Дмитрий Старицкий - Фебус. Недоделанный король

– Ага… Особенно если к тому времени успеешь сделать к ним разрывные гранаты. И пришел тогда за рыцарством толстый полярный лис. По всей Европе. Великий нагибатор Феб пришел, и твой дом труба шатал.

И засмеялся. Потом вдруг посерьезнел и пожаловался:

– Но это не так просто, как думается вначале. Знаешь, сколько мои мастера чугуна перепортили, пока не сообразили, как именно надо делать, чтобы не два-три крупных осколка разлеталось, а хотя бы двадцать средних? Бризантность черного пороха очень плохая. Да и с вязкостью чугуна постоянные проблемы.

– Так что насчет инженера? – повторил я свой вопрос.

– Конечно, дам. Пусть потрудится, пока мы в походе. А то закис он в море, куда я его взял, чтобы он свежим воздухом продышался. Знал бы ты, какой у них на заводе угар стоит…

– Сколько с тобой народа идет со мной в поход?

Граф в изгнании почесал подбородок.

– Два десятка мосарабов с модернизированными аркебузами. Плюс вся абордажная команда моих негрил – три десятка во главе с сержантом Гавриилом Зеенегро. И мэтр артиллерии Пелегрини с тремя десятками канониров – три расчета на три орудия. Парусную и трюмную команды я оставляю здесь для ремонта корабля.

– Мои корабелы им помогут. Заодно внимательно рассмотрят конструкцию твоих мачт. Кстати, откуда у тебя такое знание парусов?

Бастард мечтательно закатил глаза.

– Большой постер – с точно такой же баркентиной, три года висел у меня в кабинете над рабочим столом. Еще в школе олимпийского резерва в Киеве. Настроение создавал. Вот и запомнилось. Ну а как куда веревки вязать, то фламандцы это и без меня лучше знали. Шебека – трофей, я только мачты поменял. Одни латинские паруса в океане не шибко-то тянули при попутном ветре.

Вдруг замолк и через паузу бросил:

– Переходим на гасконскую мову, сир, а то сюда идет представительная делегация работников феодального труда. А мне так хотелось еще побазарить за то, что сейчас там происходит дома.

Я оглянулся на пирс. Делегация тащилась еще по берегу, вдоль стапеля корабелов. Человек десять. Если считать с охраной.

– Достаточно еще времени, – сказал я по-русски, – чтобы посмотреть твою шпагу. Давно подмывает. Я все-таки музейщик. А это диагноз.

– Нет проблем, сир, – улыбнулся бастард и положил обнаженный клинок на стол. – Так что там у нас дома? Москва стоит?

– Жан Жаныч, ты когда сюда попал? – Взял я в руки эспаду, полюбовался.

Прекрасный клинок, выполненный в технике фламберга – пламенеющего лезвия. Сразу видно – великий мастер делал. Волны «пламени» не были выточены из готового клинка, а одновременно с клинком выкованы и слегка разведены, как у пилы. Сталь клинка слегка звенела от щелчка ногтем. Клинок был крепкий, но при этом гибкий. У гарды нашел клеймо – три головы мавра, выбитые весьма глубоко в основании клинка.

– В две тысячи шестом, Франциск Гастоныч, – вернул мне бастард подколку.

Посмотрели друг на друга и расхохотались. А потом я выдал краткую историческую справку:

– В Америке президентом выбрали негра. Французы заколбасили Каддафи, потому как полковник набрался наглости и стал торговать «бутилированной минералкой» на их рынках. Путин снова президент России. А про Москву не знаю – давно там не был. Разве что Лужкова сняли как Берию – «не оправдал доверия». Мэрствует Собянин, если тебе это интересно. Батька в Белоруссии все так же у власти. В Киеве опять майдан.

– Майдан? И чем закончился? – Бастард посмурнел лицом.

– Не знаю, я сюда из марта две тысячи четырнадцатого загремел. Он еще там не закончился, хотя гудит громко и активно засирает центр Киева еще с ноября. В этот раз украинские нацисты даже не маскировались. Майданутые объявили «Наци-Анальную революцию». Шовинистическую. «Кто не скачет – тот москаль». Вряд ли это понравится другой половине страны. Но, судя по упертости майданутых, которым активно помогают Америка с Европой, весь этот нацистский карнавал может закончиться очень и очень плохо – гражданской войной.

– Давно там к тому шло. Только тлело… Людей жалко. Но хватит нам скорбеть о прошлом ТАМ. У нас с тобой, Франциск Гастоныч, будущее теперь здесь, и только ЗДЕСЬ. И оно пока не очень определенно. Хотя мне тут нравится гораздо больше, чем в прошлой моей жизни. Так что скажешь про клинок?

– Золинген. Мастер Клеменс Хорн, но у нас считалось, что он жил немного позже – в начале следующего века, – вынес я свой экспертный вердикт. – Начальная цена на аукционе Сотбис – от восьмисот тысяч евро. Так что лимон баксов на боку носишь. Гордись.

– Может, это и не Клеменс вовсе, а кто-то из его старшей родни? – предположил бастард. – Не всех же мастеров история запомнила.

– Может, ты и прав, – согласился я с ним. – Клеменсу Хорну еще клеймо с головой волка приписывают и единорога… В любом случае повезло тебе с клинком. И баланс у него идеальный.

– Главное – не клинок, а тот, кто его держит, – гордо заявил бастард и засмеялся. – Доверь дураку стеклянный член, так ведь его разобьет и руки порежет…

Когда сливки делегации, оставив на пирсе охрану, поднялись к нам на полуют, клинок был уже убран, и мы с Арманьяком мирно попивали сидр, закусывая его чищеными орехами.

Прибыли Саншо с парой своих рыцарей, Бхутто, баннерет д’Айю, сьер Вото и оба моих оруженосца.

– Сир, – изобразили они поклон.

– Проходите, сеньоры. Сидра? А то день сегодня жаркий, как будто и не осень совсем. Вы готовы?

Бхутто кивнул мне и передал через виконта де Базан кожаный тубус.

Раскрыв средневековую непромокаемую морскую упаковку для документов, я достал из него свернутый в трубочку пергамент и развернул на столе. Большая печать была уже приложена и прошнурована красной атласной лентой через сургуч. Забыл сказать: пока я мотался по Басконии, ювелир мне сваял большую золотую печать командора ордена Горностая. А канцлером-хранителем большой печати Командарии я назначил, естественно, валета Бхутто. В ранге официала Ордена.

– Жан, конде д’Арманьяк, – произнес я как можно торжественнее, – в присутствии канцлера ордена Горностая и кавалера чести дона Саншо Лосо дела Вега, при благородных свидетелях этим патентом вы возводитесь в звание адмирала орденского флота. Базироваться будете здесь, в Сибуре. Я понимаю, что флота у нас пока как такового нет, но он будет. Глядя на ваш прекрасный корабль, я в этом не сомневаюсь. Но… после коронации я на вас возложу также создание военного флота короны Наварры.

– Благодарю, сир. – Бастард опустился на одно колено и принял из моих рук вполне себе приличного размера «портянку» из пергамента.

Бхутто постарался, и патент вышел красивым. Хоть в музей под стекло.

– Йост! – крикнул адмирал вниз, на основную палубу, едва встал на ноги. – Вина для всех сюда и кубки. Быстро.