Сергей Мельник - Чужие игры

Пошло. Всю жизнь не понимал людей, говоривших, что розы это пошло. Сами вы пошло, а розы — это королевы среди цветов, розы это классика, это совершенство, к которому стоит стремиться! Ну а конкретно эти так вообще. Такой нежно-мягкий цвет, нечто из смеси молока и меда или янтаря на снегу, они просто завораживали своим видом, неся в душу каждого зеваки частичку природной красоты, этого живого и такого ласкающего взгляд совершенства.

— Вот бы хоть одну мне… — Ромашка погрустнела. Да уж, невыполнимая в наших условиях задача, хотя…

Знаете, у нас, мужчин, есть это где-то внутри на генном уровне. Вот у меня был ярчайший случай в детстве, я тогда только-только освоил чудо из чудес под названием велосипед. Ну как освоил, так, просто перестал падать каждые пять минут, ну и выучил, где у моего коня педали. Мне бы, конечно, не лихачить, да вот помню тот день до сих пор. Я на своем «Аисте», монстре зеленого цвета, несся по улочкам города, ощущая, как ветер треплет мне волосы на голове, а мальчишки-пешеходы захлебываются слюнями от зависти ко мне, счастливому обладателю этого железного произведения искусства. О, как я раздувался от гордости и своего величия! Ну и что, спросите вы? Ну и то! Прямо перед моим подъездом сидела стая девчонок, и была там такая одна девочка… что, собственно, не суть важно. Я раз объехал вокруг дома, гордо выпятив грудь, два проехал, три, четыре, а на пятый решил я показать этим фифам, как настоящие, брутальные мачо без рук на «вендрике» могут фигачить…

Я потом себе не раз в жизни говорил: не надо. Вот не надо так перед барышнями делать. Да что там не раз, даже не два и не десять, и даже не сто миллионов раз я зарекался распускать хвост перед дамами. Но, видимо, есть в нас, в мужчинах, что-то, где-то глубоко на генном уровне…

— Одну? — Я обнял ее за плечи. — Скромница ты моя! Я тебе их сейчас целую кучу нарву!

— Ульрих, не дури! — Она испуганно отпрянула от меня. — Тебя арестуют! Даже думать не смей!

— Спокойствие! — Я расплылся в улыбке. — Сохраняем спокойствие!

Память — это, конечно, не услужливый мой ныне покойный «Мак», но кое-что я и без него стою! Мы прошлись еще немного в сторону, скрываясь из виду этой массовки из гвардейцев, подходя как можно ближе к стене из гладкого камня, отгораживающей дворцовые просторы от остального мира.

— Ульрих, прошу, не нужно! — Она испуганно смотрела на меня. — Не нужны мне никакие цветы!

— Да ладно, не бойся. — Я погладил ее по щеке. — Никто не узнает, я быстро, комариком!

— Что ты комариком? — Скептически склонила набок она головку.

Объяснять я не стал, а принялся за тяжкий труд сплетения тугой вязи из всех резервов своего магического потенциала. Крупицу за крупицей я выжимал себя, свивая запутанный и так до конца мною не понятый узор плетения Герхарда Доу. Давно уже заученный мною, правда до этого ни разу еще не испытанный на практике прыжок был подсмотрен у мага-наемника еще при заварушке в Когдейре, но, к сожалению, из-за недостаточности времени, да еще и с потерей «Мака», так и не разложенного по уму на составляющие. Серьезный узор, серьезные мощности, кропотливый труд, Ромашка застыла открыв рот, с каким-то благоговением следя за моей работой. Да уж, хоть она и проходила основы магии у современного светила империи, но подобного уровня скорей всего ей еще не доводилось видеть. Что греха таить, я сам не понимал и половины из того, что сейчас делаю, тупо копируя чужой труд, с глупой мыслью и бравадой, что все получится. М-да уж, девочка отступила от меня, а я внезапно понял, что где-то и глубоко, как говорят в народе, «накосячил». Мое монстроподобное плетение чуть ли не в физическом плане вибрировало, наливаясь неожиданно резво совершенно неконтролируемой и непонятной энергией, я судорожно хватался за концы заклинания, пытаясь хоть как-то обуздать то, во что вложился чуть ли не досуха…

— Хитрый Ули Ри! — раздался за моей спиной голос Ло. — Тебе немножко удалось обмануть учитель!

Земля ушла из-под ног, я взметнул в воздух веер из юбок, бухаясь неблаговидно на спину.

— Вставай, Ули Ри!

Но я не встал, плетение взорвалось снопом искрящихся лент, могучими жгутами мощи обхватывая мое тело, что словно пушинка оторвалось от земли, с неудержимой скоростью кометы отправляясь прямо в пучину серых облаков, обалдело глядящих на творящееся непотребство.

Это был словно знак свыше, сердце де Кервье сжалось от страха при виде прекрасной и пышущей жаром цвета аллеи роз. Словно в другой жизни, словно даже и не с ней, давным-давно она сидела в этом же зале для совещаний, с трепетом взирая на своего мужа, такого уверенного, могучего не только статью, но и нравом человека, непобедимого короля, за чьей спиной, ей тогда казалось, можно пережить любые невзгоды.

Как и тогда давным-давно речь шла об империи, на носу была война, это понимали все. Все, кроме нее. О, как же она была молода, как юна и невинна, не замаранная еще политикой и жестокими играми, интригами с ног до головы. Все казалось таким далеким, все казалось пустяковым… Розы, да тогда так же под серым небом распустились розы, дурманя своим сладким ароматом через приоткрытое окно.

А Митсвел очень похож на отца. Широкая кость, мощные кисти, с легкостью превращающиеся в пудовые кулаки, вспыхивает легко, но меж тем нельзя отказать ему в проницательности и твердости характера.

При взгляде на своего сына сердце сжалось в тревоге. Как быстро растут дети, еще совсем недавно он игрался деревянными солдатиками у ног матери по вечерам, пока она решала судьбы королевства, а уже за малый миг все поменялось наоборот. Теперь она сидит в сторонке, тихонечко постукивая спицами, а этот мужчина решает дальнейшую судьбу тысяч подчиненных, впрочем, по-прежнему играясь в солдатики, правда уже не в деревянные…

Что-то неспокойно на душе было у старой королевы. Что-то грызло ее изнутри, не давая расслабиться и всецело остаться в стороне, оставив сына в покое, предоставив ему законное право решать свою судьбу.

Она перевела взгляд на Ганса Гербельта, тучного чернобородого мужчину, что расплылся по правую руку от сына в большом кресле, пребывая в молчании, но меж тем показывая взглядом, что внимательно слушает окружающих. Министр тайной полиции и разведки, главный шпион королевства был обязан ей тем, что в свое время именно она приблизила его к короне за выдающийся ум и проницательность, кои она смогла рассмотреть тогда в щуплом теле безусого юноши. М-да уж, время не стоит на месте, время никого не щадит, забирая от каждого по крупице.

Ганс в приватной беседе дал ей информацию, что император где-то здесь. Вечный, легендарный враг Финора вновь направил свой взор в их сторону, и лишь некоторые из министров все еще сомневались в том, что скоро грянет война. Все как когда-то. Тот же кабинет, те же практически речи, такой же смелый и решительный мужчина во главе стола, и она, с трепетом взирающая на янтарно-желтую аллею и пропускающая мимо ушей весь этот деловой треп.