Тимофей Печёрин - Разрушитель магии (СИ)

Учебные схватки Ильи и Малрана следовали одна за другой — по две на дню, иногда по три. Однако ветер перемен, подувший в жизни бывшего актера, принес не только эти уроки. И не только один Криницкий почувствовал его свежее веяние.

В поселение, возглавляемое Вольгроном, зачастили гости: варвары из других кланов. Да еще целыми толпами. Вождь принимал их в Длинном Доме — своем жилище и самом большом, хоть не по высоте, а лишь по площади, здании по эту сторону частокола.

Вечерами всякий проходящий мимо Длинного Дома мог услышать доносящийся изнутри нестройный хор что-то возбужденно выкрикивающих или невнятно бормочущих голосов, прерываемых раскатами грубого хохота; почувствовать запах пива, льющегося рекой, и жарящегося на вертелах мяса.

Однако цель, с которой прибывали к Сотне Шрамов все новые и новые гости, вечерними пьяными посиделками далеко не исчерпывалась. Днем соплеменники Вольгрона могли куда чаще обычного встретить своего вождя, прогуливающегося по улицам. Компанию ему еще составлял предводитель другого клана, гостивший в те дни в поселении. Всякий раз оба вождя что-то обсуждали вполголоса… ну и еще хотя бы раз забредали на ристалище. Понаблюдать за уроками, которые давал Илье Криницкому молодой Малран.

Стоя у загородки, Вольгрон обыкновенно указывал на Илью рукой, словно бы говоря: «А вот и тот герой, что спас нас от виманы с имперскими магами». На что вождь-гость недоверчиво кривил бородатую физиономию: «Кто — он? Этот пентюх? Эта неуклюжая развалина? Не верю. Да он даже моего сына годовалого не победит, не то, что магов».

Наверное, если что и убеждало гостей в невероятном подвиге Криницкого, то только сама вимана, совершившая вынужденную посадку. Ее так и не решились разрубить и хотя бы пустить на дрова. Предпочтя, перетащив, водрузить на крышу Длинного Дома.

Что до самого Ильи, то внимание варварских бонз, что греха таить, его самолюбию льстило. Не один десяток километров, наверное, люди из других кланов проходили и проскакали — для чего? Неужели только посмотреть на человека, повергнувшего непобедимые летающие лодки имперцев?

Криницкий даже успел подумать, что стал для варваров кем-то вроде мессии или воплощенного божества. Поселение же это, приютившее его, превратилось-де в место паломничества. В этакий священный город. А то, что мессию новоиспеченного учат драться, да еще помимо его воли, тоже казалось Илье вполне объяснимым. Уж если в обществе варваров главной добродетелью считается умение владеть оружием, то и кумир этого общества обязан быть под стать ему. Обладая не только умением творить чудеса, но и будучи способен делать то, что близко и понятно каждому. Быть своим парнем, проще говоря.

Сколь бы ни успела разрастись со всеми нюансами эта иллюзия в душе Криницкого, но прожила она недолго. Скончавшись ровно в то мгновение, когда до уха Ильи, потевшего на ристалище, ветер донес обрывок разговора Вольгрона с одним из вождей-гостей подле загородки.

«…а вот Хранитель что говорит… показывал его Хранителю?» — был вопрос гостя, и под ним, надо сказать, даже грозный Сотня Шрамов как-то стушевался. Как студент, которого предвзятый преподаватель вознамерился завалить на экзамене. Или не слишком уверенный в себе молодой человек во время собеседования при приеме на работу.

Отвлекшись на Вольгрона и его собеседника, Криницкий, разумеется, пропустил удар и получил сильный тычок деревянным мечом в грудь — Малран-то не дремал и своего не упустил. Незадачливый ученик зашатался, но на ногах устоял. И в следующий миг сумел-таки блокировать и отразить новую атаку наставника.

Еще раз, мельком взглянув в сторону двух вождей у загородки, Илья заметил, как Вольгрон кивает в ответ собеседнику, очевидно, в чем-то с ним соглашаясь. А вот что именно говорил гость, расслышать Криницкий уже не смог.

Закончился поединок вничью — Илья остался стоять на ногах, впервые избежавший унизительного падения.

«Сегодня ты был неплох, — не поскупился на похвалу Малран, хотя голос его звучал сухо, а лицо сделалось бесстрастным, — нет, будь мечи настоящими, я бы, конечно, тебя на клинок-то нанизал. В живых не оставил бы, это точно. Но пока сойдет».

Потом было возвращение в барак, и ночь — последняя, наверное, спокойная ночь в жизни Криницкого. Или последняя ночь в его спокойной и относительно легкой жизни.

А наутро в обитель невольников снова пожаловал Вольгрон Сотня Шрамов. И прямо с порога скомандовал, обращаясь лично к Илье: «Собирайся, к Хранителю едем. Ты хоть в седле-то держаться умеешь?». И не дожидаясь ответа, считая его очевидным, сам же на сей счет и посетовал: «Ну что ты за бестолочь неуклюжая? Как вообще дожил-то до таких лет?..»

Что ответить на это, Криницкий не знал, да и толку в ответе не видел. Варвары же не придумали ничего лучше, кроме как задействовать для его перевозки скрипучую деревянную телегу — из тех, на которых возили дрова из леса или сено. В телегу запрягли лошадь, управлять которой поручили еще одному невольнику, прихваченному в дорогу. Тогда как Вольгрон и с ним еще несколько воинов поехали верхом. Включая, как можно было ожидать, и молодого Малрана.

Присутствие последнего, присоединившегося, кстати, к отряду сопровождения последним — перед самым отбытием — Илью весьма обескуражило. Он-то надеялся во время поездки отдохнуть, пейзажами полюбоваться, подышать свежим воздухом. Расслабиться и получить удовольствие, одним словом. И чтоб никаких, успевших осточертеть, тренировок.

Реальность, как водится, не имела с этими надеждами ничего общего.

Во-первых, Илье хватило всего часа, чтобы понять: ехать в телеге жестко и совершенно не комфортно. По крайней мере, сидя… а когда Криницкий попытался прилечь, стало еще хуже. Мало того, что телега оказалась коротковата — не мог он вытянуться вдоль нее во весь рост. Не мог даже если бы ехал один, без невольника, взятого в поездку в качестве возчика. Так вдобавок, по неосторожности Илья умудрился разом засадить целых три занозы. И вытаскивать их оказалось не самым приятным занятием.

Во-вторых, еще через пару часов Криницкий почувствовал, как без движения затекли его ноги. Отчего, а также после заноз и прочих неудобств, не в радость сделались и свежий воздух, и окружающие, проплывающие мимо луга-леса, казавшиеся теперь воплощенной банальностью. Картинками, однообразными до скуки смертной.

При таком раскладе Илье уже не хотелось отлынивать от уроков Малрана. Скорее, он ждал их… и дождался. Когда, наконец, объявили привал, и молодой наставник подошел к Криницкому с фразой: «Разомнемся, ученик?», тот воспринял это предложение едва ли не с облегчением.

Поездка продолжалась около недели. И все это время ни один из привалов не обходился без учебных поединков Ильи и Малрана. Возможно, Криницкий делал в них успехи, прогрессировал, как говорили в его родном мире. Во всяком случае, пару раз он изловчился и сумел задеть деревянным мечом то бок, то ногу наставника. Хотя бы вскользь. Однако хвалить ученика тот не стал. Да и поводы нашлись бы не только для похвалы. Время от времени могло показаться, что Илья не движется вперед в умении сражаться, а совсем наоборот. Во всяком случае, некоторые из поединков вновь заканчивались почти как первые уроки с Малраном. Но только почти. Ибо, хоть и падал Криницкий в траву, но времени, чтобы добиться такого результата, его наставнику требовалось уже гораздо больше.