Александр Забусов - Лабиринт. Войти в ту же реку

Казалось бы, прочную паучью нить срубили на корню. Облом! Да этот гаденыш до новогодних праздников, может, еще кого завалит! Михаил вспомнил, что на совести ублюдка в будущем под сорок загубленных душ было… Остается корячиться «от печки», то есть от порога завода.

Что делать? В отдел кадров не пойдешь. Само предприятие действительно режимное. Золото, серебро, «камешки» охрана стережет добросовестно. Это им на людей наплевать, а за государственное имущество будут жопу рвать на британский флаг! Когда отец пришел с работы, «подкатил» к нему.

– Па-а! Что-то давно я у тебя на работе не был. Хотелось бы посмотреть.

– Н-ну, ты сказанул! Зачем тебе это надо?

– Скоро школу закончу, а куда потом, еще не определился.

– Что тут определяться? Мать сказала, высшее образование получать нужно, значит институт.

– А профессия? Или без разницы?

– Профессия, это конечно… Так ты уже вон какой взрослый. На тебя пропуск выписывать надо, а это согласовывать придется.

– А у вас заводоуправление разве на закрытой территории находится?

– На открытой. Только сам завод ты точно не увидишь.

– А я склоняюсь к тому, что профессия управленца мне бы подошла.

– Кого?

Твою ж мать! Прокололся! В это время такая трактовка профессии отсутствует как класс. Хорошо про менеджера не ляпнул. Выкручивался бы потом.

– В смысле хотелось бы посмотреть на работу кадровиков.

– Что на нее смотреть? Рутина. Работа для пенсионера. А уроки как же?

– Ты матери не говори, а остальное мои проблемы.

На закрытую территорию ему и не нужно. Двухэтажное, выстроенное из серого силикатного кирпича здание, украшенное подстриженным кустарником на подходе к двери фасадной части, утопало в пожелтевшей листве старых деревьев под окнами. Как вошли, сразу попросил отца провести в нужный кабинет. Выразив свое неудовольствие на лице, батя тем не менее просьбу исполнил.

О! Да тут цветник! Престарелый мужчина-начальник сидел в окружении двух десятков металлических сейфов армейского образца, выкрашенных в серый цвет, и пятерых симпатичных дам разного возраста, в промежутке от двадцати до сорока лет. «Боевой конь, постучав об пол копытом», с места в карьер ринулся запудривать и охмурять мозги добрым гражданам страны. Плюнул на внешность недоросля-переростка, на время забыл о своем возрасте, подключил мужское обаяние. Когда часа через два отец наконец-то вспомнил об отпрыске и зашел в «кадры», Михаил уже сидел в тесном окружении персонала отдела, пил чай с принесенным им же печеньем и травил байки. Действительно, обаял всех, включая начальника.

– Ну, что? Идем?

– Сейчас, па!

Поднявшийся на ноги начальник «кадра» увлек пришедшего в коридор.

– Виктор Константиныч, поделись опытом. Как такого парня воспитать смог?

– А в чем он от других отличен, Семен Израилевич?..

Когда Каретников, провожаемый всеми дамами прямо в коридор, на прощание улыбаясь махнул рукой, удивленный батяня услышал всеобщее пожелание:

– Миша, заходи к нам еще! Всегда рады будем!

…покачал головой. Кем вырастет, если уже сейчас бабы на грудь вешаться готовы?

Только на порог, а дед навстречу.

– Мишка, по твоему маньяку разузнал кое-что!

– Откуда?

– Померанцев приезжал. Я ему вопрос закинул. А когда понял, что милиции что-то известно стало, в гипноз ввел и всю информацию вытянул.

– Рассказывай!

А дело было так! В Канашине, городе этой же области, в ночь на тринадцатое ноября после вечерней смены домой возвращалась шестнадцатилетняя работница одной из фабрик. Молодой мужчина, по виду может быть чуть постарше тридцати лет, завел с ней разговор, узнал, что девушку зовут Надеждой, предложил ее сопроводить. Ночь, темно, страшно. А еще зарплату получила. Дуреха согласилась. Когда они оказались в районе новостройки, мужчина затащил девчонку в ближайший подъезд недостроенного дома и, сопровождая свои действия угрозами, стал раздевать. Девушка отдала ему девяносто восемь рублей с тем, чтобы он отпустил ее. Изувер стал избивать ее ногами. Девушка кричала. Мужик достал нож и дважды ударил ее. Потерпевшая увернулась, и сталь клинка ножа причинила повреждения лишь одежде, каковая еще оставалась на теле.

Сопротивляясь, Надежда ударила бандита ногой в живот. Он споткнулся о кучу мусора и упал. Воспользовавшись этим и темнотой, девица выскочила на улицу и забежала в подъезд расположенного напротив жилого дома. Жильцы укрыли ее, а затем проводили домой. Утром о случившемся она заявила в местное отделение милиции. Как всегда, милиция оказалась не в состоянии оперативно отреагировать на случившееся. Дело попытались спустить на тормозах, да вот только припомнили убийства в Алмазной.

– Что, и все о ней знаешь?

– Обижаешь! Ориентировка на столе у Померанцева побывала, а из подкорки даже то, что забыл, вытащить получилось. Только под этакие приметы в области можно мужиков тысяч сто посадить.

– Отлично. Вот и свидетель имеется.

– У тебя как?

– Все путем. Вы здесь как дети малые живете. С умом банк ограбишь, фиг кто разыщет! Ни видеокамер, ни электронных ловушек, толковой сигнализации и той не имеется! Я так понял, что на «гражданке» личные дела персонала не секретят, а значит, сейфы не опечатывают. Дверные замки и те ногтем ковырнуть можно.

– Собираешься в заводоуправлении пошуровать?

– Сначала отмычки сделаю.

– А сможешь?

– В той жизни учили…

…Галина мучительно страдала. Знала, что прошлая жизнь просто так не отпустит, и даже смерть не хочет принять ее в свои тенета. Многочисленная родня собралась у смертного одра, но лишь наблюдала за мучениями бабки Гали со стороны, отодвинувшись от кровати умирающей на приличное расстояние, естественно, насколько позволяла площадь комнаты. Детей вообще убрали к соседям.

Кося глазом на пасмурные лица родных, старуха через боль скривила в ухмылке губы. Ушлый народ! Хуторской. Прижимистый. Таких склонить к чему-либо непросто. А уж… Родичам не понаслышке известно, откуда ветер дует. Когда умирает человек, слывший в округе колдуньей, ни в коем случае нельзя принимать из его рук подарок. Умирающий же с удивительной настойчивостью пытается всучить любому подошедшему гостинец.

Казалось бы, что тут такого? Человек, уходя в мир иной, старается оставить о себе память… Но и самые близкие люди, как бы жалобно родич ни просил принять презент, никогда не возьмут из его рук даже конфету. Почему?

А потому, что смерть ведьмы, не сумевшей передать свой магический талант, страшна и мучительна. Душа несчастной словно не может освободиться от пут земных, привязывающих ее к телу, хотя уже подошло время. А передать «науку» можно, лишь лежа на смертном одре, сделав кому-то «подарок» во всех смыслах этого слова.