Геннадий Марченко - Меняя историю

Но самое интересное ожидало их впереди. Клушанцев придумал, как поместить «космонавтов» в состояние невесомости без использования тросиков и лесок. Когда Павел Владимирович мне озвучил свою идею, я чуть не треснул себя по лбу. В принципе, я знал о том, что невесомость можно создать в обычном самолёте во время свободного падения, как-то видел это и в научно-популярном фильме. Так вот, Клушанцев и предложил задекорировать салон самолёта Ил-76 под космический корабль, загрузить актёров с оператором, а если надо, то и режиссёр может слетать. Самолёт летит по параболе, и в момент «спуска с горы» возникает эффект невесомости. В это время актёры, обряженные в одежду космонавтов, парят по салону так, как нужно режиссёру, а оператор всё это дело фиксирует на плёнку.

Тарковский, видимо, малознакомый с физикой, сначала было поднял Клушанцева на смех. Но затем, пообщавшись с консультантом фильма, Героем Советского Союза Алексеем Леоновым, отнёсся к этой идее более серьёзно. Оказалось, что советские космонавты уже тренируются по подобной методике, о чём знал и Клушанцев. Так что сейчас вроде бы параллельно пробивал в Министерстве обороны самолёт для нужд съёмочной группы.

– Приготовились! Режим тишины, – разнеслось по съёмочной площадке, и разноголосица тут же смолкла.

– Мотор!..

– Сцена шестнадцать, – звонко пропела Верочка, щёлкая «хлопушкой».

– Камера!

Начался процесс съёмки очередной сцены. Тарковского почему-то не устраивало, как Ульянов в роли начальника ЦУПа распекает подчинённых.

– Мало экспрессии, мало, Михаил Александрович! Я вас прошу, побольше напора, голос должен звенеть, от работы всего коллектива зависит, удастся ли спасти советского космонавта или он так и пропадёт на этом злосчастном Марсе!

После третьего дубля мне стало скучно, и я решил побродить по «Мосфильму». Заглянул в соседний павильон, переоборудованный под командирскую рубку космического корабля, посидел в одном из кресел, представляя себя космонавтом. Ну а что, Тарковский при желании мог меня не в эпизод засунуть, а дать более достойную роль, сделать, к примеру, членом экипажа корабля «Победа».

«Гляди-ка, раскатал губу, – одёрнул я сам себя. – Славы захотелось, уже и в актёры метишь? Будь проще, и люди к тебе потянутся».

Потом мне надоело сидеть и в кресле пилота, и я отправился в другие павильоны. В одном снимали какую-то передачу для телевидения, в другом – музыкальный клип с группой «Самоцветы», как мне шепнул на ухо местный звукорежиссёр. А в третьем шли съёмки картины «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил». Ну конечно же, вот и Володя Высоцкий, перемазанный гуталином, он играл арапа. Я как раз попал в перерыв между съёмками, когда члены съёмочной группы могли выпить чаю или перекурить. То есть Золотухин и Петренко, к примеру, занялись чаепитием, а Высоцкий пошёл в курилку, и на выходе из павильона мы с ним столкнулись нос к носу.

– Ого, какая неожиданная встреча! – прохрипел бард.

– Здорово-здорово, тебя в гуталине и не узнать.

Мы обнялись, при этом у меня на щеке появился тёмный отпечаток, на который мне тут же указал Высоцкий и помог стереть отметину носовым платком.

– Рассказывай, какими судьбами?

– Да у нас тут в соседнем павильоне фильм снимается по моему сценарию. «Марсианин». Может, слышал?

– А как же, сам Тарковский снимает.

В голосе Высоцкого мне послышалась лёгкая ирония, да и губы скривились в слабом подобии улыбки. Мало ли что там у них было. Может, ничего и не было, просто, скорее всего, оба считают себя звёздами, а двум гениям терпеть друг друга рядом весьма затруднительно, не ужиться, хотя в истории кино полно противоположных примеров. Как бы там ни было, вероятно, именно по этой причине Тарковский не приглашает Высоцкого в свои фильмы.

– В общем, я там сегодня ещё небольшую роль играю, вот и соответствующий реквизит выдали, – подергал я воротник своего халата.

– Гляди-ка, растёшь, – расплылся в улыбке Высоцкий. – Книжки пишешь, песни сочиняешь, теперь вон и в актёры подался.

– А ещё мне дачу в Переделкино выделили, – не удержался я, чтобы не похвалиться. – Рядом с Окуджавой.

– Да ладно! Увидишь Булата Шалвовича – привет передавай. Уже обмыли новоселье?

– Жена ещё дачу и не видела, привезу её, покажу, надеюсь, одобрит выбор. Мне, во всяком случае, понравилась. Там раньше жил писатель Всеволод Иванов, который написал «Бронепоезд 14–69», и «Александра Пархоменко» сняли по его книге.

– Как же, помню, помню. «Любо, братцы, любо…» – напел Высоцкий. – Значит, с новосельем тебя. А обмыть нужно, на удачу, традиция такая, сам должен знать. Как надумаешь обмывать, звони, может, буду свободный, подъеду. Телефон мой есть?

– Твоего администратора, этого, как его, Ябловича.

– Тогда лучше мой домашний запиши, если что, звони напрямую. Ручка-бумажка есть? Плохо, что нет, а ещё писатель… Эй, Леха, одолжи ручку и листочек… Вот, держи, мой домашний номер, звони.

– Сергей Андреевич! Губернский!

Я обернулся и увидел летевшую ко мне на всех парусах Веру.

– Что случилось?

– Да как же… Ой, здравствуйте, Владимир Семёнович, вас прямо не узнать… Меня Тарковский за вами послал, сейчас же сцена с вашим участием сниматься должна. Я уж тут всё обегала, даже в столовую и мужской туалет заглянула, а вас нет нигде. Пойдёмте быстрее.

– Ну, давай, Тарковскому привет, – усмехнулся Высоцкий, пожимая мне на прощание руку.

А я подумал, что собрались тут, понимаешь, всё с окончанием на «кий»: Губернский, Высоцкий, Тарковский… Но тут Вера меня снова дёрнула за рукав, и пришлось ускориться.

– Вот, нашла, он там с Высоцким у соседнего павильона разговаривал, – отчиталась ассистентка перед своим начальником.

– Да хоть с самим Господом Богом, но съёмочный график я срывать не позволю! Сергей Андреевич, чтобы это было в первый и последний раз.

– Постараюсь, Андрей Арсеньевич.

– Так, ладно, тишина на площадке. Все помнят свои слова? Где папка для Губернского? Да не мне, ему отдай, он у нас снимается… Вера, «хлопушка» готова? Ну, поехали.

«И вот, товарищи, мы с вами стали свидетелями того, как израильская артиллерия начала обстрел мирного палестинского поселения. Вон там, как вы можете видеть, только что взорвался снаряд. А ведь это кварталы, где живут обычные люди, такие же, как мы с вами, тогда как израильская пропаганда вовсю пытается доказать, что Израиль воюет с боевиками».

Спецкор программы «Международная панорама» Фарид Сейфуль-Мулюков отважно вещал на фоне полуразрушенного строения, а за его спиной арабские подростки что-то орали и размахивали кто палкой, а кто и автоматом Калашникова. Ага, мирные жители… Это же бандит на бандите! Вот только наша пропаганда в свою очередь пытается вывернуть всё наизнанку. Оно и понятно, коль Штаты поддерживают Израиль, то СССР впрягается за Палестину. Лучше бы показали сюжет из Никарагуа, там хоть я солидарен с позицией Советского Союза по поддержке сандинистов.