Александр Забусов - Лабиринт. Войти в ту же реку

Вывалившийся из запястья дипломат кусками пластика грохнул о землю, своим шумом заставив вздрогнуть троих недотеп. Причинять «тяжкие телесные» даже не планировал, но «поучить» стоило. Только первый шаг пусть делает противник, а то как-то не по-людски, чай не в стане врагов «работает»!

Сам Каретников давно приучил себя к тому, что всегда готов к бою психически, технически и физически, только бы молодое, нетренированное тело не подвело. Повел плечом, переминаясь с ноги на ногу, чуть отступил к дыре в заборе…

– Ты это куда намылился? – спросил, скривившись, Шпика.

Куда? …Понял, что с ним все хорошо в смысле психики. Только вот физически, а уж тем более технически, он совершенно не готов к драке. Мало того, понял, что сейчас на первый план выходит преимущество «противника» в численном превосходстве. И если он от новых ощущений «не сошел с ума», то это их преимущество предстоит в максимальной мере ослабить. Вопрос! Каким образом? Место считай глухое, школяры через дыру косяком попрут минут через пятнадцать-двадцать, а до этого… Героем его никто не назначал, здесь не кино, чтоб бросаться грудью на амбразуру. Вон как Кузьмин в предчувствии развлекухи поигрывает дрыном, в размахе прикладывая деревяшку о свою же ладонь. Выход один, как ни прискорбно, придется напялить на себя личину дурака и труса, ради спасения собственной шкуры готового на временное унижение.

– Ребята:.. Парни… Мужики… Да вы что? – страх, даже ужас животный, в голосе и жестах. – Я же пошутил!..

Постарался занять наиболее выгодную позицию и просчитать миг нападения. Несколько секунд, пока «ребятишки» пытаются осознать смысл слов, привыкнуть к необычному, на их взгляд, неправильному поведению жертвы – визуальная оценка каждого.

– Как Бог свят, бес попутал! А так, я да-а!.. В первых рядах за вас!

Под словесный шум работа, работа, работа: глазами, ногами, корпусом. Вон обломок кирпича лежит… У куста кусок арматуры… Доска на заборе едва держится, одним движением оторвать можно…

– Сережа, ну ты скажи…

Ага, вожак опешил, можно сказать, не ожидал от Каретникова такого поведения. Сереня по сравнению с другими покруче будет, значит, и начинать с него. Пряхин трусоват, глазами по сторонам косит, пару раз озирался, с него, если что, и ложной атаки хватит. Кузьмин – здоровый ломоть, руки что грабли, но вял и неповоротлив. Только бы под удар дрыном не подставиться. Этот олигофрен ведь без царя в голове, лупанет со всей дури и куда придется. Ударит по темечку и привет, в лучшем случае заказывай инвалидное кресло. Мысли в голове мелькали мгновениями. Руки Михаила все время в движении, то затылок почешет, то нос теребит, а то и живот погладит. Какой артист в нем сгинул!

Шпика в себя пришел:

– Т-ты, чё-о! Б-баклан!

Двинулся к Михаилу. Остальные «подельники» расслабились. Пряхин гаденько лыбится, Кузьмин от удивления рот открыл. Вдох, выдох. Пора!.. На выдохе длинный звериный, парализующий всех крик и вместе с криком растопыренной пятерней, неожиданный, без замаха удар Шпике по глазам. Тут же ногой в промежность. Жалеть нельзя. Да пусть этот гусь лапчатый после такого вообще без потомства останется. Его проблемы! Тело отбросил в сторону. Рывок, подшаг к Пряхину. Схватил за грудки и каблуком по ступням, ребром подошвы по голени. Туфли ничем не хуже кастетов. Даже лучше. Рант советский, жесткий, подошва дубленая. О защите даже не думал, да и кричать не перестал. Пока кричит, они в ступоре, рыпнуться не в силах. Хотя Пряхин со своей свинчаткой уже не боец, от боли сам орет не слабее Каретникова. Периферийным зрением заметил замах дубиной. Сдвинув «мешок» в сторону, прикрывшись им, Кузьмин с размаху со всей силы врезал… по подставленной спине Пряхина, даже слышно, как что-то хрустнуло. Порядок, коррекция не требуется. Кувырок вперед, еще из лежачего положения левой ногой как кочергой подцепил лодыжку нижней конечности последнего здорового противника, потянул на себя. Правой что было сил ударил в колено. Звериный вой, по-другому не назвать, огласил округу. Каретников, запыхавшись, поднялся на ноги. Осмотрелся. Словами подвел итог:

– Ну, как-то так.

Уже собравшись уходить, подобрав школьный дипломат, для проформы пнул стонавшего Кузьмина, в отличие от других, отделавшегося «легким испугом». Сначала почувствовал присутствие посторонних, а потом и заметил в зарослях акации учеников младших классов, наблюдавших за ситуацией с самого начала. Гаврики, скорей всего, прогуляли урок и втихаря курили за школьным забором. Улыбнувшись, поднес указательный палец к губам, жестом предлагая малолеткам не распространяться об увиденном происшествии. В ответ получил утвердительные кивки. Вот и ладушки!

Хорошенькое начало школьной жизни. Ничего не скажешь, в первый же день ощутил все прелести возраста. Хмыкнул. Вот попробуй после такого объяснить деткам двадцать первого века, что их сверстникам из этого времени все же было жить не в пример лучше и веселее. Что благодаря отсутствию такой необходимой вещи, как компьютер, мальчишки и девчонки, если не нужно идти в школу, утром уходили из дому и играли весь световой день. Что родители к таким гулькам относились «ровно». Даже при отсутствии тогда мобильных телефонов не слишком переживая за чадушек. Точно зная, что в худшем случае «ребенок» явится с синяком под глазом, выпачканный грязью или вывалянный в снегу, но довольный и счастливый, прошедший еще один урок жизни. При этом детский суицид отсутствовал как класс. «Синий кит» в страшном сне не снился. На лишний килограмм собственного веса было по большому счету всем плевать с высокой колокольни, а о количестве съеденных калорий никто и слыхом не слыхивал. Любой родитель мог обеспечить семью всем необходимым, что нужно для нормальной жизни. Летом отправить детвору в пионерский лагерь, а после него еще и свозить семейство на море. Пусть «дикарями», пусть не в элитный санаторий для партноменклатуры, но на проезд и на съем жилья деньги находились.

А друзья? …Среди этого поколения многие пронесли дружбу через всю жизнь. Через лихие девяностые. Через бурные двухтысячные. И невдомек детям новой эпохи, как так можно, что у их предков остался кто-то, с кем дружат еще со школы. У них все просто. Школу закончили и разбрелись, «welcome to new life!». В этом отношении еще воспитанники кадетских корпусов да суворовских училищ на плаву держатся. Все остальное «братство» порушилось, словно никогда его и не было вовсе.

Дети семидесятых – поколение, воспитанное в правильном русле, впитавшее в себя способность самостоятельно принять решение по любой проблеме, ради достижения поставленной цели способное рисковать многим. Но при этом беззаветно преданное своей стране. Так их воспитали. В детстве у них была свобода выбора, право на риск и неудачу, ответственность, и они, готовые к любым последствиям, каким-то образом просто научились пользоваться всем этим…