Андрей Касс - Попаданцы

Вечер в субтропиках очень трудно описать. Это нечто. Тихий и нежный, как мечты девочки-подростка. Тем более на этом благословенном острове, где совсем нет кровососов. Насекомых достаточно, но они не агрессивны и не кидаются на людей. Заняты своими делами. Цикады цикают, жуки с жужжанием пикируют на неведомые цели, что-то мелкое мельтешит и роится. Как Воланд… тьфу!.. Атеп сего добился, никто и никогда не узнает. А жаль.

Наступает ночь после тяжелого дня. Допросы, допросы, допросы. Выяснял причины, выяснял настоящее устройство власти в деревне. Все, кончилось Место Служения и больше его не будет. Мы не собираемся больше с этими ребятами цацкаться. Завтра пойдем и установим там свою власть.

Как выяснилось, власть Первого мастера была хоть и хлопотной, но поверхностной, организация трудовых будней общины, присмотр за порядком и утренняя проповедь, славящая труд во славу Атепа. На посту Первого раз в два года менялись Валакордюжа, Валабердана и Валаредира. Валацикедира всегда была Второй, то есть помощником Первого. Как раз ей и принадлежала реальная власть.

Слишком страшной магией она владела. Я понял, что никакой кулинарной магии не существует, в самый последний момент. Когда она уже зафиксировала на мне взгляд убийцы. Кулинарной магии нет, но есть такая опаснейшая штука, как магическая биохимия, с помощью которой можно изменять и химический состав пищи, и химический состав человеческого тела. Айн! – и вам станет вкусно, цвай! – и вам будет ядовито. С Первым мастером можно было поспорить, если требовало дело. Те, кто поспорил со Второй, редко доживали до вечера.

Главным делом этой Упырихи была ежевечерняя молитва в Храме. Только ей позволялось войти в его тьму при свете звезд и провозгласить там особую доверенную только ей молитву-заклинание. Упыриха это наизусть заученное заклинание не понимала, но Атеп говорил, что без этого размеренная жизнь рухнет, а Валацикедиру ждет жестокое наказание.

Тайным же делом, которое Вторая долгие годы исполняла для Атепа, была евгеника, то есть искусственный отбор. Он считал, что весь обслуживающий его персонал должен быть профессионален, предельно исполнителен и безусловно лоялен. Все, что выбивается за эти критерии, подлежало пропалыванию. Вот злая Упыриха это пропалывание и осуществляла. На место выбывших Атеп поставлял новых членов общины из какого-то поселения, называемого Место Людей. Навыки профессионализма и послушания закреплялись, а из-за притока новой крови община не вырождалась. Методично и четко выводилась особая порода слуг.

Мы с Поэтом впечатлились и теперь в чем-то понимаем женевский запрет на магически-ассоциированную науку. На Земле такое пока, мягко говоря, не требуется.

Хотя… Посредством подобных технологий отравления можно не только наводить, но и лечить. И более того, со временем даже можно научиться управлять своим метаболизмом. Перспективы здесь просто невообразимые. Но не сейчас. Слишком уж много дураков. Вот когда люди маленько поумнеют, тогда оно пожалуйста.

Еще об Упырихе. Она была черной. От каждой смерти она подпитывалась, тем и жила. Жила долго, ей уже было больше четырехсот. Что о ней еще сказать? Упыриха! Я ее после долгих допросов полностью разобрал. Именно так, как хотел когда-то разобрать Атепа. Все по-отдельности и в «туман». Потом буду смотреть. Что-то наверняка уничтожу, но что-то, может, и оставлю. Поэту я сказал. Он в курсе.

Тело Упырихи показали местным, после чего отпустили их домой. Не всех. Трое сейчас сидят на песке и о чем-то беседуют с Козодоем. Таким способом он пытается осваивать местный язык. Поэт слетал, наловил крабов. Запекли и съели. После тунцовой диеты недурно. Завтра поедим в деревне. Но там будет весьма не просто из-за того, что местные свято верят – Атеп вернется. Его убивали уже много раз. Он всегда возвращался. И жестоко карал своих врагов. По сведениям из головы упырихи, в возрождении Атепа играла важную роль некая «акуна». Сам процесс возрождения занимал ровно девять дней, и новенький Атеп вновь являлся миру. Так что, община пока настороже. И будет ждать.

На мой вопрос, что такое «акуна», Поэт ответил сначала ожидаемо: «матата». Но уяснив смысл, страшно взволновался и заявил, что это легендарная филактерия личей. Я тоже что-то такое вспомнил. Кощей Бессмертный и его смерть на конце иглы, а игла вроде как в яйце. Сказки всякие, блин. Мы по уши в сих сказках. На прямой вопрос, что такое филактерия, Поэт лишь широко развел руками. Да ладно, черт с ним, с Атепом. Пусть возрождается в своей непонятной филактерии. Интересно, как он это сделает без уникальной личности, которая в данный момент полностьтю замкнута у меня в интросфере.

А что случится, если я вдруг умру? Не знаю, но умирать мне нельзя. Умирать расхотелось.

Ну не паразиты ли? С вечера Поэт поставил какие-то сигналки и сказал, что этого хватит, а значит всем можно спокойно спать. Я и уснул. Все-таки я вчера прилично умотался. Просыпаюсь по чисто бытовым нуждам. У костра сидит Козодой и вяло клюет носом. Тем не менее, не спит, дежурит. Завершив бытовые нужды, учиняю ему спрос. Заговор! Я видите ли, у них спец по нетравматической боевке, завтра понадоблюсь в полной готовности, а поэтому должен как следует отдохнуть. Вдруг война, а я уставший. Если выберу жену, сразу же отправлю ее, заразу, к этой парочке на перевоспитание.

И тут Аркадий вдруг говорит.

– Если можно, не зовите вы меня Аркадием. Давайте уж Михалычем, что ли.

– Ну можно и так, – отвечаю.

– Сколько живу, а к этому имени так и не могу привыкнуть. Меня раньше спекулянты называли Аркан, и то приятнее.

– Слышь, Михалыч! Расскажи, как ты в Ковирне-то оказался? Я тогда маленько посмотрел, вроде бы на тебя коррупционеры какие-то наехали.

– Так все и было. Тогда был бардак. Законы были старые, а реальность уже новая. Я был еще небитый, и считал, что вор должен сидеть в тюрьме. А воры уже рвались к власти. Ну и надумали те воры показать Аркану его место. Скинулись. Всем городом, похоже, скинулись на такое дело. И начались у меня неприятности. Пропала из моего сейфа папка с очень серьезным делом. Дело развалилось. Всех собак тут же повесили на меня. Началась травля в прессе. Посадить эти черти меня так и не смогли, как ни пытались. Тогда они придумали другое. Потребовали они публичного извинения перед одним криминальным авторитетом. Мол, сделаешь – простим и забудем. Причем, сволочи, озвучили это требование через мое же купленное начальство. Извиняться перед вором в законе я отказался. Пробовали снять погоны, но меня прикрыли. Оставались тогда еще люди. После этого и сунули меня в Ковирну. С понижением в звании.