Джек Керуак - Подземные

Ей нужно было рассказать мне все - несомненно на днях она уже рассказала всю свою историю Адаму и тот слушал пощипывая себя за бороду с мечтою в отдаленном взоре чтобы выглядеть внимательным и любовником в унылой вечности, кивая - теперь же со мной она начинала все заново но как будто (как я думал) брату Адама гораздо сильнее любящему и больше, более благоговейно выслушивающему и принимающему ближе к сердцу. - Вот они мы во всем сером Сан-Франциско серого Запада, можно было почти почуять дождь в воздухе и далеко за всею ширью земли, за горами дальше Окленда и гораздо дальше Доннера и Траки лежала великая пустыня Невады, пустоши уводящие к Юте, к Колорадо, на холодные холодные стоит грянуть осени равнины где я продолжал воображать себе этот ее полукровка-чероки бродячий папаша валяется брюхом вниз на платформе а ветер треплет его тряпье и черную шляпу, его бурая грустная физиономия видела всю эту землю и все это опустошение. - В иные мгновенья я представлял себе его вместо этого работающим сборщиком где-нибудь под Индио и жаркой ночью он сидит на стуле на тротуаре среди мужиков в одних рубашках перекидывающихся шутками, и он сплевывает а те говорят: "Эй Ястреб Тау ну-ка расскажи нам еще ту историю как ты угнал такси и доехал на нем аж до Манитобы в Канаде ты когда-нибудь слыхал как он ее рассказывает, Сай?" - У меня было видение ее отца, он стоял во весь рост, гордо, красивый, в унылом тусклом красном свете Америки на углу, никто не знает его имени, никому нет дела...

Ее маленькие истории о собственных безумствах и приключеньицах, о пересечении всех границ города, и курении слишком много марихуаны, в чем для нее было столько ужаса (в свете моих собственных погружений касательно ее отца зачинателя ее плоти и ужаснувшегося предшественника ее ужасов и знатока гораздо больших безумств и безумия чем она в своих возбужденных психоаналитиком треволненьях могла бы хоть когда-нибудь даже только вызвать в воображении), образовывали лишь фон для мыслей о неграх и индейцах и Америке в общем но вместе со всеми обертонами "нового поколения" и другими историческими замороками в которые ее теперь закрутило точно так же как и всех нас в Забойно-Европейской Печали всех нас, та невинная серьезность с которой она рассказывала свою историю а я слушал так часто и сам рассказывал - распахнув глаза обнимаясь на седьмом небе вместе - хипстеры Америки посреди 1950-х сидящие в полутемной комнатке лязг улиц за голым мягким подоконником окна. - Забота о ее отце, поскольку я сам бывал там и садился на землю и видел рельсы сталь Америки покрывающую землю наполненную костями старых индейцев и Коренных Американцев. - Холодной серой осенью в Колорадо и Вайоминге я работал в полях и смотрел как индейцы-сезонники вдруг выныривают из кустов у полотна и движутся медленно, тягуче отхаркиваясь, забывая смахнуть слюну с подбородка, морщинистые, в великую тень света таща на себе котомки и всякую ерунду тихо переговариваясь друг с другом и так далеки от всяческих забот батраков в поле, даже негров с шайеннских и денверских улиц, джапов, армян и мексиканцев общего меньшинства всего Запада что смотреть на индейцев по-трое или по-четверо пересекающих поле и железнодорожные пути это как что-то невероятное для чувств будто во сне - ты думаешь: "Они должно быть индейцы - ни единая душа на них не смотрит - они вон туда идут - никто не замечает - не важно в какую сторону они идут - в резервацию? Что у них в этих коричневых бумажных пакетах?" и только с большой долей усилия ты понимаешь "Но ведь именно они населяли эту землю и под этими громаднейшими небесами именно они беспокоились и плакали на похоронах и защищали жен целыми нациями собиравшимися вокруг вигвамов - теперь же рельсы бегущие по костям их предков ведут их вперед указывая в бесконечность, призраки человечества легко ступающие по поверхности земли так глубоко гноящейся наваром их страдания что нужно копнуть лишь на фут вглубь чтобы наткнуться на ручку ребенка. - Пассажирский экспресс со скрежещущими дизельными яйцами мимо гррум, грумм, индейцы лишь подымают взгляд - Я вижу как они исчезают пятнышками перед глазами..." и сидя в краснолампочной комнатке в Сан-Франциско теперь с милой Марду я думаю: "И это твоего отца я видел на серой пустоши, проглоченного ночью - из его соков возникли твои губы, твои глаза полные страданья и печали, и нам не знать его имени или имени его судьбы?" - Ее смуглая ручка свернулась в моей, ее ногти бледнее кожи, и на ногах и скинув туфли она втискивает одну ножку мне между бедер для тепла и мы говорим, мы начинаем наш романтический роман на более глубинном уровне любви и историй уважения и стыда. - Ибо величайший ключ к мужеству есть стыд и смазанные лица в пролетающем поезде ничего не видят снаружи на равнине кроме фигур бродячих сезонников укатывающихся прочь из поля зрения...

"Я помню как-то в воскресенье, пришли Майк с Ритой, у нас было немного очень крепкого чая - они сказали он дает прямо вулканический пепел сильнее у них ничего не было." - "Из Л. А.?" - "Из Мехико - какие-то парни поехали туда в фургоне и они скинулись вместе, или из Тихуаны или откуда-то еще, не знаю - Рита тогда сильно ехала - когда мы практически уже раскумарились она поднялась очень так драматично и встала посреди комнаты чувак говоря что чувствует как нервы прожигают ей кости насквозь - Видеть как она едет прямо у меня на глазах - Я задергалась и какая-то идея посетила меня по части Майка, он все смотрел на меня так будто хотел убить - у него все равно такой смешной взгляд - Я выбралась из дому и пошла и пошла и не знала куда идти, у меня ум все поворачивался и поворачивался в нескольких направлениях куда я думала пойти: а тело продолжало идти прямо вдоль Колумбуса хоть я и чувствовала ощущение каждого из тех направлений куда я ментально и эмоционально сворачивала, изумленная всеми этими возможными направлениями которые можешь выбрать по различным мотивам что приходят в голову, как будто от этого станешь другой личностью - Я часто думала об этом с самого детства, о том что предположим вместо того чтоб идти вверх по Колумбусу как я обычно делала я сверну на Филберт случится ли тогда что-то что в это время достаточно незначительно но будет как бы достаточно для того чтобы повлиять на всю мою жизнь в конце? - Что ждет меня в том направлении куда я не иду? - и все такое, поэтому если б это не было такой постоянной заморочкой сопровождавшей меня в моем одиночестве которую я разыгрывала настолько многими способами насколько было возможно я бы не беспокоилась теперь если б не видеть тех жутких дорог к которым идет это чистое предположение оно довело меня до испугов, если б я не была так дьявольски упорна..." и так далее в глубину дня, долгая путаная история лишь кусочки которой и неточно я помню, лишь масса безысходности в связной форме...