Летописец Черных - Колыбель

Кельвирея ошарашенно уставилась на Архахаара. Бокал выпал из ее ослабевших пальцев, осколки зазвенели по полу. Почему-то в глазах помутилось, и девушка поняла, что плачет.

– Ты солгал. Признай, что как-то обошел клятву и солгал – ее тело сотрясали рыдания – зачем ты говоришь мне эти слова?

Девушка свернулась в кресле, горько рыдая. Внезапно, перед ее внутренним взором возникла та самая теплая звезда из сна. Как и во сне, она потянулась к звезде и окунулась в ее теплое сияние. Нежные волны теплого света словно смыли тоску с ее души, осушили слезы. Она открыла глаза, но звезда не исчезла, так и продолжая незримо греть ее душу. Архахаар продолжил:

– Видишь ли, молодые драконы регулярно принимают облик разумных, и ходят среди них. Но, даже в облике человека дракон остается драконом. С деторождением особых проблем нет, дитя драконов может быть зачато лишь во взаимной любви. Согласись, трудно любить того, кто настолько на тебя не похож. Вот и куролесит крылатая молодежь без особых опасений по поводу неожиданного потомства. Следующее. Пока горит любовь, любящие друг друга являются единым целым. Если один умирает, то второй очень скоро последует за ним за кромку. Чтобы этого не произошло, умирающий дракон отпускает своего возлюбленного, направляя ему или ей прощальный мыслеобраз. И вот она, трагедия, достойная пера Шекспира. Он был синий, а значит, его семя могло давать жизнь. Она была человеком. Они встретились и полюбили друг друга. Тебя зачали в большой любви. Твоя мать умерла родами, к сожалению, в Единой империи это не редкость, ведь магов там не осталось, да и духи разбежались. Она была человеком и как бы ни хотела, как бы ни старалась, не могла отпустить твоего отца. Твой отец знал это. Возможно, он говорил об этом твоей матери, но слова «не могу жить без тебя» для людей это только красивые слова. Что же оставалось несчастному синему? Только позаботиться о тебе. Он умирал и уже не мог принять свой естественный облик, он не слышал других драконов, не мог говорить с ними, да и чем это могло помочь? Ничем. Ты бы не пережила полета. Он, наверное, с радостью отдал бы тебя каким-нибудь магам, приоткрыв им твою тайну. Но и этого он сделать не мог, в Единой империи нет магов. Отдать тебя простым людям? Это было опасно, в Единой империи земля родит плохо, часто бывает голод. Никому чужие дети не нужны. У него был единственный вариант – подбросить тебя к ступеням храма. Храмовники никогда не испытывали нужды в пище и охотно брали подкидышей на воспитание. Скорее всего, он убедился, что ты в безопасности и лишь потом ушел за кромку. Нет повести печальнее на свете…

– Выходит я полудракон? А драконы? Почему они не вмешались? Почему жрецы меня не сожгли, как предписывает Книга книг?

– Твоя драконья сущность до сих пор спит. Драконы не смогли бы тебя найти, да и вряд ли они вообще знали о твоем существовании. Да и знай они, все равно ничего они не смогли бы сделать. Представь девочку, которую охраняет и опекает стая драконов. Во дворе обитает десяток огнедышащих, другие таскают, жирных, вкусных, целиком зажаренных быков и следят, чтобы дитя хорошо покушало. Смешно, да? А жрецы видели лишь красивую здоровую девочку. Как я уже говорил, твоя кровь еще спит. Здесь, в месте, наполненном магией драконов, крылатые тебя узнали.

– Мне тяжело поверить в твои слова.

– Знаю. Докажу. Вспомни, болела ли ты когда-нибудь?

– Не помню, на моей памяти ни разу такого не было.

– Получала ли ты раны, гноились ли они, как быстро они заживали?

– Конечно, получала. И плетью наставник сек. А ведь, правда, ни разу ни одна рана не загноилась, да и заживало очень быстро.

– Даже во сне твоя кровь защищала тебя.

– Но ведь это могла быть благодать Единого, Единый любит нас, Единый избрал нас.

– Единый не… гыр с ним. Есть еще одно доказательство. Я могу пробудить твою вторую сущность, и ты все узнаешь сама. Ты можешь мне не верить, но уж самой себе лгать невозможно. Согласна ли ты познать истину?

– Наверное, да. Но если… если ты не лгал и я полу… дракон, то… сестренка?

– Да – губы Архахаара растянулись в улыбке, а в глазах плясали задорные искорки – да, наконец-то я не единственный.

– Ты рассказал так много всего, в это очень трудно поверить. Я почему-то сомневаюсь в истинности твоих слов, несмотря на клятву. Можно мне побыть наедине со своими мыслями?

– Я, Криллах, дух этого дома, свидетельствую, что Архахаар с честью исполнил то, в чем поклялся.

– Неужели мы тут целый день сидели? Тогда, я пойду?

– Пойдем, я провожу тебя.

В левое крыло шли молча. У двери Кельвирея обернулась:

– Я знаю, что солнце село, ты свободен от клятвы и можешь соврать, но прошу, ответь честно всего на один вопрос. Когда меня Эллениэль лечила, я видела сон со звездой. Сегодня, когда я заплакала, я опять ее увидела, и она светила мне, пока не село солнце. Ты знаешь, что это было?

Вдруг от Архахаара к ней пробежала та самая волна теплого света. Маг улыбнулся.

– Поняла?

– Да – выдохнула девушка – это был ты…

– Доброй ночи, Кельвирея.

– Доброй ночи… Архахаар.

Закрыв дверь, девушка, не раздеваясь, упала на кровать. Мысли мельтешили и путались. Маги, эльфы, драконы, полукровки, Архахаар, все вертелось и кружилось. Тот простой и уютный мирок с добрым Единым и злобной нечистью раскололся подобно скорлупе, выпуская девушку в мир с доброй нечистью, непонятными драконами, странными магами, неизвестными гномами, троллями и эльфами. Новый мир пугал девушку своей необычностью, но одновременно манил ее своей новизной, своей полнотой. А над миром сияла теплая и добрая звезда по имени Архахаар. Глаза Кельвиреи закрылись, и она провалилась в сон без сновидений.

Проснувшись, как обычно, на рассвете, Кельвирея не узнала свою комнату. Постель не изменилась, но вот все остальное. Окно стало намного больше, оно теперь занимало всю стену. Тюк, на котором сидел Архахаар исчез. Вместо него вдоль стены располагался диван светлой кожи, такой же, как и его собраться в кабинете Архахаара. Вчерашний стеклянный стол с цветами и парой кресел тоже был здесь. Стены лишились скучного белого цвета, теперь радуя глаз благородной синевой. Сама комната явно стала больше. На полу лежал сияющий ослепительной белизной ковер. Такой мягкий, словно сотканный из облаков. Две новые двери – отметила про себя девушка и открыла правую. Это была гардеробная. И она была огромна. Платья, рубахи, туники, юбки, штаны, меха, тут, казалось, была вся возможная женская одежда. И, похоже, одень любую вещь, и она будет впору. Кельвирея примерила несколько понравившихся платьев, подумала и решила, что оденет то же платье, что и вчера. Были и драгоценности. Золото, серебро, камни сплетались в самых причудливых комбинациях.