Борис Батыршин - Крымская война. Соотечественники

Ночь и половина следующего дня прошли в отчаянных попытках удержать миноносец носом к волне. Слабосильный «Херсонес» не справлялся, не выгребал против крепчающего ветра. Караван ушел вперед, оставив их наедине с морем, низким осенним небом, дождем.

Качка выматывала душу. Глебовский, человек сугубо сухопутный, неожиданно оказался стоек к морской болезни. Остальные же и казачьи офицеры, и гражданские, до отказа заполнившие миноносец, мучились ужасно. В отсеках висел густой запах рвоты и немытых человеческих тел; Адриан Никонович только сунулся туда, и ему сразу сделалось дурно. На палубе инженеру полегчало, не пришлось даже «травить за борт». Беженцы, жавшиеся к надстройкам в тщетных попытках укрыться от брызг и дождя, вполголоса ругались, сетовали на погоду, материли красных. Рассказывали о казачьем уряднике, который застрелился, не выдержав качки, тесноты, безнадеги. Адриан Никонович верил: в скитаниях по охваченному войной югу России он навидался и не такого.

Миноносец сносило к осту. Буксирный трос лопался уже раза три, и каждый раз с «Херсонеса» подавали новый. В последний раз вместо каната завели якорную цепь, но неудачно: «Живой» навалился на буксир, свернул набок форштевень и проделал в его борту изрядных размеров дыру, по счастью, выше ватерлинии. Боцман стервенел, матами разгоняя пассажиров, мешавших аварийной партии; кто-то заорал: «Тонем!», и вспыхнула паника. В давке инженеру заехали локтем между лопатками и он, не взвидя света от боли, полетел с ног. Схватившись за какую-то трубу, он сумел подняться. Рядом хлопнул выстрел, закричали женщины, и чей-то голос проревел в рупор, перекрывая вой ветра: «Кто сойдет с места, застрелю!» Инженер, притиснутый к надстройке, совсем было упал духом, но тут его пальцы нащупали скобу трапа. Спасение! Глебовский судорожно вцепился в ледяной металл и полез вверх.

На круглой, с парусиновым ограждением площадке никого не было, лишь торчал в середине укутанный брезентом прожектор. Внизу колыхались головы в фуражках, папахах, котелках, платках, шляпках, а дальше, за полосой вспененной воды, валяло с борта на борт несчастный «Херсонес». Адриан Никонович видел, как матроса, разворачивавшего пластырь, смыло за борт. Его не спасали. И тут с мостика буксира засемафорил фонарь Ратьера.

Глебовский, как путеец, неплохо знал и телеграфный код Бодо и азбуку Морзе. «Не можем помочь, – писали с «Херсонеса», – принимаем в пробоину воду. Уходим на вест, спаси вас Бог…»

Над головой раздался треск, запахло грозовой свежестью. Глебовский поднял голову – в проволоках антенны мелькала бледно-лиловая искра. Радиотелеграф, сигнал SOS, как на «Титанике»?

Глупости. Кто сможет им помочь?

Обессиленный инженер уселся на рифленое железо. Саквояж он прижимал к груди – и как только удалось сохранить его в этой свалке! Ратьер продолжал торопливо мигать, а «Херсонес» уже удалялся. Сомнений нет, их покинули на произвол судьбы, на старом корабле с неисправными машинами, в шторм, вблизи враждебного берега! Глебовский, чтобы не заорать от ужаса, вцепился зубами в руку. Их бросили!

Призыв о помощи был получен меньше чем через час после того, как была установлена связь с «Можайском». Когда в наушниках старшего лейтенанта Батукаева, заменившего на должности командира БЧ-4 Никиту Бабенко, запищал SOS, отряд уже повернул к норд-осту и миновал траверз Казачьей бухты.

Поймать международный сигнал бедствия у берегов Крыма, охваченного Гражданской войной, – это было как минимум необычно, но морская солидарность не позволяла оставить призыв без внимания. Сначала хотели поднять «Горизонт» (на «Адаманте кроме легкого «Ка-226 ТМ» имелось два БПЛА), но порывы ветра зашкаливали за семь баллов – в таких условиях хрупкий беспилотник не имел ни единого шанса. Связались с Зариным. Он быстро сориентировался в ситуации и поддержал решение Кременецкого: «идем на выручку!»

Корабли выполнили поворот «все вдруг» и направились к терпящему бедствие судну. По расчетам, до точки рандеву идти было часа три – волнение не позволяло дать «фулл спид» ни сторожевику, ни тем более старенькому, хоть и прошедшему «процедуры омоложения» крейсеру.

Дали знать на «Можайск». Куроедов одобрил их решение и сообщил, что высылает «Помор»: «Лишний корабль при спасательных работах не помешает, к тому же в районе Евпатории замечена подводная лодка красных. Вряд ли они решатся атаковать в такую погоду, но мало ли? Осторожность еще никому не вредила, а средств ПЛО у вас нет…»

Андрей вышел на палубу. Дождь закончился, но ветер по-прежнему дул, холодный, порывистый. До семи баллов он, правда, не дотягивал – так, «свежий», не более того. Тяжелые, отливающие холодным блеском волны шумно дробились о борта сторожевика.

Значит, сигнал SOS? Андрей представлял, кто может звать на помощь, но все же не стал доверять памяти, а открыл ноутбук:

«Трагично сложилась судьба эскадренного миноносца «Живой», который шел на буксире «Херсонеса». (…) Беспомощный из-за порчи машин миноносец был оставлен на милость стихии. Высланные корабли не смогли найти «Живого»; по-видимому, судно старой конструкции было повёрнуто поперёк волны и, не выдержав шторма, пошло ко дну…» [1] Бр. Ходаковские. «Русский Исход».

На миноносцах типа «Лейтенант Пущин» имелась искровая станция, но, видимо, на судах эвакуационного каравана было не до того, чтобы слушать эфир.

Что ж, теперь у них есть шанс на спасение. «Алмаз» – не хилый буксирный катерок и легко дотащит миноносец до Севастополя.

Вот только подводная лодка… Андрей неплохо изучил в свое время историю черноморского подплава и знал, что возле берегов Крыма может находиться только одна красная субмарина – «АГ-23», ныне «Имени тов. Троцкого». «В прошлый раз» ее поход закончился ничем, но тогда лодке не попалось такой соблазнительной цели, как крейсер с поврежденным миноносцем на буксире. Погода улучшается, высота волны позволяет атаковать и в надводном положении, и под перископом. Конечно, ничего у красных подводников не выйдет: хоть на «Адаманте» и нет противолодочных бомбометов и торпед с гидроакустическими головками, но гидролокатор имеется, так что ни о какой внезапности речи не идет. А скоро к отряду присоединится «Помор», который легко может разделаться хоть с десятком таких субмарин.

Так-то оно так, но неужели «АГ-23», будущий «Шахтер», которому предстоит служба аж до 42-го года, когда лодку с разобранными механизмами взорвут при оставлении Севастополя, погибнет от рук моряков-черноморцев XXI века?