Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

Но мне оказалось не до вздрагиваний и мурашек по телу, как и не до осознания ужаса подобной смерти! Мне в тот момент грозила ещё более непонятная смерть! Причём почувствовал я её раньше, чем смог рассмотреть: сверху на меня навалилась волна невероятного жара, от которого стали хрустеть волосы на голове. И ведь меня ещё защищала вуаль Светозарного!

Когда я поднял глаза и присмотрелся, то увидел опускающийся на меня сгусток тускло отсвечивающей красным окалины. А может, и не окалины, может, какая иная субстанция ко мне приближалась, но сути это не меняло. Я сразу сообразил, почему поверхность площадки чёрная, словно прожаренная! Здесь никто, видимо, не имел права долго задерживаться! А может, и кардиналы, ныне уже покойные, всётаки сумели задействовать незаметный для нас рычаг или кнопку…

Спрятаться на острие шпиля было негде.

Прикрыться – тем более! И так моя мантия доживала последние секунды.

И все обстоятельства меня толкали только к одному: к немедленному переходу в один из миров! Рассуждать или раздумывать, куда отправляться, не пришло бы в голову даже безумцу! А я так тем более знал, за какой гранью находится мой мир!

Поэтому, уже шагая домой , успел крикнуть в сторону площадки с боевыми подругами, интимными супругами и матерями моих будущих детей:

– Передайте Леониду, что я жду его в Борнавских долинах! И к вам я ещё вернусь!..

Короткий всплеск темноты.

Разливающаяся по голове боль от ожога. И вялое сопротивление в руке, которая всё так же сжимала чип малого, управленческого серпанса…

И тут же леденящая стужа, вышибающая слёзы из всё ещё закрытых глаз…

Ну, и конечно, мысль, радующая не столько смыслом подуманного, как самим своим существованием. Ведь если я мыслю, значит, существую:

«Куда это я попал?!..»

Эпилог

Глаза я открыл, уже поднимая обе ладони, чтобы смахнуть с головы всё ещё тлеющие волосы. И тотчас осознал, почему мне так холодно в нижней части тела: я больше чем по пояс стоял в гигантском сугробе!

Думалка в мозгу совсем не отказала, потому что я нежданно для некоторых органов чувств просто нырнул всё той же обожжённой головой в сугроб.

Чтото зашипело. Мысли стали замедляться. Движение крови в ногах – тоже.

Зато боль ожога – исчезла. И заработал инстинкт самосохранения. Если я ещё с минуту таким образом буду остужать вскипевшие мозги, так и замёрзну в скрюченной позе залётного эмбриона.

Уже вынимая голову из сугроба, я лихорадочно оценивал дико несуразную, но в чёмто смутно знакомую картину. Согнувшиеся под тяжестью снега чёрные деревья, какойто несуразный забор из красного кирпича, почти погребённая в белом плену беседка и наглухо закрытая ставнями, двухэтажная, довольно симпатичная вилла. Крыша здания тоже поражала невероятной шапкой снега и свисающими с карнизов сосульками.

Память быстро убрала с картинки снег, сосульки, добавила зелени в нужных местах, и сведённые судорогой губы прошептали с недоумением:

– Эпическая гайка… в еловой жизни! Никак… Черкассы?!

Ну да! Не столько они, как их дальний пригород! То самое поместье некоего Казимира, куда я попал с окровавленным топором в руках, когда бежал от людоедов из крепости Дефосс. Тогда я тоже оказался именно в этой точке переноса… Но тогда было лето, конец августа, благодатная пора…

А сейчас? Понятно, что разгар зимы! Но месяц какой!

Я принялся лихорадочно подсчитывать дни, проведённые в приключениях, и понял, что я не был дома месяца четыре. А то и больше. И сейчас примерно канун Нового года…

И… И куда, как мне теперь двигаться?

На коченеющих ногах я выбрался из сугробов, возле самой виллы отыскал кусок открытого тротуара, где снега было чуть выше щиколоток, и стал подпрыгивать, отряхивая с себя наледь и интенсивно согреваясь. Даже остановившийся рядом со мной малый серпанс не вызвал ничего, кроме раздражения:

– Тебето греться не надо! А вот мне требуется срочно тепло! И чтото подсказывает, что в дачном посёлке нынче никто гостей не ждёт…

Как ни странно, но именно это создание иного разума подсказало мне, как надо действовать в собственном мире. Оно просто прошло сквозь стену, скрываясь внутри здания. А я чем хуже?! И с какой стати давно заматеревшая совесть не позволит мне воспользоваться жилищем без разрешения хозяев? Ха! Да мне за целый замокдворецкрепость стоимость аренды снизили! Может быть… А уж тут!.. Тьфу! Плюнуть и забыть!

И я со спокойной душой отправился вскрывать входную дверь виллы. Уж если со Дна выбрался, то в родном славянском мире точно не пропаду!

Конец седьмой книги

notes

1

В мире, где происходит действие романа, время измеряется в следующих величинах: кар – один час; сутки – двадцать каров; рудня – неделя, пять суток; восемь рудней – лутень, или месяц по земным понятиям; десять лутеней – год.

2

Клайдены, зуавы, барессы – виконты, графы, маркизы.

3

Поцарники – принцы.

4

В мирах Набатной Любви и Трёх Щитов дни и месяцы отсчитываются одинаково: год состоит из десяти лутеней (месяцев); каждый лутень имеет восемь рудней (недель); ну и каждая рудня – пять дней. В сутках – двадцать часов.