и по-другому. Семейная жизнь – штука сложная. Так что могут полукровке и на дверь указать – такая ситуация тоже не редкость. Тогда приходится крутиться, ища применение своим талантам, если таковые, конечно, имеются. Могу я сойти за такого неприкаянного? Да запросто! Причем в подавляющем большинстве случаев мне даже не придется особо расписывать свою биографию. «Бастард с севера», и всем все ясно. А выспрашивать подробности в таких случаях не принято, ибо может быть чревато. Происхождение – вещь такая… деликатная, тем более если речь идет об особах благородных кровей. Я-то ладно, бастард он и есть бастард, а вот мой гипотетический родитель мало ли кем оказаться может? Некоторые имена негоже произносить всуе, особенно в таком контексте. Так что к нежеланию распространяться на эту тему любой адекватный человек отнесется с пониманием.

В общем, мне остается только поблагодарить (про себя, естественно, а не вслух – нехрен его баловать) Ролло за столь удачную поправку к моей легенде. Кстати, о Ролло – легок на помине.

Попутчик, до сих пор молча взиравший на окрестные пейзажи, вдруг возжелал общения. Вообще-то поговорить он любит и, что куда важнее, умеет. Речь поставлена, за словом в карман не лезет, эрудиция так и прет – интеллигент, одним словом. Я его болтливостью нагло пользуюсь, расширяя таким образом свои познания об этом мире. Но в этот раз Ролло нашел уж больно неожиданную тему для разговора, заставившую меня мигом насторожиться. Оно и неудивительно, ведь разговор зашел как раз обо мне.

– Мечтаешь о карьере наемника?

Младший жрец роняет фразу равнодушно, даже не глядя в мою сторону, ответ явно известен ему заранее, но я все равно отвечаю, хотя и без особого энтузиазма:

– Угу.

– Капитан Морольд ле Драг [5] Драгом в империи называется короткий пехотный меч, местный аналог «кошкодера», который как раз и таскает с собой главный герой. Титул «ле Драг» не отвечает устоявшимся требованиям, согласно которым титул привязывается к географическому пункту, а не какому-либо предмету. Предложенное титулование является откровенной подначкой, намекая на то, что Морд завоюет себе высокое положение мечом. , первый меч империи – звучит!

Я кошусь на преувеличенно серьезную мину собеседника – издевается.

– Смейся-смейся. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Красиво сказано, надо будет запомнить.

Ролло задумчиво улыбается, но тут же вновь возвращается к исходной теме разговора:

– Так что тебя тянет в свору?

Я нарочито небрежно хмыкаю:

– А что, по мне не видно? Некоторые люди говорили, что я буквально создан для этого…

Служитель Сатара кивает:

– Может, и так, но я спросил не об этом. Что ТЕБЯ тянет в Гвинбранд?

Такой вопрос ставит в тупик. Что тут ответишь? Приходится пожать плечами, но Ролло такой ответ не устраивает, хотя и заставляет сменить тактику. Прервав свои назойливые расспросы, младший жрец начинает рассказывать, по ходу повествования подпуская в голос эпичности, отчего создается впечатление, что он цитирует какие-то древние и страшно официальные летописи.

– За невиданную стойкость, проявленную жителями и гарнизоном города при осаде во времена третьей Северной войны, Драгнир Второй даровал Гвинбранду права вольного города. С тех пор город, стоявший на тогдашних северных рубежах империи, стал приютом вольных отрядов, притягивая к себе наемников со всех концов государства. Его не раз осаждали, город был опустошен черным мором и дважды большими пожарами, но ничто не смогло истребить неукротимый дух войны, принесенный солдатами удачи и впитавшийся, как повествуют заслуживающие доверия люди, побывавшие в сией цитадели буйства, доблести и порока, в сами камни Гвинбранда. Кстати!

Ролло обрывает свою «повесть временных лет», и его голос вновь звучит нормально:

– Знаешь, откуда пошла легенда о камнях, хранящих память наемных отрядов?

Я отрицательно мотаю головой.

– Дело было во времена Шестилетней войны. Когда герцоги и некоторые вольные города создали коалицию и выступили против Рейнара Четвертого, Гвинбранд примкнул к ним. Правда, восставшим это не сильно помогло. Император войну выиграл, герцогов разбил, а Гвинбранд вынудил сдаться – впервые в истории, между прочим. В наказание за мятеж город был лишен своих вольностей. При этом, согласно высочайшему указу, гранитные плиты, вмурованные в стены городской ратуши, на которых были перечислены права и привилегии Гвинбранда и его жителей, а также их заслуги перед империей, выломали из стен и разбили на главной площади в присутствии всех магистратов и «лучших людей города».

Осколки гранита вместе с прочими камнями потом использовали как обычный булыжник, замостив часть центральной площади и «дорогу славы» – улицу, ведущую от ратуши до северных ворот. «Дабы каждый входящий в город попирал повергнутые в прах символы его непокорности и своеволия». Так оно, в общем-то, и шло года три или четыре, не помню точно. Ну, а потом Рейнар скончался, а его преемник, нуждаясь в деньгах на восстановление разоренной страны, за весьма приличную сумму вернул Гвинбранду все былые права и привилегии. Стены ратуши украсили новыми скрижалями, а обломки старых так и остались в брусчатке городских мостовых. Вот с тех пор и пошла легенда о том, что каждый булыжник в городе помнит о вольностях и доблести его жителей. Ну и о наемниках, конечно. Куда ж без них?