Владимир Чистяков - Попадают по-разному (СИ)

Мне девать их некуда была, один и отдала как оплату. Потом столько хорошего в свой адрес услышала. Аж заслушалась.

После Динка сказала, что я дура, ибо он столько и за пару лет не заработал бы. И у меня теперь только на пальцах громадное состояние. Она уж молчит про другие места…

Хотела стукнуть, и не попала. У неё-то на руки надето втрое от моего.

— Ну да. Камни хорошие, но ювелир безрукий. Да и потеряно несколько.

Смеюсь. Оэлен смотрит непонимающе. Анид за спиной в кулачок хихикает.

— В чём дело? Я ваших столичных шуточек не знаю, если что.

— Я и не шучу. Ты правда не знаешь, чьи это перстни?

— Вижу только, сейчас твои, но, похоже, ими недавно стали.

Что-то знакомое мелькает в серых глазах. Изменившимся тоном продолжает.

— И ты их не просто так носишь.

— Ага. — шевелю пальцами, — Этот умер от моей пули, этот — на моём клинке, этого затоптали, этот — не знаю, поменяла, но к Линки он тоже не от отца попал. Храатов, охотников на ведьм, да воинов господа перстни эти. Крест — знак избранности особой. Воины, призванные нести свет веры истинной, обращать язычников и карать неверных. Поп главный такие раздавал когда-то. Высочайшего отличия знак.

Теперь чучело во дворце казначея. Эти сами — кормом для свиней, да удобрением стали.

Такой перстень у жившего за Линией мог только один быть. — сжимаю кулаки, показывая блеск камней, — У меня же вот сколько теперь! И это ещё не всё. Мечтали, перстненосители, чтобы девушки с нашей стороны Линии сапоги им снимали да постели грели. Но, — шевелю пальцами, — обойдутся они. И без сапог, и без девушек, и без голов.

— А кое-кто и без кой-чего! — встревает Анид, — У них уже нет, а у меня теперь есть. Сушёные.

Даже Оэлен ухмыляется. Ничего-то Анид бывшим хозяевам не забыла. И отмстила, как могла. Пусть и мёртвым. Хотя, как знать, очень уж нехорошо глаза блестели, когда во взятом городе с Динкой шепталась.

Мне не очень-то хочется смотреть, что у неё в вещах лежит. Слишком хорошо знаю, как от крови пьянеют. А если это ещё на старых обидах крепко настояно…

— Одного камня нет — тоже не так просто. Знак разрушения их символа веры. Все там знали, кому такое можно носить. И что бывает с теми, кто не по праву наденет.

— Словно охотник, носящий клык самого сильного из убитых им зверей.

— Некоторые из них зверями и были. А то и похуже. Теперь их нет. А я вот есть.

— Страшным ты человеком можешь быть иногда.

Пожимаю плечами.

— Она не может быть страшной, — снова встревает Анид, — Она, то есть, госпожа Осень, конечно, добрая очень.

— Анид, — та зачем-то голову в плечи вжимает. Неужто опять испугалась?

— Не так что-то, госпожа?

— Да нет, так всё. Наконец-то ты меня звать на «ты» научилась.

У шатра Кэретты заметил коней Аренкерта и Эрескерта. Больше ничьих нет. Значит предстоит совет в узком кругу. «Большая семёрка» в полном составе.

— Они позвали степь.

— Ты уверена?

— Да. Им некуда идти. Золота и серебра мы взяли мало — значит, они почти всё с собой унесли. Доклады лазутчиков. Как минимум, Чёрная орда. Скорее всего, вместе с младшими.

Линк присвистнул.

— Ни хрена себе. Лучшие кони — как раз у Чёрных.

— Мы сами Чёрные. — угрюмо ворчит Дина, — Будем смотреть, кто чернее?

Эрескерт хрюкнул от смеха.

— А есть другой выбор?

— Вот и я о том же.

— Их много? — спрашиваю. Рэндэрд много чего понаписал, но о степных ордах — только то, что такие есть.

Кэретта, прикрыв рукой здоровый глаз шевелит губами, считая что-то в уме. Дина отвечает сразу.

— Не то чтобы очень. Лет десять назад Чёрные могли выставить примерно вдвое больше от того, что у нас здесь. Но…

— Все конные?

— Да. Плюс ещё младшие орды могут примерно столько же. Не думаю, что за прошедшее время что-то сильно поменялось — прошедшие года были довольно холодными, плюс они ещё воевали. К тому же, должны они оставить кого-то охранять кочевья.

— Их кочевья тут недалеко, — глухо говорит Кэретта.

— Я знаю, но в степь нам сейчас идти нельзя.

— Маленькая добавка, — Кэретта ехидна, — вообще-то даже у Лесных пока воинов навряд ли меньше, чем у нас.

— Сколько раз битых! — смеётся Линк. Не слишком-то весело.

— Битых, да не добитых. — Кэретта мрачна, — За ними их семьи. Им есть, что терять.

— А нам, знаешь ли, тоже. Я вот вовсе не хочу, чтобы снесли голову твоему сыну, или твоей дочери. — по очереди кивает в сторону сестёр, — Побьём этих — и пусть их бабы детей со скалы кидают, да сами за ними бросаются, как те… Мне наплевать в общем-то.

— Только их сперва побить надо. И Лесных, и Орду.

— Мы, да не побьем!? — не удержался Аренкерт. Не верится, что когда-то сравнивал его с лисом. Теперь если лисьи черты и остались, то где-то уж очень далеко запрятанные. Волк. Матёрый волчара.

— Знать бы как… — специфическое у Ярна чувство юмора.

Тишина.

— Братец, — елейным голоском начинает Дина, я даже не думал, что ей такой тон известен, — к тебе обращаются, ты тут у нас конник главный. Мысли, как их бить будем?

— Я допрашивал пленных. Смотрел оружие степных. Их тактика — обстрел с дальней дистанции и активный манёвр. Луки — приличные, но я стрелой вышибу из седла любого.

— Обо всех нас речь, если не забыл ничего.

— Дальность — в среднем — почти, как у наших арбалетов. Ружья, кроме дыроколов, на такой дистанции малоэффективны. В длительное преследование лучше не ввязываться — они обожают притворным отступлением заманить противника в ловушку. Они вполне в состоянии навязать дистанцию боя.

— Это плохо, — безо всякого выражения произносит Дина.

— Знаешь, дорогая сестрёнка, а вот это уж твоя с начальником огня да пушкарями вашими, наипервейшая обязанность — не допустить, чтобы они нам бой на своей дистанции навязали!

— Мы тогда большего языком, нежели мечом добились.

Линк усмехается как-то необычно добро.

— Помню, помню. Я на их языке с десяток слов знал из разряда «брось оружие» да «где водопой». Целую ночь речь ту учил. Она без конца поправляла. Перевод дала, но я всё равно говорил не понимая что.

— Зато как им та твоя речь понравилась. «Вот слова воистину храброго воина и достойного мужа!» Неглупые вроде, а не понимали, что мы пришли не защищать чьи-то права.

— Они бы насторожились, пойди отец с нами в поход. Раз старший князь идёт в поход — всегда стоит подозревать, что землю он себе взять хочет. А раз сына послал… Мне мама тогда много говорила об их представлениях об окружающем мире.

— Угу. Степные, особенно женщины умилялись, глядя как великий воин с матерью почтителен. Даже жалели, что у неё всего один сын. Мол, как жаль, что остальные дети дочери.

— Должно получиться. Когда-то насмерть дрались с южанами. А теперь глянь на Эрескерта.