Георгий Зотов - Демон плюс

…Горы Инге-Тсе больше нет. Смешно распялив конечности и откровенно напоминая лягушку на школьном уроке биологии, он плавает в пустом пространстве, как бы вися внутри огромного блестящего шара, украшенного снаружи осколками зеркал. Шаровая поверхность движется, одни зеркала пытаются заползти на другие, квадратики ярко искрятся, гневно кидаясь друг в друга режущими отблесками. Слух забивает тихое и ровное гудение – кажется, голоса тянут букву «аааааааааааа» или «ууууууууу», но разорванной ужасной болью голове все же трудно разобрать, что это такое. Нудный звук, вызывающий вязкую сонливость. Ничего вокруг – только воздух, прозрачнейший, чистый воздух – как будто он взлетел высоко-высоко, не видя даже снежных кончиков горных вершин. Лишь белое, свистящее и воющее пространство, в момент превратившееся в голодного зверя. Он смотрит на свои руки, и не видит их… они исчезают, исчезают, исчезают… кожа рассыпается на черные песчинки, становятся видны кровеносные сосуды, потом тоненькие вены, желтоватый костный мозг… он пытается коснуться носа, но кожи на нем уже не существует.

…В мозг медленно, жирным гнусавым ревом, словно граммофонную пластинку прижали пальцем, слизняками вползают мысли – КАААК ЭТООО МОООЖЕЕЕТ ПРОИСХОДИТЬ? Наверное… человеческое тело разделяется на молекулы… проносится в континууме и потом снова соединяется? Чих-чих-чих… уууууу… Шорох песка, шорох, шорох… шшшшш… Но… ааааа… если воду пропустить через банную губку, то она становится влажной: часть воды остается на преграде, никуда не исчезая. Фрагменты его молекул тоже наверняка задержатся здесь – не все они смогут пройти тудшиш. Соберется ли туловище полностью? Или он предстанет перед обитателями улиц и площадей монстром из американских комиксов – с ушами на спине и пальцами, растущими из языка, бегающими глазами, въевшимися в бок… ааааааааааа… Страшно, как же страшно. Опять слышно, как сыплется песок. Ожидание в одиночестве не пугало, а сейчас все тело трясет от ужаса, зубы бьются друг о друга с противным костяным стуком. Но ведь зубов уже неееееееееееет… Почему же он слышит, чувствует и видит, если только что весь его организм рассыпался в сплошной песок, крутящийся в бешеном вихре внутри зеркального шара? Хахахаха-хааа! Аааааа, вот в чем дело. Он превратился во множество маленьких собственных копий, каждая песчинка – это он сам, в полном объеме, поэтому чувства и не исчезают… на него работают миллионы глаз и ушей… кожа осязает всю теплоту доброй Вселенной. Среди песка – не только почки, мозг и печень… тут и пистолет, и патроны, и одежда из обветшавшей мешковины… они все смешались в единое целое. Шар усиливает скорость – вертится все быстрее…

…Он ясно видит чье-то лицо. Огромное, довольное, улыбающееся. Каждая ресница на веке этого лица – толщиной с его ногу, морщины – как громадные каналы, следы от вырванных волосков похожи па кратеры от падения метеоритов. Гигант игриво пересыпает песчинки из ладони в ладонь и пристально рассматривает их, словно любуясь зернистым песком. Поднеся руку к огромному смеющемуся рту, великан начинает дуть: поднимается невообразимой силы ветер – сильнее любого земного урагана. Его втягивает вместе с братьями-песчинками в большую, быстро завинчивающуюся воронку, мерно дышащую черными жабрами. Шар рассыпается на крохотные кусочки, монотонное гудение исчезает: лица перед ним больше нет. Все улетучивается, пропадает, стирается прочь из закоулков разума. Он все забыл – не помнит скулящую гиенами карусель, толстые губы великана и то, как превращался в песчинку. Все вокруг плывет, вспыхивает, меркнет. В мозгу ничего не остается.

НИЧЕГО. НИЧЕГО. НИЧЕГО.

Волна из искрящихся точек снова накрывает с головой. Он чувствует удар огромной силы, словно тело с размаху бросили об асфальт. Боль. Страшная, чудовищная боль, от которой хочется безумно орать.

АААААААААААААААААААААА!

…Он открывает глаза. Он лежит спиной на земле, над ним – голубое небо, без единого облачка. Он кашляет, тягуче сплевывая кровавую слюну. Щека прислонилась к чему-то горячему. Приподнимается. Кругом – выжженная, безводная земля, прорезанная приземистыми горами. Желтая, пыльная и бездушная. Сердце наливается страхом. Ведь это не город, который ему был нужен! Ничуть, ничуть, ничуть.

…Да, черт возьми… НО КУДА ЖЕ ТОГДА ОН ПОПАЛ?

(Священная Римская империя, маркграфство Майссен – Эрфуртский университет, 1482 года спустя)

Стоя в середине пурпурной пентаграммы, доктор полоснул лезвием десертного ножа по большому пальцу. Заточенный металл без труда вспорол изнеженную кожу врача, темно-красная кровь не брызнула, а жеманно выступила наружу – так, как из спальни по утрам выходит проснувшаяся королева. Капля задержалась на ногте, дрогнула, сорвалась и упала в круг, где вниз головой на черном конском волосе покачивалось распятие. Боль, хотя и несильная, заставила скривиться. Массируя крохотную ранку, лекарь прочел завывающее, грозное заклинание на латыни… Он умолк, слыша стук собственного сердца… Прошла минута… за ней вторая и третья… потом седьмая и десятая…

…Ничего. Опять ничего. Вот же проклятие! На большом пальце левой руки виднелись пять зарубцевавшихся порезов: все прошлые попытки тоже не принесли успеха. Низенький, пухлощекий, тучный мужчина, с растрепанными волосами и лицом, обрамленным жиденькой бородкой, уныло уткнул подбородок в кружевное жабо. Подумать только – монахи со школы учат, что силы зла сидят за каждым углом. А на деле получается, что продать свою душу не так уж легко. Ровно шесть раз он вызывал властелина тьмы, строго соблюдая все инструкции «черной молитвы» из «Молота ведьм» [13] Самый известный трактат по демонологии и распознаванию ведьм, написанный в 1486 году германскими инквизиторами Генрихом Крамером и Якобом Шпренгером. Среди прочего содержал рецепты вызова Шефа. . Однако тот не торопился являться на зов.

– Ты звал меня, Фауст? – раздался сзади безжизненный голос, и лекарь подпрыгнул от неожиданности. На дубовой скамейке, примостившейся в самом дальнем углу каменной комнаты, сидел белолицый брюнет в черном плаще: седые волосы волной ниспадали на плечи. Заложив ногу за ногу, он достал изо рта продолговатый предмет, извергший тонкую струйку дыма.

– Кто вы такой? – залепетал врач, отступая из пентаграммы.

– Ты клинический идиот, Иоганн, – сочувственно покачал головой Шеф, раскуривая «кохибу». – Извини, были неотложные дела. Я не call-girl и не в состоянии каждые пять минут летать на вызовы. Намного приличнее было бы устроить запись по телефону. Впрочем, пока телефон не изобрели – придется обойтись своими силами. Ты еще не веришь, что это именно я пришел к тебе? Забавно. А тебя разве не шокирует, что таинственный незнакомец вдруг материализовался изнутри помещения, закрытого на замок?