Борис Батыршин - День, который не изменить

– Ты, Прохор, коня расседлай и поставь у маркитанта на коновязи. – распорядился всадник, соскакивая с седла. Офицер, понял Витька. Запылённые сапоги со шпорами, шпага, высокая, двуугольная шляпа под мышкой…

– Так что, вашбродие Сильвестр Иваныч, нашего полку прибыло! – отрапортовал другой солдат. – Двое нижних чинов глуховского полка; вчерась в деле коней побило, а один легко раненый. От своих отстали – известно дело, кавалерия, куды-ы им своими ногами! Я, покамест, велел покормить…

– Правильно велел, Оладьев. – кивнул офицер. – Глуховский кирасирский полк со второй дивизией, в резервах стоит. От нас это верст пять, а то и поболе. Пусть у нас посидят, случится оказия – отошлём. Говоришь, были в деле при Шевардине? Давай-ка их сюда…

– Сей же час позову, а вы присядьте к огоньку, сейчас хлебово поспеет. А ну, расступись, дайте место господину прапорщику, притомились оне!

Ребят не заметили, а может, не обратили внимания. Велика важность – двое пацанов?

– Давай подберёмся, послушаем! – прошипел сквозь зубы Мишка. – Интересно же! За той хреновиной можно спрятаться…

«Хреновина» оказалась телегой, заваленной тюками грубой парусины и связками кольев. Витька опознал в них походные палатки – такие стояли за кострами, вперемешку с шалашами и навесами из жердей и соломы.

Из-под телеги торчали три пары босых ног, и доносился разноголосый храп. Рядом – пирамида, составленная из длинных, почти в рост человека, ружей. Гранёные штыки отсвечивали пламенем костра, замки (кремнёвые, это Витька точно помнил), аккуратно замотаны тряпицами. Часовой возле пирамиды опирается на мушкет, и прислушивается к разговорам у костра.

Увлечение историей не прошло бесследно. В кружке по случаю двухсотлетия битвы при Ватерлоо проводили викторину, и Витька, готовясь к ней, перелопатил массу материала. И теперь память сама подсовывала нужные сведения:

Русская армия, отступавшая от самой границы, от реки Неман, зацепилась за древнюю твердыню – Смоленск. Крепостные стены не в первый раз отражали нашествия с Запада, так что и в этот раз пришельцам пришлось заплатить за право прохода немалую цену. Армия под командованием Михаила Илларионовича Кутузова ещё некоторое время отходила к Москве, пока, наконец, не было выбрано место для сражения. Намеченная позиция перекрывала оба пути на Москву, и Старую, и Новую Смоленские дороги. Русские спешно возводили полевые укрепления – флеши [3] Флеши – полевые укрепления. Состоят из двух фасов длиной 20–30 метров каждый, углом в сторону противника. , батареи, редуты [4] Редут – укрепление сомкнутого вида, с валом и рвом, предназначенное для круговой обороны. – а тем временем, на вынесенной впереди левого фланга позиции возле деревни Шевардино, разыгралась кровавая прелюдия к сражению. Наполеону был необходим этот высокий курган, чтобы устроить на его вершине командный пункт; русские же всеми силами старались выиграть время, чтобы успеть оборудовать основные позиции. Утром 24-го августа корпус Даву переправился через речку Колочу близ села Валуево, и шевардинское дело завязалось перестрелкой.

Бой за редут продолжался весь день двадцать четвёртого августа, и закончился лишь в темноте. Курган несколько раз переходил из рук в руки, но в итоге остался за русскими – приказ отойти был отдан уже ночью. Витя помнил, что весь следующий день, двадцать пятого августа, обе армии готовились к сражению, а наутро Бородинская битва.

У огня гудели голоса. Вскочившие при появлении офицера солдаты рассаживались по местам. Накрыли шинелью бочонок, заботливо расправили складки. Офицер кивком поблагодарил и уселся, пристроив шпагу между колен. Денщик принял у него шляпу, вручив взамен полотняную фуражку. Витька приметил, что и солдаты все, как один, в суконных фуражках-бескозырках.

– Дай-кось маслица, Осип! – попросил пожилой егерь. Он стаскивал клеёнчатый чехол с цилиндрического предмета. Это оказался кивер, точно такой, как в исторических фильмах: чёрная толстая кожа, плетёные шнуры, чешуйчатый подбородочный ремень. На лбу кокарда в виде гранаты с зажженным фитилём. Витька пригляделся – в нескольких местах кивер продырявлен и старательно зашит.

Егерь, приняв у товарища склянку, нашарил в ранце тряпицу и принялся начищать головной убор. Ага, сообразил мальчик, эта штука вроде каски у современных солдат. Бескозырка – вместо пилотки или кепи, а кивер надевают в бою или на параде.

Мишка ткнул приятеля в бок.

– Помнишь Лермонтова? «Кто кивер чистил, весь избитый…»

Скрежетнул металл. Пожилой солдат по другую сторону костра, упёр в полено короткий клинок и теперь водил по лезвию точильным бруском.

– Круто! – восхищённо выдохнул Мишка. – Штык точит, как в стихах! И тоже усатый, гляди!

Обветренное лицо ветерана и правда, украшали висячие усы. Удивительно, подумал Витя, как много среди солдат людей пожилых. Впрочем, это понятно – служат по двадцать пять лет, вот и успевают состариться…

– Не штык это вовсе, а тесак – раздалось у них за спиной. – Пехоцкая полусабля, по уставу нашему брату положенная, понятие иметь надоть!

Витька обернулся. Перед ними стоял солдат, тот, что докладывал прапорщику о прибившихся кавалеристах. Сухопарый, невысокий, лет, примерно сорока. Поперёк щеки – шрам, глаза весёлые, с хитринкой. Оладьев, припомнил мальчик. Офицер говорил с ним уважительно. Может, сержант? Какие звания были в 1812-м году? В голову ничего не приходило, кроме «генерал-аншеф». Нет, Оладьев хоть и выглядит заслуженным ветераном, но на генерала не тянет.

– Чтой-то вы тут околачиваетесь, сорванцы? – недовольно спросил солдат. – Это воинский бивуак, а не тятькино гумно! Ну-кося, докладайте, кто такие, и как сюды попали? И без врак, смотрите у меня!

И нахмурился, только глаза смотрели насмешливо. «Не сердится! Но отвечать всё же что-то надо, воинская часть, как-никак. Не дай бог, примут за шпионов…»

– Мы, товари… дяденька сержант, только хотели войско посмотреть! Мы ничего не трогаем, только ходим…

– Какой-растакой я тебе сержант? – возмутился Оладьев. – Нету такого воинского звания в расейском войске! Эвона, у них, хранцузов, сержанты, а я – как есть унтер-офицер двадцатого егерского [5] ЕГЕРЯ – Лёгкая стрелковая пехота. «Гренадеры и мушкетёры рвут на штыках, говорил Кутузов, а стреляют егеря». полка! Капрал, по старому. Осьмнадцать лет на царской службе состою, и медаль имею, за поход на шведский берег!

– На шведский? – удивился Мишка. – Так ведь с шведами воевали ещё при Петре Первом! Как же вы…

И прикусил язык, когда Витька пихнул его локтём.

– И-и-эх, умники, комар вас забодай! – Верно, при государе Петре Великом наше войско шведов било. А четыре года назад снова война приключилась, за Финляндское княжество. Князь Багратион повёл нас по льду на самую ихнюю столицу, город Стекольну [6] Стокгольм . А как мы туды пришли, сразу замирение вышло, а мне и прочим солдатам – медали!