Джек Керуак - Подземные

Тот раз когда у нас произошел содрогающийся оргазм вместе и она сказала "Я вдруг потерялась" и потерялась со мною хоть сама и не кончала но неистовствовала в моем неистовстве (райховское заволакивание чувств) и как же она любила это - все наши учения в постели, я объясняю ей себя, она объясняет себя мне, мы вкалываем, мы стенаем, мы джазуем - мы срываем прочь одежду и прыгаем друг на друга (после всегдашнего ее маленького путешествия к диафрагмовой раковине а мне приходится ждать держась мягче и отпуская дурацкие шуточки а она смеется и брызжется водой) потом вот она подходит шлепая ко мне через Райский Сад, и я вытягиваюсь вверх и помогаю ей опуститься на мою сторону мягкой постели, я притягиваю ее маленькое тельце к себе и оно тепло, ее теплое место горячо, я целую ее коричневые грудки обе обе, я целую ее любвеплечия - она не перестает делать губами "пс пс пс" крохотные звуки поцелуев там где на самом деле никакого соприкосновения нет с моим лицом разве что совсем случайно пока я делаю что-нибудь другое я трогаю им ее и ее поцелуйчики пс пс соединяются и так же печальны и мягки как и когда нет - это ее маленькая литания ночи - а когда она больна и мы взбудоражены, тогда она принимает меня на себя, на свою руку, на мою - она прислуживает безумному бездумному зверю - Я провожу долгие ночи и многие часы делая ее, наконец она становится моей, я молюсь чтобы это подошло, я слышу как жестче она дышит, я надеюсь против всякой надежды что пора, шум в коридоре (или взвой пьянчуг по соседству) отвлекает ее и у нее не получается и смеется - но когда у нее действительно получается я слышу как она плачет, хнычет, содрогающийся электрический женский оргазм заставляет ее плакать как маленькую девчушку, стонать в ночи, он длится добрых двадцать секунд и когда все кончено она стонет: "О почему он не может длиться дольше," и "О когда я когда и ты тоже?" - "Теперь уж скоро спорим," говорю я, "ты все ближе и ближе" - покрываясь испариной у ее кожи в теплом грустном Фриско с этими его чертовыми старыми шаландами мычащими в приливе там снаружи, вуум, вуууум, и звезды посверкивают на воде даже там где она волнуется под пирсом куда легко можно допустить гангстеры сбрасывают зацементированные трупы, или крысы, или Тень - моя малютка Марду кого я люблю которая никогда не читала моих неопубликованных работ а один лишь первый роман, где есть кишки но и безобразная проза в нем тоже есть когда все сказано и сделано и вот теперь держа ее в объятьях и истраченный от секса я грежу о том дне когда она прочтет великие мои работы и восхитится мною, вспоминая тот раз когда Адам вдруг сказал во внезапной странности сидя у себя на кухне: "Марду что ты на самом деле думаешь о Лео и обо мне как о писателях, о наших положениях в мире, о дыбе времени," спрашивая ее об этом, зная что ее мышление в согласии некоторыми образами в большей или меньшей степени с подземными которыми он восхищается и которых боится, чьи мнения он ценит с изумлением - Марду не то чтобы отвечая а избегая темы, но старичина я замысливает сюжеты великих книг для того чтобы ее поразить - все те хорошие вещи, хорошие разы что у нас были, другие о которых я сейчас в горячке своей лихорадки забываю но я должен рассказать все, однако лишь ангелы знают все и записывают это в книги

Но подумайте обо всех плохих разах - у меня есть список плохих разов чтобы уравновесить хорошие, те разы когда я бывал к ней хорош и типа каким и должен был бы быть, чтобы оно заболело - когда ближе к началу нашей любви я опоздал на три часа а это много часов опоздания для молодовлюбленных, и поэтому она психанула, испугалась, походила вокруг церкви руки-в-карманах тяжело размышляя разыскивая меня в тумане предрассвета а я выбежал (увидев ее записку где говорилось "Ушла наружу искать тебя") (во всем этом Фриско, а! этот восток и запад, север и юг бездушной безлюбой хмари которую она видела со своего забора, все эти бессчетные люди в шляпах садящиеся в автобусы и плевать хотящие на обнаженную девушку на заборе, а) - когда я увидел ее, сам выскочив ее искать, я раскрыл объятья на целых полмили

Худший почти что самый худший раз из всех когда красное пламя перечеркнуло мне мозги, я сидел с нею и Ларри О'Харой у него на хате, мы пили французское Бордо и орали, живая тема была поднята, я хлопал рукой Ларри по колену крича "Но послушай меня, послушай же меня!" желая высказаться так сильно что в интонации у меня звучала огромная сумасшедшая мольба а Ларри глубоко поглощенный тем что одновременно говорит ему Марду и подкидывая по нескольку слов к ее диалогу, в пустоте после этого красного пламени я вдруг подскакиваю и рву к двери и дергаю ее, агх, заперта, изнутри на цепочку, скольжу рукой и отцепляю ее и с еще одной попытки вылетаю в коридор и вниз по лестнице настолько скоро насколько мои воровские быстрые башмаки на каучуке мне позволяют, путт, питтерпит, за этажом этаж кружатся вокруг меня пока я накручиваю вниз пролет за пролетом, оставив их там с разинутыми ртами - позвонив обратно через полчаса, встретившись с нею на улице в трех кварталах оттуда - нет надежды

Тот раз даже когда мы уговорились что ей нужны деньги на еду, что я схожу домой и возьму и просто принесу их ей и останусь ненадолго, но я в этот раз далек от влюбленности, меня наоборот все достало, не только ее жалкие требования денег но и это сомнение, это старое сомнение-Марду, и вот я несусь к ней на хату, там Алиса ее подружка, я под предлогом этого (потому что у Алисы тип лесбиянки молчаливая неприятная и странная и никто ей не нравится) кладу две бумажки на тарелки Марду у раковины, скоренько чмокаю ее в солод ее ушка, говорю "Вернусь завтра" и сразу же выскакиваю наружу даже не спросив ее мнения - как если б шлюха сделала меня за два доллара а я разозлился.

Как ясно осознание того что сходишь с ума - разум обладает молчанием, с физическим состоянием ничего не происходит, моча собирается в чреслах ребра сжимаются.

Плохой раз когда она спросила меня: "Что Адам на самом деле обо мне думает, ты мне никогда не говорил, я знаю что он презирает нас вместе но..." и я рассказал ей обстоятельно то что Адам рассказывал мне, из которого ничто не должно было быть разглашено ей ради ее же спокойствия духа: "Он сказал что в нежелании зависать с тобой в смысле любви всего лишь социальный вопрос для него потому что ты негритянка" - снова чувствуя как ее телепатический маленький шок пересекает комнату ко мне, он увязает глубоко, я ставлю под вопрос свои мотивы тому, что я ей это рассказал.

Тот раз когда ее неунывающий маленький сосед молодой писатель Джон Гольц поднялся (он исполнительно по восемь часов в день стучит на машинке работая над рассказами для журналов, почитатель Хемингуэя, частенько подкармливает Марду и милый такой паренек из Индианы и мухи не обидит и разумеется не изящный змеиный интересный подземный а открытолицый, общительный, играет с детишками во дворе да ради Бога) - поднялся повидать Марду, я сидел там один (по какой-то причине, Марду в баре по нашему уговорному договору, та ночь когда она пошла с каким-то негритянским мальчишкой который ей не слишком-то и нравился но просто приколоться и сказала Адаму что делает это потому что хочет сделать это опять с негритянским мальчиком, отчего я взревновал, но Адам сказал "Если бы я услышал если б она услышала что ты пошел с белой девчонкой посмотреть можешь ли ты сделать это снова она определенно была бы польщена, Лео") - в ту ночь, я был у нее, ждал, читал, молодой Джон Гольц заглянул стрельнуть сигаретку и видя что я один захотел поговорить о литературе - "Ну я полагаю что самая важная штука это избирательность," а я взорвался и сказал "Ах вот только не надо мне проповедовать тут высшую школу я все это слышал и слышал задолго до того как ты родился почти что за ради Бога и в самом деле теперь, скажи-ка лучше что-нибудь интересное и новое о писательстве" - обломив его, угрюмый, по причинам главным образом раздражения и поскольку он казался безобидным и следовательно считалось что на него безопасно орать, а так оно и было - обломить его, ее друга, было некрасиво - нет, мир неподходящее место для такого рода деятельности, и что же нам делать? и где? когда? уа уа уа, младенец ревет в полночном рокоте.