Рустам Максимов - Везунчики

Словно по заказу, данный форпост уже имел кое-какие фортификационные сооружения – не особо приметный с воздуха ангар со вторым, подземным уровнем, плюс тайник мастер-сержанта Глеймана, в котором тот до поры до времени хранил свою личную «птичку». «Птичка», кстати, в момент нашего отъезда по-прежнему торчала на шоссе, разобранная почти наполовину – ещё вчера французы демонтировали повреждённый мотор, и, словно заправские механики, полночи копошились в его потрохах. Ещё один парадокс катаклизма: немолодые уже дядечки с военным прошлым на глазах сбросили десяток-другой лет, почувствовав в новом мире свою ценность и незаменимость, и пахали словно заведённые. Интересно, починят ли они мотор, или нет?

– Вольфганг, не проспи сеанс связи, – послышался за моей спиной голос Руслана. Действительно, мы договорились с бельгийцем, что будем выходить на связь каждые полчаса. Если вдруг мы пропустим сеанс связи, то Жерар вышлет по нашим следам маневренную группу, которую держал под рукой. – А то шеф будет ругаться, словно пьяный сапожник.

– Шеф позабыл ругань на базе, – усмехнулся я. Так, если Руслик начинает шутить и прикалываться на ровном месте, значит, он постепенно приходит в себя. Саня вроде чуть улыбнулся, но молчит, сосредоточенно высматривая потенциальные цели для своего ПКМа. – А сапожник, между прочим, очень уважаемая профессия. Поэтому не кати на сапожников бочку, а то Вольфганг перестанет нас понимать.

– Не бойтесь, я хорошо знаю русскую поговорку про пьяного сапожника, и я немного разбираюсь в новомодных под-кол-ках, – засмеялся бывший офицер «штази». – Командир может не волноваться: я не просплю сеанс связи – это было бы очень непрофессионально с моей стороны.

Сидевший в багажном отделении джипа Гельмут – так уж получилось, что в машине не нашлось иного места, которое можно было бы быстро покинуть в случае неприятностей – что-то спросил по-немецки с вопросительной интонацией, видимо, интересовался, о чём идёт речь. Нидеррайтер-старший принялся пространно объяснять своему отпрыску особенности современного русского юмора, со всеми его подколками и приколами.

– Смотрите, мужики, от меньшего динозавра остались рожки да ножки, – опустив бинокль, произнёс капитан Барулин. – Какой из этого вывод?

– Крабы, падальщики, чайки, прочие оголодавшие пернатые, – почти скороговоркой отозвался Руденко. – Дай-ка бинокль, Сань?

Александр молча передал назад отличный морской бинокль, который мы позаимствовали из числа захваченных у арабов трофеев. Я не поленился и притормозил, чтобы получше рассмотреть обглоданную тушу расстрелянного нами динозавра. Сразу же стало ясно, что Руслан абсолютно прав – на туше копошились сотни относительно крупных крабов или других ракообразных, а в сторону леса тянулись цепочки следов ящериц, что ли. Чуть в стороне на песочке сидели с десяток местных «чаек», по размерам как бы не меньше земного альбатроса, сытые, похожие на дорвавшихся до центнера деликатесов помойных котов. На нас пернатые таращились, словно обожравшиеся трюфелями олигархи на забредших в ресторан бомжей: мол, ездють тут всякие, да ещё и мешают пищу принимать.

Я обратил внимание парней, что у здешних «чаек» зубастый ротик, словно самой природой созданный, чтобы рвать чужую плоть. И неизвестно, какую плоть предпочитают эти птички – вполне вероятно, что предпочитают рвать плоть живую, а не падаль. В ответ парни заметили, что им, вооружённым парой пулемётов, местная орнитология глубоко до лампочки, сфоткали зубастых чаек разок-другой и попросили водителя не терять время на ерунду. Вольфганг едва не пропустил сеанс связи, переводя своему сыну замысловатые перлы двух капитанов.

Возле следующих двух туш убитых динозавров мы увидели аналогичную картину, с добавлением нескольких ящериц примерно метровой длины, чем-то похожих на земных варанов. Кроме того, вокруг лежавшей в воде туши суетились большие стаи каких-то мелких рыбёшек, составлявших немалую конкуренцию здешним крабам. Мне почему-то вспомнились земные пираньи, отчего сразу же пропала мысль искупнуться на обратном пути. Кто знает, вдруг эти милые мелкие рыбёшки способны сожрать человека целиком всего за пару-тройку минут?

Поехали дальше, разделив сектора наблюдения. Оба пулемёта «смотрели» в сторону чужого леса, откуда, как мы полагали, следовало ожидать главных проблем. По пути периодически попадались свидетельства появления в новом мире человека с Земли: море выбросило на пляж с десяток сумок и чемоданов, какие-то не поддающиеся идентификации обломки, которые мы толком не рассмотрели, решив не останавливаться из-за ерунды – подобные мелочи можно подобрать и на обратном пути.

В одном месте Вольфганг разглядел человеческое тело, колыхавшихся на воде в полусотне метров от кромки пляжа. Ещё позавчера мы обязательно бы тормознули, устроив форменный осмотр «места происшествия», выловили бы останки с целью их погребения. Сегодня же мы просто проехали мимо, ибо вчерашний день будто что-то перевернул в наших душах.

– Так, проехали двадцать пять кэмэ, – объявил я, глянув на приборную доску. – Смотрите в оба – где-то впереди должен валяться индонезийский «фоккер».

– Хм, а мы чего делаем? – буркнул в ответ Руденко. – Смотрим, смотрим, скоро дырку в горизонте просмотрим. Не вижу я никакого «фоккера».

– Да, Володя, может, пленные саудиты чего-то перепутали? – повернулся ко мне Александр. – Могли наболтать со страху чёрте что, чего и в помине нет.

– А ты бы наболтал на их месте? Вот и я не рискнул бы, – отмёл я сомнения моих капитанов. – Там, впереди, вроде изгиб береговой линии вправо, да?

– Да, я вижу море, – Руслан опустил бинокль. – Вероятно, впереди есть небольшой мыс, скрывающий место падения самолёта.

Бывший морской пехотинец оказался полностью прав. Километров через десять пляж стал плавно уходить вправо, и спустя пару минут мы увидели белеющее на песке светлое пятно. Это оказался хвост индонезийского «фоккера», отвалившийся во время аварийной посадки. Фюзеляж самолёта вместе с крыльями почти полностью «въехал» в чужой лес, влепившись смятой носовой частью в подвернувшееся по пути дерево.

Дерево рухнуло прямо на фюзеляж, а лётчики, судя по обильно политым кровью креслам, не имели шансов уцелеть после такого тарана. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы определить, что при падении летательного аппарата погибли не только пилоты – пассажирский салон в паре мест был буквально залит кровью, окрасившей в бурый цвет и пол и кресла.

– Здесь даже к следователю не ходи, – минут через десять капитан Барулин подвёл итог осмотра обломков. – Если и были выжившие, то их оказалось совсем немного.