Св Са - Выродок из рода Ривас

— Что, испугался?! Что ж ты тогда принял вызов, раз такой больной?!! Ты вообще не должен был принимать вызов, это я, я должен был быть вызван тобой и отказаться из-за твоей болезни! А ты!! Ты только всё портишь! Думаешь, я не вижу, как ты увиваешься вокруг моей… прыщ на ровном месте!! Вот погоди, это тебе с рук не сойдёт! Мы выживем тебя… В этот момент (надо признать, на самом интересном месте, поскольку это «мы» звучало очень интригующе), один из присутствующих бросил в Дуйсбурга заклинание «alogia». На всякий случай я запомнил этого человека.

На этом дуэль завершилась. Дуйсбурга подняли с колен, расколдовали, отряхнули и сообщили, что его дальнейшее пребывание в замке Тодт является нежелательным. Родовитая же Александра… я готов поклясться, что она выглядела разочарованной.

Четверг принёс немного новых знаний и множество вопросов. На естествознании я, с помощью мыслепроектора, начал знакомиться с растительным и животным миром Земли. Причём эти знания мне сразу давались в их «утилитарном» значении: на что годно показываемое растение или животное. Данный подход не очень мне понравился из-за отсутствия системы: мне интересней было бы посмотреть, всю историю эволюции, а не просто: «этот червяк может быть заменён в лечебных эликсирах вот этим корнеплодом». Но главное, то, что я никак не мог понять: сама идея мыслепроектора значительно превосходила все иные наработки в ментальной магии на Земле, которые мне были известны. Это попросту был иной уровень развития магической науки!

Учитель Руж все свои уроки просидел «тише воды, ниже травы», а после фехтования попытался оправдаться передо мной за своё поведение. Он оправдывался тем, что является игроком и задолжал Дуйсбургу определённую сумму. Естественно, такое признание не прибавило у меня симпатий к этому господину. Однако, понимая, что Георгу будет непросто найти учителя посреди кварты, я не стал высказывать учителю Руж всё, что я думаю по этому поводу и только предупредил его, что любой новый выпад в сторону кого бы то ни было из людей, находящихся под моим покровительством, приведёт к его немедленному увольнению.

Вечер пятницы начинался вполне спокойно. Я уже пришёл из учебного крыла и предвкушал тихий вечер в компании интересной книги, как вдруг дверь резко распахнулась и ко мне, иначе и не скажешь, ворвалась Мария:

— Серж, всё пропало! Тебе совершенно нечего надеть!!

«Где-то я это уже слышал» — подумал я. В следующую секунду мне в голову пришло слов: «пеньюар» и я засмеялся. Очевидно, Марии пришла та же (или похожая) мысль, потому что она как-то сдавленно прыснула, а затем и расхохоталась в голос. Отсмеявшись, она понурила голову и, сцепив пальцы в нижний замок, покаянно произнесла:

— Ты ведь уже обо всём подумал, в отличие от меня?

— Да.

Мария вскинула голову, в глазах зажёгся азартный огонёк. Но, прежде чем она успела выпалить вопрос, я спокойно и даже с некоторой ленцой произнёс:

— Филипп переслал мой гардероб сюда. Сегодня он прибыл. — И, глядя на страшно разочарованную Марию (она-то явно рассчитывала на то, что я опять воспользовался «услугами» домового), не смог вновь удержаться от смеха.

Мы долго выбирали костюм, переодеваться каждый раз я отказался наотрез, поэтому перемерять мне пришлось не более пятнадцати нарядов. В конце концов, мы пришли к единому мнению по поводу моей одежды и Мария позвала служанку, которая должна была подготовить выбранный костюм к завтрашнему приёму.

Мария ушла, а я стал вспоминать нашу поездку в Брюссель и Степаныча. Потом мои мысли плавно перетекли на другой разговор.

Он пришёл ко мне накануне вечером, долго мялся под дверью (очевидно, хитрец что-то с ней сделал, чтобы я прекрасно слышал происходящее), наконец постучал. Я пригласил его войти и сразу, чтобы показать, что не держу на него зла, приказал принести угощение для него. Пока несли мой заказ, мы молчали, сидя в креслах около карточного столика. Прислуге домовой не стал показываться на глаза и исчез, хотя магическим зрением я его видел на прежнем месте. Наконец, двери за слугой закрылись и домовой проявился:

— Прощения, значит, прошу. Вспылил я не подумав. Решил, что посмеяться надо мной хочешь, вот и интересуешься.

— И в мыслях не было.

— Да понял уже я, потому и извиняюсь.

— Ну, тогда начнём с чистого листа? — Я встал и поклонился домовому. — Меня зовут Серж Ривас, а как зовут уважаемого хозяина дома?

Домовой тоже спрыгнул с кресла и поклонился мне в ответ:

— Петрович я.

После этого мы сели обратно и принялись за угощение. За ним Петрович рассказал мне всё, что он знал о призраке:

— Понимашь, появление этого призрака — частично моя вина. Это я, старый дурак, возвыситься захотел, вот и подсказал Карлу, что делать надобно. А не подумал, что он мои слова так поймёт… да никак он их не понял! Я ведь что сказал-то: Надо, дескать, начать ритуал обретения родовой магии и привязать к своему алтарному камню магию рода, имеющего родовую. Тогда, коль будет на то благословение магии, и твой род магию родовую обретёт. А этот что натворил?! Не дослушав, не посоветовавшись, ничего не выяснив толком, побежал в ближайший род, имеющий родовую магию и попытался отколоть кусок их алтарного камня! Ну кто так делает?! Вот и получили — он отсутствие упокоения, род — разрушение алтарного камня, я — откат со всей дури. Да я не в обиде, перегорело уж всё. Только вот ты мне по правде скажи — как можно таким идиотом вырасти?! Так что шпыняю я его, сколько силушек моих хватает. И вопросов о нём не люблю, совсем.

— Подожди, то есть он мог с тобой разговаривать?

— Мог, понимал, правда, через слово, но хоть что-то понимал. А уж наследнички евойные — ни полсловечка разобрать не могут.

— Получается, над родовым камнем семьи Тодт тяготеет проклятие?

— Да нет, проклятия, как такового уже нет, развеялось всё. Только все их потуги пробудить алтарный камень — впустую, пока призрак не упокоится.

— А как его упокоить?

— Вот это у него надо спрашивать. Я ведь даже и не понял, чего он там в своём ритуале наворотил.

— А то, что от него страхом бьёт, твоя работа?

— Нет, это часть его наказания. Он знает, как его упокоить, но поговорить ни с кем не может — все от его шарахаются.

— И ты?

— Я… Я — совсем другой разговор.

— Так может ты у него расспросишь, а потом мне передашь?

— Не могу, я ведь когда он появился… в таком виде, своё проклятие на него наслал. Потом было опомнился — да поздно, не могу я своё проклятие снять. Так что он при моём приближении не то, что говорить — кричать не может, так его корёжит. Вот ты, я слыхивал, можешь противостоять его воздействию, может ты с ним поговоришь?