Александр Сапегин - Дракон: Я – Дракон. Крылья за спиной. Жестокая сказка. Три войны (сборник)

Морозова в автобус не пустили, но в приоткрытую дверь он заметил несколько больших мониторов, установленных вдоль внутренних стен, и операторов на крутящихся креслах. Генерал-майор вышел к нему сам, не успел Морозов приложить руку к фуражке, как генерала окликнули:

– Товарищ генерал-майор, наблюдатели заметили его…

– Где?

– На перекрестке Академической и Первостроителей…

– Триста метров от больничного парка, – взволнованно сказал генерал, потеряв к Михаилу всякий интерес, – он уже здесь, как быстро. Передать всем постам – не стрелять, только наблюдение! В больницу ни при каких обстоятельствах не соваться! Помоги нам, Господи, – прошептал он тихо.

– Есть!

Михаил смотрел на нервничающего генерала, и его не отпускало чувство нереальности происходящего. Что за чертовщина здесь творится, во что играют люди гребаного генерала? Откуда он взялся, черт возьми!

– А-а-а-а-а, – душераздирающий крик донесся со стороны больницы, одно из окон приемного покоя лопнуло фонтаном стеклянных брызг, и во вспышке, напоминающей вспышку фотоаппарата, на улицу вылетело обезглавленное тело.

Выпрыгнув из машины, Андрей накинул на себя визуальный полог и со всех ног побежал к больнице. Не замечаемый многочисленными бойцами спецподразделений, он миновал последний перекресток, прыжок – тренированное тело перелетело через металлическое ограждение парка, решетка высотой в два с половиной метра осталась позади, под ногами захрустела прошлогодняя листва. Чтобы не вызывать преждевременных подозрений, пришлось к визуальному пологу добавить звуковой.

В больницу он проник через окно на втором этаже, как оказалось, красный кирпич прекрасно пробивается когтями, небольшая гимнастическая разминка – и на него обрушилась аура страха. Больничный корпус, коридоры и палаты были наполнены страхом, но ни в одной палате не было людей. Валяющиеся на полу вещи, перевернутые кровати, разбитые бутылки из-под лекарств. В палате под номером девять на полу поблескивали стреляные гильзы, а стены зияли пулевыми выщербинами, у поста дежурной медсестры терапевтического отделения в углу между столом и кожаным продавленным диваном валялось десятка два битых мобильных телефонов. Андрей, настраиваясь на поиск палаты сестры, покрутился на месте, слепо смотря в потолок. Искомое обнаружилось на третьем этаже, если смотреть по номерам палат второго этажа, то в аккурат над палатой номер тринадцать, символично. Тюкнув себя по лбу, Андрей создал два десятка разведчиков, свободные модули разлетелись во все стороны, но добытая магическими шпионами информация совсем не понравилась их создателю, его глаза опасно полыхнули синим блеском.

Ангел мщения в человечьей плоти, перемахивая через три-четыре ступени, взлетел на третий этаж. Обнаруженный у дежурного поста в широком холле бандит умер тихо и почти безболезненно, его подельникам повезет куда меньше…

Бандит на прицеле короткоствольного автомата держал около трех десятков больных и десяток членов медперсонала. Пациенты, многие с костылями, с травмами различной степени тяжести, сидели и лежали на голом полу. Медсестры и врачи были согнаны в один угол и располагались компактной группой. На глазах десятков людей ухмыляющийся беспредельщик неожиданно качнулся назад, исчезнув за странной рябью воздуха, на виду остались только ноги в стоптанных кроссовках. Никто ничего не успел понять, как кроссовки дернулись пару раз, и на пол упало тело с повернутой на сто восемьдесят градусов головой. В обоих концах коридора в воздухе возникло серебристое сияние, запечатавшее проходы. Мощные щиты от физического воздействия оградили освобожденных заложников от опасности. Больные и врачи впали в ступор, глядя на мертвого мучителя, застывшие глаза которого незряче уставились в потолок. Люди боялись поверить, что для них мучения закончились, но странные события только набирали обороты. Качающийся, словно от перегрева, воздух быстро переместился к одной из палат, из-под двери которой в коридор натекла небольшая лужица крови. Дверь жалобно скрипнула, пошла трещинами и будто сама собой сорвалась с петель, загрохотав по полу. В дверном проеме из воздуха возник высокий мужчина с прямым обоюдоострым мечом в левой руке.

Андрей отправил меч в пространственный карман, шагнул в палату и опустился на колени.

– Андрей! – прохрипела Ольга, окровавленной рукой вытирая слезы. Сестра сидела на полу, облокотившись спиной о стену, левая нога девочки была зажата какими-то металлическими кольцами и спицами, рядом с ней сидела мама, на коленях которой лежала голова Бона.

– Сынок? – Елена Петровна, оторвав взгляд от пса, посмотрела на сына. Андрей почувствовал, как ярость и бешенство захлестывают его с головой.

– Кто? Кто это сделал? – Он осторожно коснулся разбитых губ матери, провел кончиками пальцев по огромному синяку под левым глазом. Из налитых кровью глаз Елены Петровны ручьем хлынули слезы.

– Андрюша-а-а! – затряслась в безудержном плаче мать, придерживая левой рукой разорванное на груди платье. Пес на ее коленях тихо заскулил.

Андрей обнял мать, с ужасом понимая, что она и Ольга сидят в луже крови, натекшей из-под Бона. Андрей осторожно разомкнул объятия и склонился над кобелем. Пес умирал, спасти его уже было нельзя, чудом было то, что при таких ранах он был еще жив, вся магия драконьего оборотня оказалась бессильна перед холодным дыханием смерти. Несколько пулевых ранений не оставляли собаке шансов. Хотелось выть от бессилия, Бона можно было спасти, появись он на тридцать минут пораньше, а так он истек кровью, никакой магией, никакой кровью дракона такое не лечится.

Андрей, забирая на себя боль, положил ладони на широколобую голову пса.

– Терпи, мальчик, терпи… – Кобель узнал его, дернул головой, влажный язык прошелся по лицу и подбородку хозяина, на большее у пса не хватило сил. Мохнатая голова упала на колени Елены Петровны. – Прости, Бон, – сказал Андрей, посылая короткий милосердный импульс, который остановил сердце питомца и прекратил его мучения. – Мама, не дергайся, – несколько исцеляющих заклинаний коснулись лица женщины, после чего горячие пальцы пробежались по ноге сестры, заключенной в железки.

– Оля, кто это сделал?

Девочка обратила на него взор, в этот момент стали понятны слова Росугара о постигших сестренку изменениях. Белки ее глаз были залиты синевой и только зрачки были человеческими, а не вертикальными, как у брата, большая, как у дракона, аура полыхала всеми цветами радуги.

– Их было двое, – вместо Ольги ответила мать, справившись со слезами. – Рыжий, в кожаной косухе, а второй – лысый, со шрамом на подбородке. Когда они ворвались в палату, Бон набросился на лысого, порвав ему правую руку, а рыжий выстрелил в него несколько раз из пистолета. Не хочу вспоминать, что было потом…