Матвей Курилкин - Сын лекаря

Рано утром я стоял возле небольшого, обшарпанного одноэтажного дома, находящегося возле городской стены, в самом грязном районе. За плечами у меня висела плотно набитая сума, а на поясе гордо сверкал отцовский меч. Не помню, чтобы он когда-нибудь им пользовался, он даже ни разу не брал его в руки на моей памяти, но я почему-то всегда знал, где он лежит. Пользоваться я им, конечно, не умел, да что там говорить, думаю, отец даже не знал, что мне известно о существовании этого меча, но я не раз тайком рассматривал его, пока Яков был занят, и представлял себе, как я героически рублю им врагов направо и налево. Так что я был совершенно уверен, что в моей будущей жизни он мне непременно пригодится.

Я вошел в здание и немного растерялся. Комната была совсем небольшая, и половина ее была занята большим столом, абсолютно пустым. За столом сидел худой, высокий человек, совершенно негероического вида. Я почему-то ожидал увидеть ветерана, покрытого шрамами, или даже калеку, потерявшего в боях руку или ногу. Этакого пожилого бойца, который не может больше сражаться на поле брани, но не оставившего воинскую службу и решившего помочь своей стране хотя бы бумажной работой. Человек сидел, откинувшись на спинку стула и задрав ноги на стол, на коленях у него лежала толстая, истрепанная книга, в которую он смотрел с живейшим интересом. Мое появление оторвало его от чтения, и он с некоторым недовольством обозрел меня.

– Доброволец? – спросил он коротко.

– А? Да, наверное.

– Кого обрюхатил?

Вопрос поставил меня в тупик.

– Э… в каком смысле?

– Обрюхатил кого, спрашиваю? Не тушуйся, парень, у нас добровольцы либо те, кому жениться очень не хочется, либо те, кто накуролесил по пьяному делу, и отвечать не хотят. Извини, но на последнего ты не тянешь, а вот физиономия у тебя вполне смазливая. Значит, соблазнил какую-то дурочку, и теперь ее родственники тебя склоняют к семейной жизни.

Вербовщики никогда подолгу не задерживались в одном городе, поэтому неудивительно, что этот не знал моей истории. Я мучительно покраснел и выдавил:

– Я не брюхатил, правда. Мне просто больше идти некуда. Отец умер, других родственников нет.

Вербовщик хмыкнул, покачал головой, и сказал:

– Темнишь что-то, парень. Имей в виду, выяснится, что ты все-таки что-то серьезное натворил – мигом в помои переведу! Ладно, проходи сюда, сирота. Будем анкету заполнять.

Помои – это армейское отделение, в которое никому не хотелось бы попасть. Там служат пойманные дезертиры из других частей, убийцы, воры и прочие отбросы общества, которых помиловали в обмен на согласие искупить свою вину кровью. Это альтернатива для лихих людей появилась только с началом войны с эльфами, до того в таком формировании просто не было необходимости. И по слухам, средняя продолжительность жизни в нем – до первого боя.

Десятник Кварг, как отрекомендовался вербовщик, выяснил мое имя и фамилию, спросил, какими боевыми умениями я обладаю. К моему сожалению, ничем, кроме кухонного ножа, мне орудовать до сих пор не приходилось. Ни в нынешней, ни в прошлой жизни. Десятника Кварга это не сильно расстроило. Он спросил, каким гражданским ремеслом я владею. Услышав ответ, здорово обрадовался.

– Я не очень хороший лекарь, – поспешил уточнить я. – Почти не владею лекарской магией, и мне не приходилось делать полостных операций.

Десятник искренне расхохотался:

– Что ты, парень, большинство коновалов, которые сидят в санитарных повозках, обычно и слова-то такого не знают, «полостная». А уж лекарская магия… Не знаю, что означает это твое «почти», но… В общем, не вздумай передумать теперь! Ноги выдерну! Да мне за тебя такую премию отвалят! Но только после проверки, конечно, мало ли что ты там напридумывал, – слегка осадил сам себя десятник. – Значит так, кандидат Эрик Варден, предварительно, до утверждения комиссией, присвою тебе звание сотника медицинской службы. Конечно, командовать ты никем, кроме раненых и коновалов, права иметь не будешь. Однако формально ты будешь именно сотником, и оклад у тебя будет соответствующий – один золотой в месяц. От тренировок с рядовыми новобранцами это тебя, кстати, тоже не освобождает, если, конечно, не требуется твое присутствие возле постели раненого. Теперь вот что, подпиши здесь и здесь, – он протянул мне два листа бумаги – на одном контракт, на другом представление к званию.

– Ну что, поздравляю с вступлением в ряды нашей армии, – коротко поздравил меня десятник, получив обратно подписанные бумаги. Где сейчас Лирантская тысяча остановилась, знаешь?

Я понятия не имел, что это за Лирантская тысяча, но догадался, что речь идет о тех, кто недавно проходил через город, и кого мы с отцом лечили. Где они остановились, я не знал – в городе им делать было нечего, и даже раненые ушли еще вчера.

– Ну, вот что, пожалуй, я тебя провожу, – пробормотал десятник, видя мое замешательство. – А то еще передумаешь по дороге… – последние слова он пробормотал себе под нос.

Лирантская тысяча расположилась в двух лигах севернее города, так что идти пришлось довольно долго. Десятник Кварг всю дорогу болтал без умолку, рассказывал, с чем мне придется столкнуться на службе, пересказывал какие-то байки из собственной жизни и его знакомых. Рассказал он и про Лирантскую тысячу. В нашем королевстве вооруженные силы делят на десятки, сотни и тысячи. Всего шесть тысяч, по количеству крупных городов. Правда, находиться эта тысяча может где угодно, раньше, например, четыре из шести стояли на границе с соседними человеческими государствами, одна была распределена по остальным границам и одна в столице. Сейчас на границе с людьми осталось всего две тысячи, на случай, если соседи решат воспользоваться нашим тяжелым положением. Тем более, они не пехотные, а кавалерийские. В войне с эльфами от кавалерии никакого толку. Столичная тысяча так и остается в столице, исполняя роль последнего резерва, а Лирантская и тысяча Элтегреба сражаются с эльфами на востоке. Правда, от Лирантской сейчас осталась только половина. Сколько в строю Элтегребской, я не знаю. Последнюю тысячу, Пагаузскую, вырезали эльфы, полностью. Города Пагауз тоже больше нет. Ах да, теперь есть еще Помойная тысяча, но на самом деле в ней гораздо меньше солдат. Сейчас, насколько мне известно, всего четыре сотни. Мне предстояло служить в Лирантской. В Тальбруке они оказались, отступая от города Лирант, который тоже недавно был разрушен эльфами.

Мы, наконец, пришли.

– Привел вам внеочередное пополнение, парни, – похвастался Кварг часовым, стоящим перед входом в лагерь. – Приказ на отбор рекрутов еще не пришел, а я уже работаю.

Часовые, кажется, пополнению не слишком обрадовались, однако один из них забрал у десятника бумаги и кивком позвал меня за собой. Я оглянулся на десятника, но он только хлопнул меня по плечу, пожелал удачи и отправился назад, в город. Меня же отвели в самый центр лагеря, в единственную палатку. Других укрытий в связи с теплой погодой здесь не было, только кострища через равные промежутки друг от друга, с лежанками вокруг них, да вдалеке виднелся импровизированный загон, составленный из телег, внутри которого бродили лошади.